— Стафо!

— Добрый день, капитан! — повторил штурман со странной застывшей улыбкой. — А где же остальные?

Полтора часа кропотливого осмотра ничего не дали. Капитан проверял одно внешнее реле за другим, Стафо и Роб ему помогали. Реле времени были исправны, однако на пробуждение не включались. Это могло означать только одно: повреждение следует искать не снаружи, а там, за массивными люками.

— Вскроем двери, — предложил Стафо.

— Нельзя, — покачал головой капитан.

Стафо вкратце рассказал о своих злоключениях, начиная с того часа, как экипаж погрузился в анабиоз.

— Что происходит в окрестном пространстве? — спросил капитан.

— Сведений немного. Вокруг корабля продолжают клубиться бурые облака. Те самые, пробу которых я взял. А еще… Каждый день на экранах корабля вместо звездных картин я видел… — И он рассказал о загадочных видениях, фактически лишивших “Ренату” зрения.

— Это что-то серьезное. Но это потом. А пока пойдем в сектор Авериной.

— Авериной?

— Сейчас самое важное — пробудить всех остальных членов, экипажа. Попробуем поискать решение в биопроцессах.

— Послушай, — тронул Стафо капитана за рукав комбинезона, когда они проходили мимо штурманской рубки, — я все время думаю: а может, это я умом тронулся от перегрузок, что вижу на экранах всякую чертовщину?

Капитан положил Стафо руку на плечо.

— Уверен, ты в здравом уме…

— Но я прошу тебя, Петр, зайдем в отсек. Я хочу, чтобы ты тоже посмотрел.

Обзорный экран встретил их огненной свистопляской, к которой штурман успел уже привыкнуть, но которая поразила капитана.

— Да-а, дела, — только и.сказал он и провел рукой по лицу, будто прогоняя наваждение.

Несколько минут они оба стояли как завороженные, глядя на калейдоскоп сменяющих друг друга картин.

…Пылающие мохнатые солнца…, Спиралевидные туманности, медленно вращающиеся вокруг собственной оси… Пульсирующие звезды… И вдруг поток непонятных формул, вихрем промчавшихся по экрану.

…Идиллическая картинка: мирный домик посреди осенней рощицы. Лучи плавятся в стеклах веранды. Что это за планета? Что за солнце освещает и греет ее?

…Оранжевый шар с колышущейся поверхностью, снабженный быстрыми упругими щупальцами, огромными скачками несется по слегка всхолмленной поверхности.

— Эта нечисть появляется чаще всего, — пожаловался штурман.

— Пойдем, Стафо. Экранами займемся позже, — сказал Коробейников и направился к выходу. Он был уже почти у люка, когда его остановил крик штурмана.

— Человек! Человек!

— Где человек?

— Здесь, на экране. Когда ты отвернулся…

— Ты не ошибся?

— И этот человек был похож на тебя, Петр!

— И все это ты рассмотрел за долю секунды? Значит, чудеса еще не перевелись на белом свете! Ладно, пойдем в отсек Авериной.

Когда они вошли в биоотсек, Роб, почти скрытый установкой для анализа микрометеоритов, что-то делал у герметического куба. Это был контейнер, в котором Мария хранила обломки вещества, доставляемые ей, из внешнего пространства.

— Вот здесь я упал в обморок, когда вернулся с вылазки, — сказал Стафо, указывая на пол. — Спасибо Робу. — привел меня в чувство.

— А куда девалась колба, которую ты уронил?

— Ее Роб упрятал в контейнер.

— И герметизация колбы не нарушилась?

— Не нарушилась. Понимаю, куда ты клонишь… Но пойми, чудак-человек, — взорвался Стафо, — ведь колба прошла вместе со мной дезокамеру. Разве этого недостаточно?

— Ну а почему ты вдруг в обморок хлопнулся?

— Говорю же тебе — силы были на пределе. Переутомление и перегрузки…

— Переутомление и перегрузки — это все понятно, — перебил капитан. — Но давай разберемся. Ни до, ни после в обмороки ты не падал. Логика такова: вступил ты в контакт с бурым веществом — у тебя наступило резкое ухудшение самочувствия. Ушел от контакта — состояние улучшилась.

— Твоя логика хромает, Петр.

— В чем?

— В том, что не было у меня никакого контакта!

— А вылазка?

— Я был в гермоскафандре, а потом прошел дезокамеру. Что же я, космической инструкции не знаю?!

— Зря горячишься, — сказал Коробейников. — Наше дело — дотошно разобраться во всем. Ведь, кроме прямого контакта с бурым веществом, мог быть еще и косвенный…

— Это о чем, Петр?

Капитан пожал плечами…

— И сам точно не знаю, Стафо. Пока только интуиция старого космического волка, не более.

— А все-таки как ты себе это представляешь — косвенный контакт? — не отставал штурман.

— Например, некий магнит… — начал Коробейников после паузы. — Ты не знаешь его свойств, но хочешь избавиться от его воздействия. С этой целью ты запираешь его в герметический контейнер и думаешь, что достиг желаемого. Между тем магнит продолжает воздействовать на окружающее пространство, и на тебя тоже…

— Боже, какой же я идиот! — воскликнул Стафо и хлопнул себя по лбу и глубоко задумался.

— Чем ты занят, Роб? — обратился капитан к роботу. Тот в ответ промычал что-то нечленораздельное.

— Чудеса продолжаются, — покачал головой Коробейников. — Впервые за годы полета Роб не отвечает на вопрос!

Заинтригованный донельзя, капитан подошел к роботу. Тот стоял перед контейнером, сосредоточенно изучая одну точку квадратной грани куба.

— Что ты там обнаружил, Роб?

— Каверна. Без оптического прибора вы ничего не увидите. — Не сходя с места, он далеко протянул щупальце и, взяв на рабочем столе Марии микроскоп, отдал его Коробейникову.

Капитан приблизил микроскоп к подозрительному месту на контейнере, прильнул к тубусу и энергично завертел винты настройки.

— Что там, Петр? — спросил Стафо.

Вместо ответа капитан присвистнул и через несколько секунд, подвинувшись, уступил место у микроскопа штурману.

Штурман прильнул к тубусу. Перед ним блестела бесконечная серебристая поверхность передней грани контейнера. А посреди нее зиял глубокий кратер с рваными, как обожженными, краями.

— Что это? — прошептал Стафо.

— Из контейнера произошла утечка, — бесстрастно, как всегда, произнес робот.

— Утечка чего? — повысил голос Стафо. — Ведь колба, как мы только что убедились, в порядке: она на месте и герметично закрыта!

— Это верно, — сказал Роб, — бурое вещество на месте. Но могла произойти утечка его эманации.

— Роб, веди нас, — перебил его капитан, — Мы пойдем за тобой.

Коробейников и Стафо, ведомые роботом, покинули отсек Авериной и двинулись по коридорному сектору. Роб еле двигался, напряженно вглядываясь в слабо освещенный пол.

— Я знаю, куда ведет этот след, — сказал Роб. — В биозал.

— Нет! — крикнул Стафо. — Только не это!

Дальнейший путь они проделали в молчании. Стафо чувствовал, что сердце, раздувшееся в болезненный ком, вот-вот выскочит из груди.

Когда они вошли в биозал, Стафо приник лбом к люку, за которым спала Мария.

— Но почему? — прошептал он. — Почему эта проклятая эманация, или не знаю там что, добралась сюда? Почему она меня не поразила?

…Какое-то время они пребывали в оглушенном состоянии. Нужно было выработать план действий, на что-то решаться, но сделать это было непросто. Сознание ответственности, свалившейся на них двоих, сковывало, подавляло.

Пробирку с бурым веществом они уничтожили в тот же день! Распылили ее в аннигиляционной камере “Ренаты”. Но для капитана и штурмана это было слабым утешением.

***

“Электрон” оказался в гораздо лучшем состоянии, чем ожидал найти его Дор. Оставалось только сменить кое-какое устаревшее оборудование. Но тут Дора одолели сомнения…

Нет, он не сомневался в том, что чужой корабль должен быть уничтожен. Дело было в другом. Некогда, еще на Земле, на другом берегу времени, люди привили Дору универсальное правило поведения: всегда, при любых обстоятельствах проявлять осторожность, уважение к жизни, в каких бы формах она ни существовала. И хоть много веков протекло с тех пор, многое из того, что происходило с Дором позже, потускнело в его памяти, но те первые правила все помнились, и Дор ждал.