И он не спорит с ней,

Хотя канатом привязал

Свой зад к сырой стене.

СИНКОПА

Она пришла. За ней пришли стихи

И песни.

         В золотистом ореоле

произошло венчание стихий

         на блюзовый престол

         в минорном поле.

Она прошла. На голубом плаще

Ни капли.

       Вне времени жмет ливень на пдаль,

                   презрев колес клише,

                   и через слизь тумана

                       продернут чернцм бивнем.

Она ушла...

ПОЧТИ

БЕСКОНЕЧНЫЙ БЛЮЗ

ДЖОНУ ЛЕННОНУ

            Вчерашним вечером в Нью-Йорке,

            Сегодня вечером в Нью-Йорке,

            И завтра вечером в Нью-Йорке

            Меня убили,

                      убивают

                      и убьют...

            Потому что я - тень, тень, тень

            Джона Уинстона Леннона!

Не надо было ехать в эту огромную страну,

Джон,

Страну,

       похожую на идола

           с губами, вывернутыми от пресыщения.

Не надо было везти туда

                              свою жену,

Джон,

Похожую на гения злого

                               из архивного фильма

        режиссера-полуяпонца, полузагадки,

            не разгаданной даже старательным

                                 Интерполом...

(Так оскорбляют от зависти,

Джон!)

Она, умевшая быть теплым ветром

               и знавшая крик легких чаек,

Благополучно скользнула на тонкий лед,

               покрывший лужицы слез,

               выплаканных потихоньку,

пролитых

         истинной леди Двойной Фантазии.

Фантазия делилась, как яблоко,

                      на две половинки,

Красная - Леннон,

Желтая - японская женщина.

Какое там единение (1)

к дьяволу

единение Востока и Запада,

Джон...

Какие там желуди, -

к дьяволу, -

в соборе Ковентри

                          зарытые вами

        в начале баллады о Йоко и Джоне (2),

Если тебя больше нет,

Джон...

Дети думают много о смерти

и верят -

их близких и теплых

не тронет рука,

дающая свободу одним,

Джон,

и запирающая других в клетке памяти.

Никто не думал,

                что тебя можно просто,

как любого солдата

                            на самой обычной войне,

превратить свистом пули в молчание.

Никто не думал, что ты сможешь просто,

как любой музыкант,

            разобравший по косточкам

            твою слишком честную музыку,

            твою ливерпульскую душу,

стать механическим эхом,

стать коллекцией черных дисков,

за которым прячется Джон,

словно за дверью.

            В нее никто не войдет,

            Из нее никто и не выйдет.

Мы любили этого баламута,

Вернее любили в Джоне Уинстоне Ленноне

            самих себя,

            время моржей и радуги,

вытащенной из андеграунда

            девчонкой по имени Люси –

            она смотрела на мир

            чистокровных бульдогов

            и хиппи на уик-энд

            глазами-калейдоскопами.

            Время гирлянд колокольчиков (3).

            Эпоха Великого Братства.

Джон сумел превратиться в зеркало,

Другие пытаются

            повторить этот фокус,

            проделанный доком О'Буги (4).

Вот почему мы блуждаем теперь

            в лабиринте самых кривых

            новомодных зеркал...

Колеса буксуют и вертятся (5),

Джон Уинстон Леннон,

Ставший Джоном Оно,

но оставшийся тем же Ленноном,

буксуют и вертятся,

вертятся,

вертятся,

вертятся, подлые,

до одури вертятся,

но без тебя

                 и твоей обезьянки (6),

Вертятся в какую-то другую сторону.