Люко подошел ближе, и Варр неожиданно почувст­вовал себя карликом в присутствии громадного косми­ческого десантника.

— Нет, — произнес Астартес. — Вас прислали сюда, чтобы вы защитили планету. И если вы верите, что эти люди могут послужить Императору, погибая, то только представьте себе, насколько более полезными они бу­дут Ему, если выживут.

— При всем уважении, — ответил Варр, — но вы и понятия не имеете, что это такое, когда тебя объявляют отлученным от света Императора. Многие из этих лю­дей ищут смерти.

— Значит, вам придется приказать им выжить, — ска­зал Люко. — И, к слову, вам также неизвестно, через что пришлось пройти Испивающим Души.

Варр не имел привычки сдавать спор без боя, но где-то в глубине души почувствовал, что Люко, мо­жет быть, и прав. Возможно, его людей ожидало нечто большее, нежели приведение приговора в исполнение. Неожиданно он ощутил надежду, что 901-й штрафной легион сумеет искупить грехи на Ванквалисе. И речь шла вовсе не о призрачных, абстрактных понятиях, о каких любят рассуждать проповедники, но о подлин­ном прощении, смывающем с души все преступления прошлого.

— Тогда мы с вами, — произнес генерал.

— Это зависит от того, — несколько ехидно отозвал­ся Люко, — сумеете ли вы выдержать темп.

— Вы бросаете мне вызов, капитан?

— Только если вы готовы его принять.

— Вот и договорились. 901-й макнет Космический Десант лицом в грязь.

— А Астартес покажут 901-му, что такое настоящая драка.

Люко протянул закованную в броню руку, и Варр пожал ее, обратив внимание на то, как осторожен был капитан в том, чтобы не раздавить кисть своему собе­седнику.

— Выдвигаемся через час, — заявил Люко. — Наде­юсь, зеленокожим понравится их новый дворец. Ва­ши люди заставили их заплатить за него баснословную цену.

Капитан космодесантников направился к выходу, где среди дымящихся воронок и сложенных в кучи мертвых тел несли дежурство остальные Испивающие Души, го­товые встретить орков, если те рискнут вернуться.

— Есть еще кое-что, — произнес Варр.

— Да, генерал?

— Колдовство.

Люко разразился смехом:

— Поверьте, генерал, командор Сарпедон весьма мо­гущественный псайкер. Он отыскивает страхи наших врагов и воспроизводит их, усиливая в сотню раз. И это обычно срабатывает.

— Но мои люди относятся к этому с предубежде­нием. Они полагают, что псайкеры сулят неудачу.

— И они правы. Оркам и в самом деле не повезло.

Люди отбросили орков обратно в джунгли и сумели победить гигантское чудище, бежавшее впереди орды. Люди принесли смерть, разрушение и, что хуже всего, сумели призвать богов. О, боги зеленокожих почему-то разозлись на своих чад. Явились на поле боя — тем­ные и пугающие. Удивительно, но вместо того, чтобы разразиться воинственным криком и принять кровавую жертву, они обрушили безмолвные проклятия на своих же последователей и отказались раздавить беспомощ­ных людишек.

Орки брели по джунглям; тысячи воинов скрыва­лись в густых зарослях среди болот и всякого зверья. Слухи быстро распространялись; теперь уже все зна­ли и о том, как боги восстали против них, и о том, как люди сумели обратить в бегство казавшуюся не­сокрушимой орду. Гнев и страх растекались, подобно чуме, передаваясь от одного орка к другому. Во тьме раздавались выстрелы, звенели клинки, пуская кому-то кровь. Страх и ярость заставляли зеленокожих убивать собственных собратьев, устраивать потасовки и даже настоящие войны — история помнила не один слу­чай, когда орочий мир погибал только потому, что его зеленокожие обитатели начинали бросаться друг на друга.

Повсюду звучали хриплые раздраженные голоса, ре­вевшие примитивные оскорбления, из которых по боль­шей части и состоял орочий язык. Один могучий зеле­нокожий — сплошь покрытый шрамами одноглазый во­ин, чьи многочисленные боевые трофеи свисали с колец, продетых сквозь его кожу, — кричал в глубине джунглей, давая волю своему гневу. Ему вторили и другие, с каж­дым разом все громче. В темноте ломались кости и гиб­ли десятки бойцов. Недовольство росло, и казалось, орда вот-вот распадется.

Но на голову огромного орка опустилась механиче­ская ладонь. Он даже не успел заметить, как за его спи­ной выросла молчаливая угрожающая тень. Заржавлен­ная, испачканная в крови стальная клешня сжала череп, круша крепкие кости. Единственный глаз вывалился на­ружу, а зубы посыпались в грязь. Клешня разжалась лишь тогда, когда голова буяна стала практически плос­кой. Труп рухнул в грязь, и над ним тут же закружили насекомые, почувствовавшие запах крови и мозгов.

Вожак вышел на поляну. Похожие на вулканические кратеры шрамы, оставленные попаданиями из лазерных винтовок, все еще дымились на его теле. Поблескивал серебром штык, застрявший в плече, да так и оставший­ся незамеченным. Механические протезы были покры­ты сальной грязью и кровью. Моторы, встроенные в грудную клетку, выпускали клубы пара.

Гигантский орк наклонился и поднял из грязи труп ветерана, которому только что размозжил голову. Не­много потряс, точно тряпичную куклу, и, вновь бросив на землю, наступил на тело и переломал ему ребра. Послание, заложенное в этот жестокий поступок, было настолько явственным, что не понять его не мог даже самый безмозглый орк.

Здесь командовал лишь один вожак. И его желания становились желаниями как всей орды, так и любого от­дельно взятого зеленокожего на планете. Он был вопло­щением проницательности, воплощением целеустремлен­ности и обладал такой силой воли, какой не было ни у одного из его сородичей. Без него вся эта армия никогда бы не покинула туманность Гарон, продолжая сражаться в бессмысленных феодальных войнах в ожидании насто­ящего предводителя, способного повести их к более вы­сокой цели. Без него они были ничем. Один лишь вожак мог сделать орков чем-то большим, нежели просто стаей хищных зверей, только он знал, как уничтожить самое дорогое, что было у Человечества, и как внушить врагам настоящий ужас.

В гневе он рычал на своих воинов, распростершихся ниц или же пытавшихся торопливо убраться с его глаз. Рабы, повсюду следовавшие за ним, попрятались по кустам, наблюдая оттуда расширившимися от испуга глазками, поскольку прекрасно понимали, что их пове­литель будет убивать вновь и вновь, пока не убедится, что его требования усвоены всеми окружающими. Ко­нечно, вожак был куда умнее простого зверя и даже любого орка, но это вовсе не означало, что в его душе появилось место для таких чувств, как сострадание или отходчивость. Он был даже более безжалостен, чем самый кровожадный из его подчиненных, ведь в драке им двигали далеко не только радость битвы и желание показать свою силу.

Боги не являлись, чтобы наказать орков. Это была просто уловка! Ложь, посеянная людьми! Люди, как самые ничтожные рабы, всего добиваются враньем и подлостью. Боги, как и прежде, продолжали наблюдать с небес за своими зеленокожими детьми, но не подари­ли им своей силы потому, что орки оказались этого недостойны. Они упустили не ожидавших нападения врагов из Палатиума и сами оказались не готовы к по­явлению закованных в доспехи элитных воинов Импе­риума. Орки ничего не сделали для того, чтобы боги явились к ним: ни преступного, ни великого. Пока что они были никем и ничем, и даже объятые пожарами города Ванквалиса могли удостоиться разве что одного-единственного божественного плевка.

Вожак еще долго продолжал свою речь. Понял ли кто-нибудь из орков, что движет их повелителем? Ма­ло кто. Возможно, что и вовсе никто. Впрочем, все это не имело ни малейшего значения, пока они продолжа­ли сражаться на его стороне.

Он прошел сквозь кусты, отвешивая пинки попа­дающимся под ноги рабам. За краем леса он видел по­ле боя перед огромным дворцом, который еще недавно штурмовали его воины. Зеленокожие редко когда утру­ждали себя похоронами, поэтому вожак практически не обращал внимания на груды орочьих трупов в разорен­ном саду. А вот что заставило его зарычать, так это вид облаченных в доспехи фигур, прохаживающихся среди тел. Элитные солдаты Человечества, укравшие у него победу, они обрушились на головы его бойцов, подобно грому среди ясного неба, когда цель была уже столь близка. Даже если забыть о фальшивых богах, людиш­ки обладали и силой, и умением — достаточными, что­бы победить орков, и это казалось особенно оскорби­тельным. Дело было вовсе не в том, что закованные в броню воины обманули и напугали орду — они оказа­лись слишком сильны для орков. Все просто. Конечно, никто из зеленокожих этого не признает, но тем не менее правда именно такова. Люди в пурпурных доспе­хах были куда крупнее и отважнее, нежели любой дру­гой человек, с которым доводилось встречаться вожаку, и им удалось разбить его войско в честном бою.