Талак увидел перед собой молодую женщину с ли­цом, вымазанным кровью и машинным маслом. Она была из младшего офицерского состава, возможно, кто-то из технического персонала, в чьи обязанности вхо­дило заботиться о связистах, проводящих месяцы в не­прерывном соединении с «Санктис Хиросиан».

— Адмирал, что происходит? Кто нас атакует?

— Не знаю, — отозвался Талак, нарушая собствен­ное же правило никогда не выказывать неосведомлен­ность или иные слабости перед экипажем. — Кто-то нас поджидал. И скорее всего, его интересуем не только мы, но и вся система.

— Удалось связаться с Ванквалисом?

— Это в любом случае бесполезно, — ледяным то­ном отозвался Талак. — Сегодня парад Стражей. Вся треклятая армия собралась в Палатиуме. Именно этого наши враги и ждали.

Женщина откинула с лица прядь окровавленных во­лос и бросила взгляд на один из дисплеев. На нем мож­но было увидеть гигантскую груду пылающих обломков, дрейфующих над изуродованной металлической поверх­ностью «Оллания XIV», испускающей струи горящего топлива и воздуха.

— «Звездный бродяга» уничтожен, — произнесла офицер.

— Знаю, — ответил ей Талак. «Звездный бродяга» был огромным крейсером, крупнейшим и самым опасным ко­раблем военного флота Сцефана. Лишившись его, они потеряли половину своей боевой мощи. — И «Оборона Фантиса» — тоже. Они и нас потрепали, но пока мы еще живы.

Словно откликнувшись на эти слова, «Санктис Хи­росиан» неистово содрогнулся. Направление гравита­ции внезапно изменилось в обратную сторону, и пол превратился в потолок. В падении Талак успел вце­питься в дверь, стараясь удержать в себе содержи­мое взбунтовавшегося желудка. Массивные столы, на­столько тяжелые, словно были вырезаны из камня, об­рушились на люстры зала картографии; тела людей разбивались в кровь, приземляясь на украшающие свод скульптуры.

Мимо пролетела офицер связи; она врезалась в мо­ниторы на потолке коммуникационной рубки и задерга­лась, когда по ее телу побежал ток, срываясь искрами с пальцев. Запаха вскипевшей крови желудок Талака уже не вынес, и адмирала вырвало, хотя он и продолжал упрямо цепляться за косяк двери. Откуда-то сверху до­несся неприятный хруст, и возле Талака повисла пара обу­тых в сапоги ног. Связисты, подключенные к корабель­ным системам, вывалились из кушеток, но, ломая шеи, повисли на проводах, опутывавших их головы. Словно жертвы некой массовой казни, они молча и безжизненно покачивались над адмиралом.

По его ушам ударил новый звук, непривычно гром­кий и куда более пугающий, чем прежние. Это было ритмичное скрежетание металла, разрывающего другой металл. Что-то прокладывало себе путь прямо сквозь корабль, сминая палубы и переборки.

Талак окинул взглядом зал картографии, и где-то в глубине его измученного разума родилось понимание. Он оказался в аду. Имперское кредо предполагало наличие различных преисподних, хотя некоторые свя­щеннослужители и пытались доказывать, что на самом деле ад существует в единственном экземпляре. И одно из этих мест определенно выглядело именно так. Тру­пы, насаженные на металлические зубья. Тела, пылаю­щие в огне, причем некоторые сгорали заживо и кор­чились в жутких муках. Кровь, стекающая вверх по стенам. Мерцающий свет, резко обрывающиеся вопли, гул воздуха, вырывающегося из пробоин. Талак служил Императору, но, видимо, недостаточно усердно и те­перь оказался в аду.

Словно подтверждая правоту этих рассуждений, по­врежденная стена зала картографии раскрылась, подоб­но стальной пасти с зубами из изорванного металла. Раздался воющий скрежет, и тела посыпались в ее зев. Раздались утробные крики, и из пробоины полезли тем­ные, бесформенные, уродливые фигуры.

Захрипев от напряжения, адмирал подтянулся, вы­брался в пылающие руины зала и извлек из кобуры лазерный пистолет — это было славное оружие, пода­ренное ему дядей еще до того, как Талак последовал по его стопам и поступил служить на Имперский Флот.

Чужаков было много. Десятки силуэтов. Сотня. Тем­ные и пугающие, они завладели его кораблем.

— Во имя Императора! — взревел Талак, прицели­ваясь.

Багровые импульсы лазерных выстрелов устреми­лись к зеленой плоти врагов, отражаясь в их крошеч­ных, напоенных яростью красных глазах. Противник открыл ответный огонь, паля вразнобой из крупнока­либерного оружия и превращая в щепки деревянную обшивку за спиной адмирала. Талак нырнул в сторону, перекатился и вновь вскочил на ноги, продолжая стре­лять и заставляя себя не обращать внимания на боль.

Он был напуган. Страх, поселившийся внутри его, казался глыбой льда, занявшей место сердца и напол­нявшей холодом сознание. Но все остальное, сама его сущность, заставляло Талака сражаться, поскольку не­кая часть его разума подсказывала, что именно так и должен поступать офицер.

В лицо его впечатался кулак, и адмирал покатился по полу, порезавшись об осколки люстры. Перед ним возникла хищная морда, украшенная крохотными злоб­ными глазками над огромной пастью, усеянной грязны­ми клыками. На ребра Талака обрушился удар. Одна из тварей наклонилась, и офицер лишился своего ла­зерного пистолета.

Зеленокожие. Орки. Животные, убийцы, старейший среди звезд враг Человечества. Они проникли на ко­рабль Талака и теперь собирались убить его.

Раздался орочий рык, и твари расступились, про­пуская вперед одного из своих сородичей, в два раза более высокого, чем обычный человек, и обладающего могучей мускулатурой. Лицо существа было испещре­но таким количеством шрамов, что казалось и не лицом вовсе, но в глазах, сверкавших посреди этого уродства, читался интеллект и жестокость, которые пугали куда сильнее, нежели сотня безразличных убийц.

В душе Талака больше не оставалось места ничему, кроме страха. Вожак зеленокожих наклонился и схва­тил адмирала за плечо. Вторая лапа твари была ис­кусственной — бионический протез, удивительно примитивный и, быть может, даже работающий на пару. Когда металлическая клешня сжалась на плече адмира­ла и оторвала ему руку, Талака захлестнул панический ужас, болевой шок парализовал тело.

Зеленокожий вздернул офицера в воздух. На мгно­вение Талак увидел растекающийся по «Санктис Хи­росиан» океан орков, беспощадно расправляющихся с ранеными, беспомощными членами экипажа и расстре­ливавших тех, кто еще продолжал стоять на ногах. Тва­ри определенно чувствовали себя как дома среди хаоса и смерти. Они являли собой естественную составляю­щую этого ада. Талака подняли еще выше и затрясли, точно штандарт, собирая орков. Вожак взревел, и сле­дом взревели его воины, радуясь гибели корабля и му­чениям искалеченного командующего. Затем адмирала бросили на пол и десятки ног обрушились на его тело, ломая кости, нанося удары по голове. Вскоре он уже не видел картину разрушения «Санктис Хиросиан», и в мире не осталось ничего, кроме темноты.

Нападение началось как раз в ту минуту, когда было развернуто общее знамя Стражей.

Первый взрыв сотряс Церемониальную площадь, раз­брасывая изувеченные тела и оторванные конечности. Сотня человек была уничтожена за долю секунды, еще десятки убило разлетающейся шрапнелью. Само знамя Стражей, сшитое из полковых стягов и украшенное бое­выми наградами и почетными лентами, изрезанное и окровавленное, легло на землю, накрывая, подобно сава­ну, облаченные в обрывки формы куски мяса — все, что осталось от почетного караула.

Второй удар обрушился на Павильон Аристархии. От лорда Глоба осталось одно только имя. Леди Ака­ния покатилась по ступеням на площадь, обезглавлен­ная осколком кожуха ракеты. Графы и бароны падали, изрешеченные шрапнелью. Изломанные тела лордов и леди отбросило к фасаду часовни Геральда и базилики Лорда Магистра.

По параду била орбитальная артиллерия. Орудия, расположившиеся высоко над поверхностью Ваквалиса, метали тяжелые снаряды в Палатиум. Все это было крайне неожиданно, ведь казалось, что с военным флотом Сцефана, расположившимся в его солнечной сис­теме, Ванквалису ничто не может угрожать. И все же это случилось: враждебные корабли изливали пламя и смерть на жемчужину Неверморна.