— Скоро заработает артиллерия, — крикнул в вокс Сарпедон, сбрасывая со склона очередного орка. Ксеносы подобрались на расстояние удара мечом, и Испи­вающие Души уже готовились вступить в рукопашную схватку за вершину. — Не позволяйте им подобраться к ванквалийцам. Нам нужен каждый стрелок!

Командор нанес удар одной из лап, пригвоздив орка к камню, прежде чем снести твари голову навершием посоха. В ту же секунду через труп собрата перебрался еще один ксенос, но его сбросили в зеленые заросли три точных и быстрых выстрела одного из новичков Каррайдина.

Сарпедон уже собирался поблагодарить молодого десантника, когда снизу донесся яростный, пугающий вой кого-то огромного. Натиск орков неожиданно уси­лился, заставляя Испивающих Души отступить; зеле­нокожие начали бросаться прямо на болтеры и мечи, задавливая космодесантников телами. Сам магистр ра­зил направо и налево, но в конце концов был вынужден откинуться на задние лапы и попятиться от склона, чтобы не оказаться в окружении. Теперь орки были повсюду — заслуженные ветераны с уродливыми мор­дами, практически теряющимися за многочисленными шрамами — настоящее воплощение силы и жестокости.

Но за их спинами возвышался подлинный монстр. Он был огромен; он был выше не только любого орка на Неверморне, но и любого своего сородича, каких Сар­педон встречал в жизни. Его тело было наполовину за­менено механикой, а в глазах полыхала ненависть, кото­рая, как сразу понял командор, ни капли не походила на обычную звериную ярость других зеленокожих. Нет, она была очень и очень давней… столь же въевшейся в его плоть, как и застарелые шрамы. И о могуществе этого существа во многом говорило то, как оно легко разбра­сывало других орков, прорываясь к Сарпедону.

Но магистр и сам был чудовищем. Вонзив когти всех своих лап в щели камней, он присел и, точно копье, выставил перед собой посох. Взревев, подобно взбешен­ному быку, вожак пригнулся и бросился в бой, но Сар­педон стоял неподвижно.

Механическая лапа рассекла воздух со звуком пада­ющего метеора. Командор же практически не сдвинул­ся с места, уходя от удара, но его увенчанный аквилой посох, на который орк налетел всем своим весом, про­чертил глубокую рану в брюхе противника.

Посох этот был вырезан из весьма редкой психоак­тивной древесины и позволял проводить через себя большие объемы запасенной ментальной энергии. Стои­ло Сарпедону сосредоточиться и нацелить это оружие, как плоть противника рвалась в клочья, а душа отлетала. Именно так магистр поступил и сейчас, вложив в удар все глубинные силы своего разума до последней капли, пронзая внутреннюю суть звериной души вожака осле­пительно-белым раскаленным копьем.

Но, как оказалось, это существо обладало такой силой воли, с какой Сарпедон никогда прежде не сталкивался,

и копье просто сломалось. Орк выдернул посох из раны и обхватил магистра механической лапой. Испивающий Души едва успел подставить руку и не позволить клешне сомкнуться; из поршней твари забил пар. Для человека Сарпедон обладал исключительной силой, но вожак, ка­залось, состоял из одних лишь мышц и ярости, и коман­дор понимал, что рано или поздно стальные пальцы со­мкнутся и сокрушат его ребра.

Один из поршней неожиданно лопнул; локтевое со­членение орочьей лапы взорвалось дымом и огнем. Ти­ски тут же ослабли, и Сарпедон вложил все свои силы, чтобы попытаться разжать металлическую клешню и вырваться. Вожак разгневанно взревел и, размахнув­шись, отбросил командора. Предводитель Испивающих Души пролетел по воздуху, сшибая ветви, потом вре­зался в дерево и покатился по земле, стараясь посохом зацепиться хотя бы за что-нибудь.

Наконец его падение остановилось, и Сарпедон бы­стро поднялся на все свои ловкие лапы. Он слышал, что вожак уже снова бежит к нему. Теперь магистру предстояло сражаться непосредственно в джунглях, по­крывавших подножия холмов, и где-то совсем рядом, за его спиной, была ванквалийская артиллерия. Отсту­пать дальше было нельзя; оставалось только держать позицию. Этот орк оказался одним из немногих, чья физическая мощь превышала его собственную, и Сар­педон понимал, что может проиграть в открытой схват­ке. Поэтому он прибег к Аду.

Вожак был уже близко, и от его поступи сотряса­лись деревья. Сарпедон успел попробовать на вкус си­лу воли этого существа и знал, что тварь не напугает такой грубый прием, какой поверг в дрожь зеленоко­жих под стенами Райтспайра. Но вожак должен был чего-то бояться. Как и любое разумное существо. Где-то в Галактике определенно имелось нечто такое, что повергнет в ужас гигантского орка, заставит того от­влечься на достаточный срок, чтобы Сарпедон успел покончить с ним.

Ксенос жаждал заполучить Ванквалис. Ему нужен был этот мир. Но если планеты вдруг не станет, все будет потеряно. Вот чего боялся вожак — поражения. Пожалуй, это было одной из немногих вещей, которых боялся и сам Сарпедон.

Ад вырвался из души магистра, сотрясая ветви дере­вьев, но джунгли тут же испарились, уступив место го­лой выжженной земле. Солнце покинуло небеса, а вся­кая жизнь — планету. Теперь и для Сарпедона, и для вожака Ванквалис представлял собой просто пустын­ный, никому не нужный мир, где во все стороны, сколь­ко хватало глаз, простиралась мертвая твердь, озаряемая лишь светом осуждающих звезд. Ад превратил Ванква­лис в награду, не стоящую борьбы, в место, где тысячи зеленокожих погибнут зря, став надгробным памятни­ком глупейшей неудаче вожака.

Гигантский орк был уже совсем рядом, когда Ад заставил его узреть ужасную истину о том, сколь бес­смыслен крестовый поход зеленокожих. Именно в этом и нуждался Сарпедон. Нащупав надежную опору зад­ними лапами, он оттолкнулся и бросился в атаку. Два гиганта столкнулись с грохотом, подобным грому.

Лорд Совелин Фалкен упал ничком, зарываясь ли­цом в грязь; в ушах звенело от взрывов. Извива­ясь червем, он пополз по сотрясающейся земле к ближайшей мортире, но когда уже почти добрался, ря­дом что-то прогремело, и на несколько секунд весь мир погрузился во тьму и всепоглощающий гул.

Офицер заставил себя подняться на одно колено и оглядеться. Большинство Ванквалийских Стражей так­же предпочли найти укрытие от снарядов, раздиравших полог джунглей и взрывавшихся среди артиллерийских установок. Были и погибшие: одного обезглавило ос­колком; второй, без обеих рук, лежал, зарывшись лицом в траву. Третий пока еще был жив, хотя вся нижняя половина его тела и превратилась в отвратительное кро­вавое месиво. Его лицо стало белым, словно мел, а глаза распахнулись в паническом ужасе; жизнь постепенно покидала его, утекая в болотную грязь.

На краю поляны за деревьями замаячили смутные тени. Некоторые из них несли на себе увесистые пуш­ки, чьи стволы, раскалившиеся от стрельбы, все еще светились в темноте. Оркам удалось вывести свою артиллерию из оврага и накрыть позиции Совелина, что­бы его Стражи не могли более вести огонь по основ­ному скоплению зеленокожих.

— Построиться! — закричал Совелин. — Ко мне! В линию!

В ушах звенело, и он сам с трудом слышал собст­венный голос, но вскоре к нему стали сбегаться солда­ты; их форму покрывал густой слой грязи, а лица были бледны от страха.

Он был их офицером. И с этим приходилось сми­риться. Если он не возглавит своих людей, все они об­речены на гибель.

Стараясь бороться с подступающей паникой, Со­велин приказал открыть огонь. Последовавшая схватка была отчаянной и жестокой; грохотали ружья орков, им вторил треск автоматических винтовок. Зеленокожие рассчитывали развернуть свои тяжелые орудия и дать еще один залп, но почти все, кто пытался это сделать, погибали. Неожиданно прямо среди людей возник ксенос, и Совелину пришлось лично вступить с ним в дра­ку — у омерзительной твари была лишь половина лица, вместо второй на офицера смотрел почерневший, опа­ленный череп. Удар орка раздробил приклад винтовки Совелина, когда тот попытался защититься, и офицер повалился на землю. Зеленокожий вновь размахнулся огромным мясницким топором, и командир Стражей ед­ва успел откатиться, чтобы жуткое оружие не раскроило ему голову. К сожалению, двигался он недостаточно бы­стро, и теперь орк прижимал его к земле всем своим весом, пытаясь переломать ребра. Поддавшись панике, Совелин выдернул из кобуры лазерный пистолет и вы­пустил почти весь заряд прямо в брюхо ксеноса. Тварь задергалась и смрадно выдохнула прямо в лицо офицеру; на секунду тот даже подумал, что эти жуткие клыки сей­час откусят ему голову.