— А я-то уж думал, брат, что ты давно испустил дух! — с нескрываемой радостью, которую не могла омра­чить даже трагедия в Змеящейся лощине, вос­кликнул Сарпедон.

Его голос отразился эхом от стен пещеры, где Ис­пивающие Души оборудовали временный штаб. Коман­дор разговаривал по воксу, и сигнал был весьма сла­бым, поскольку поступал с зависшего на орбите «Сло­манного хребта».

— Сказать по правде, командор, еще чуть-чуть, и ты бы оказался прав, — ответил Лигрис. — Но на все воля Императора, и я еще жив.

— Где ты сейчас?

— В руинах «Покинутой надежды», — ответил техно­десантник. Его голос хрипел, искаженный старинной вокс-аппаратурой и атмосферой Ванквалиса. — Эту часть «Сломанного хребта» до сих пор исследовал только я. Евмен и его люди пытаются меня выследить, но я слиш­ком хорошо знаю это место.

Сарпедон обвел взглядом пещеру: примитивные ри­сунки на стенах и черепа, изображенные над входом.

Она была сокрыта в самой глубине джунглей — тем­ная, сырая, заросшая мхом и лишайниками, не видев­шая представителя разумной расы уже много веков подряд.

— Что ж, Лигрис, у нас дела обстоят не лучше, — произнес командор. — На земле предателями руково­дит Греск. Они сумели захватить древнюю крепость. Повсюду слоняются орки. Проще говоря, тут сущий бедлам.

Снаружи, прячась за природными укрытиями в виде валунов и деревьев, держали вахту Испивающие Души. Воины обрабатывали раны, счищали с брони и оружия грязь джунглей, совершали персональные военные ри­туалы. Их изрядно потрепало, и поражение, так же как и победа, было связано с весьма конкретными традиция­ми — молчаливые, уединенные молитвы, стыд и гнев, надежды на то, что Император даст еще один шанс ис­править ошибки, клятвы отомстить. В глубине пещеры располагались руины небольшого алтаря, а может, даже и саркофага древнего предка ванквалийцев, где апотека­рий Карендин вправлял сломанные конечности и зани­мался переливанием крови.

— Библиарий Греск? Храни нас Трон, я и помыслить не мог, что он обратится против тебя. Да и Паллас…

Вначале Сарпедон и сам был шокирован тем, что Паллас примкнул к восстанию Евмена, но, вообще-то, это было вполне понятно.

— Теллос, — произнес командор. — Паллас считал его своим другом. А я подвел и Теллоса, и всех осталь­ных.

— Мне удается отслеживать коммуникационные ли­нии «Сломанного хребта»,— продолжил Лигрис. — Евмен готовится забрать предателей с поверхности. Лишившись моей поддержки, они потратят как минимум пару дней на то, чтобы суметь задействовать варп-двигатели. Как только им это удастся, Евмен вышлет «Громовые ястре­бы», чтобы подхватить и Греска, и всех прочих.

— Стало быть, победу необходимо одержать за этот срок, — произнес Иктинос, стоявший рядом и внима­тельно изучавший наскальную живопись. Стены были украшены примитивно изображенными батальными сце­нами — гуманоидные фигуры сражались, стоя на грудах черепов. — Иначе Евмен бросит нас подыхать здесь, сре­ди бандитов и ксеносов.

— А это значит, что у нас есть преимущество, — ска­зал Сарпедон.

— Как так? — Иктинос даже отвернулся от стены.

— Нам известно, чего хочет Евмен. Он намеревает­ся вывезти остальных предателей с Неверморна. И до того он не сможет удрать. Это наш шанс вытащить их из норы и заставить драться на нашем поле.

— Значит, Сарпедон, ты еще не оставил надежду, — произнес Иктинос.

— Никогда Испивающий Души не станет пасовать перед опасностью, — несколько резковато ответил ко­мандор. — Это я привел орден на Неверморн и теперь не успокоюсь, пока не выведу его отсюда. И ты, долж­но быть, плохо меня знаешь, если осмеливаешься со­мневаться.

— Ты винишь себя, — сказал Иктинос. И это был вовсе не вопрос, но констатация факта. Капеллан еще не бросал Сарпедону вызов, но опасно подошел к этой грани.

— Командовать — значит принимать ответствен­ность, — ответил командор. — Куда бы ни пришел ор­ден, туда его завел я. Какие бы преграды ни вставали у нас на пути, я обязан справиться с ними. — Интона­ции Сарпедона были резкими, и, казалось, он вот-вот потребует от Иктиноса извинений, но затем взгляд ко­мандора смягчился, и лидер Испивающих Души предпочел уйти от прямого конфликта. — Этому меня на­учил Теллос. Надеюсь, в конце концов он все-таки по­нял. Я должен был внимательнее относиться к нему, как и к Евмену, и к Палласу, и к Греску, и ко всем тем, кто сейчас восстает против меня. Я мог остановить все это еще давно… и просто обязан остановить сейчас.

— Евмен не верит, что ты способен руководить ор­деном. — Иктинос не ведал жалости. — И скажи, со все­ми этими сомнениями в твоей душе, откуда тебе знать, что он ошибается?

— Это мой орден, — заявил Сарпедон. — Я отнял его у Горголеона и спас от скверны. Я избавил нас и от проклятия Абраксаса, и от Инквизиции. Я вывел Испи­вающих Души из Грейвенхолда. Нет и не было никого, кто был бы более достоин права командовать. У меня нет сомнений, Иктинос. И нет на свете ничего, что по­мешало бы мне спасти орден и исполнить план Импе­ратора. Это требует от меня лично проследить за тем, как будет завершено начатое мной… а стало быть, я дол­жен остаться магистром.

В течение нескольких долгих мгновений два косми­ческих десантника сверлили друг друга глазами, точ­но готовясь сцепиться. Сарпедон не намеревался отсту­пать, но и во взгляде Иктиноса из-под шлема-черепа читалось, что он не поспешит признать собственную неправоту.

— Это и мой орден тоже, — произнес наконец капел­лан. — И ты — мой магистр. Я буду с тобой до самого конца. И в моей душе нет сомнений.

— Командор, капеллан! — Голос Лигриса, раздав­шийся из вокса, определенно выражал облегчение, что хотя бы этого конфликта удалось избежать. — Хотелось бы знать план.

— Ах да, план, — ответил Сарпедон. — Лигрис, у ме­ня для тебя имеется пара заданий. Во-первых, нам необходимы снимки крепости и ее окрестностей. Топо­графические данные. Сумеешь раздобыть?

— Конечно, — отозвался технодесантник. — Я могу получить удаленный доступ к когитаторам, хотя и не слишком надолго.

— Во-вторых, скажи, у тебя есть доступ к взлетно-посадочным палубам?

— Только к основным. И попасть туда будет непро­сто. За мной, вообще-то, охотятся, и ангары будут охра­няться, но в моем распоряжении имеется несколько по­тайных дверей.

— Хорошо, — сказал Сарпедон. — Мне нужно, что­бы ты уничтожил «Громовые ястребы».

На нижних уровнях «Лазурного когтя» шла торже­ственная церемония в честь павших Воющих Грифонов. Величайших из героев поминали в таких местах, как Обитель Фуриозо, но за души простых боевых братьев, погибших ради свершения какого-либо подвига, моли­лись на Палубах Памяти. Здесь были водружены мемо­риальные плиты, посвященные десяткам воинов ордена, окруженные мраморными и гранитными скульптурами, изображающими десантников во всей их красе и рега­лиях. Каждая из композиций напоминала о Воющих Грифонах, погибших в одной из войн или во время переломных моментов в истории ордена. Каждая из них связывала десантников с их прошлым.

Сейчас Таддеуш как раз шел по одному из таких залов, казавшемуся молчаливым и величественным ка­менным лесом. Со всех сторон на инквизитора взирали изваяния космодесантников.

Он успел изучить планировку «Лазурного когтя» еще в самом начале этого путешествия, поскольку понимал, что однажды может настать день, когда ему придется пробираться по кораблю тайком в поисках пути к спасению, уходя от преследователей. Он успел разузнать, что на «Когте» имеется ангар для резервных челноков и что сложнейшая электроника, встроенная в его пе­чать инквизитора, скорее всего, сумеет открыть нужную дверь и позволит угнать один из них. Да, Таддеуш был инквизитором и потому привык всегда готовиться к наи­худшему из возможных вариантов.

Он прошел мимо статуи Воющего Грифона, сжима­ющего в каждой руке по цепному мечу и устремившего в пол печальный взор. В дальней стене виднелась пере­крытая массивными дверями арка, ведущая к ангару. Еще пара минут, и Таддеуш оставит «Лазурный ко­готь» позади.