— Почему бы и нет, — отмахнулась графиня. — Считай, что ты его получил. — Затем она посмотрела камергеру прямо в глаза. — Скажи, мы сможем побе­дить?

— Вполне возможно, госпожа.

Графиня вздохнула. В ее памяти вспыхнули образы всех тех долгих военных лет, усилий по возрождению дома Фалкен и раны, навсегда оставшейся в истории Ванквалиса. Даже при поддержке Грифонов, даже побе­див, этот мир вновь познает страдания. Впрочем, стра­дания были заложены в саму природу этой Галактики. Надо быть сильной. Кроме графини, у этих людей ни­чего не осталось.

— Слышно что-нибудь от Совелина? — спросила она спустя некоторое время.

— Его укрепления были разрушены. Сам он, скорее всего, погиб.

— Понятно. А что с Черной Чашей?

— Капитан Дарион не слишком распространялся на этот счет. Судя по всему, ее Носители не прилетали, и мы получили ошибочное предупреждение. Полагаю, все дело в той неразберихе, что последовала за вторже­нием.

— Бедный маленький Совелин, — печально покача­ла головой Исменисса. — Я так переживала за него, когда он был ребенком. Совсем не был похож на настоя­щего Фалкена.

— Госпожа, поскольку лорд Совелин уже мертв и учитывая ложную информацию о появлении Черной Чаши, мне кажется уместным…

— Неужели ты полагаешь, что я назначу его козлом отпущения? — спросила графиня.

— Помилуйте, не в моем чине делать такие предло­жения, — невозмутимо ответил камергер. — Но, учиты­вая явственное недовольство населения, с нашей сторо­ны имеет смысл дать кое-какие ответы, которые устроят и людей, и парламент на время, которое потребуется для полного расследования.

Исменисса внимательно посмотрела на слугу. Не­большого роста, с ничем не выделяющейся внешностью человечек, морщившийся сейчас на ветру, может, и не производил особого впечатления, но за свою долгую службу уже не раз выручал графиню мудрым советом в тяжелых ситуациях. И теперь, когда в Палатиуме по­гибла почти вся ее родня, камергер, пожалуй, оставался единственным, кто был достаточно умен и верен, чтобы помочь ей в делах.

— Полагаю, я могу доверить тебе право решать по­добные вопросы, — произнесла она. — Мне же следует заняться управлением. Начинается новый этап войны, и гражданам Ванквалиса необходимо увидеть того, кто способен повести их за собой. И похоже, я осталась единственным подходящим кандидатом.

— Как скажете, госпожа, — скромно кивнул камер­гер.

— Война будет долгой. Зеленокожие, быть может, никогда уже не уйдут. Мне остается только надеяться, что я подхожу для этой работы.

— Я верю в вас, госпожа.

— Теперь должны поверить и остальные. — Графи­ня развернулась, чтобы подняться на яхту и поки­нуть шпиль. — Я обязана отправиться к побережью. Даже если мы сможем сейчас утопить орков в море, уйдут годы, прежде чем мы очистим от них джунгли. И скорее всего, я уже не дождусь того дня. Но моя обязанность сделать все мыслимое, чтобы спасти пла­нету. А ты пригляди за моими городами, пока меня не будет. Излечи раны, оставленные этим нашестви­ем, пусть Хирогрейв обретет еще и надежду, помимо страха.

— Будет исполнено, госпожа, — произнес камергер, провожая взглядом графиню, поднимающуюся по сход­ням.

Годы. Десятилетия. Графиня не была такой ду­рой, чтобы верить, будто орки уже побеждены. Но ес­ли капитан Дарион и в самом деле был достоин за­нять место Мерчано и если люди Хирогрейва возь­мутся за оружие, чтобы возродить ванквалийских Стражей, то планета вполне еще могла оправиться от разрушений.

Она рассеяно потрепала по голове одного из своих драгоценных детишек, а после люк захлопнулся за ее спиной и яхта легла на курс к далекому побережью.

Много часов спустя после того, как Сарпедон восста­новил право быть магистром ордена Испивающих Души, на летной палубе, возглавляемая капелланом, прошла похоронная церемония. Тела Евмена, а также всех тех Испивающих Души, кто погиб, сражаясь за «Сломанный хребет» против Воющих Грифонов, были торжественно преданы космосу. Когда, разворачиваясь спиралью, их гробы полетели прочь от корабля, Иктинос прочел мо­литву, обращенную к Рогалу Дорну и Императору, прося принять павших в ряды защитников Человечества, что­бы в конце времен, когда свершится финальная битва против сил Хаоса, Испивающие Души сражались бок о бок с великими героями прошлого.

Весь орден собрался, чтобы проводить погибших то­варищей. Сарпедон молчал, слушая молитвы, возносив­шиеся за каждого умершего брата.

Теперь, когда Копье Души было снова заперто в ору­жейной, а психосиловой посох сломан, Сарпедон воору­жился топором Мерчано. Этим оружием он и отдавал последние почести вылетавшим в космос гробам. Среди собравшихся космодесантников не было только тех, кто покинул орден. В основном это решение было принято скаутами, включая отряд Гекулара.

Как только с церемонией было покончено, Иктинос отпросился, чтобы помолиться за души погибших и по­грузиться в медитацию, дабы обдумать события битвы за Ванквалис и второй Войны Ордена. Сарпедон отпус­тил его, и капеллан оставил скорбящих братьев.

Но Иктинос решил не возвращаться ни в свою келью, ни в небольшую часовенку, где обычно обучал духовным дисциплинам свою стаю. Вместо этого он направился в глубины «Сломанного хребта», в полуза­топленное святилище, которое держал в тайне от осталь­ного ордена.

Святилище давно забытого божества явно никто не тревожил с тех самых пор, как Иктинос последний раз побывал здесь. Подойдя к алтарю, он бросил взгляд на распечатки, сделанные следящим оборудованием. Ка­пеллан не испытал особых эмоций, когда увидел, что показатели жизни превратились в сплошные ровные линии.

Иктинос вытащил из воды тяжелый каменный сар­кофаг. Внутри его лежало раздувшееся, почерневшее те­ло Кройваса Вел Сканниэна. Астропат уже выполнил свою задачу, и каппелан не обратил ни малейшего вни­мания на труп. Его интересовали только спрятанные под ним книги и свитки, которые он поместил сюда после возвращения из библиотеки на орбите Тиранкоса. Он сделал это прежде, чем отправиться на Неверморн и помочь Сарпедону. На алтарь легли стопки книг, ту­бусы и даже несколько каменных табличек.

Капеллан взял в руки один из томов. Эта книга про­лежала в той библиотеке несколько тысяч лет, и скры­тые под переплетом хрустальные страницы были на­столько исполнены смыслами, что Иктинос даже по­медлил, прежде чем открыть их. Изящные письмена, бегущие по первому листу, свидетельствовали, что к этому произведению и в самом деле приложил руку сам повелитель капеллана. Текст был слишком сложен, чтобы понять его полностью, но память тысячелетий тяжелой ношей легла на душу Иктиноса.

Сидя в тишине святилища, капеллан продолжал чи­тать. Постепенно он узнавал все больше и больше о пути, по которому должны были пройти Испивающие Души, и о главной цели ордена.

Сарпедон, разумеется, ничего не знал. Магистр был всего лишь временной фигурой в подлинной истории Испивающих Души. То, что орден выйдет из-под опеки Империума, было предсказано давным-давно. Сарпедон фактически был просто одним из актеров массовки в этой великой пьесе, и его коротенькая роль была рас­писана от и до. Иктинос внутренне порадовался тому, что успел стать капелланом, когда случились те благо­словенные события, и что именно ему было назначено сыграть важную роль в планах повелителя.

Он продолжал читать. Следующий фрагмент был понятнее. Иктиносу следовало привести Испивающих Души в место, давно приготовленное повелителем. Для такого корабля, как «Сломанный хребет», этот переход не представлял ничего сложного — координаты соот­ветствовали звезде в глубинах Вуали, но это место пе­чально славилось сложностью навигации, не говоря уже о вопросах выживания. Астропатические послания, от­правленные оттуда, в лучшем случае приходили иска­женными. Иктинос позволил себе столь редкую улыбку. Идеально. Особенности Вуали значительно упрощали следующую часть плана.

Иктинос заучил координаты и список действий, ко­торые должен был предпринять, когда орден прибудет туда. Теперь, конечно же, оставалось убедить Сарпедона, но магистру было достаточно простого намека, чтобы на­правиться к системе Обсидиана. Принципы лорда-библиария и чрезмерное чувство долга делали его весьма предсказуемым, и капеллан не видел особых проблем в том, чтобы повторить те же манипуляции. Несомненно, появление Евмена несколько усложнило задачу, но с ним удалось разделаться. Будущее же подобных непри­ятностей не предвещало.