До знакомства с отвергнутыми «арийцами» текстами для альбома «Химера» Маврик ни разу не писал музыку на готовые стихи. Наконец, круг творческого мученичества замкнулся. Сначала я впихивала свои мысли в брюхо «рыбы» териной песни, — впихнула, но не попала в «арийское» яблочко, — а теперь бывший «арийский» музыкант потел, укладывая свои музыкальные идеи в предложенный мною словесный футляр… Вдохновленный полученным результатом, Сергей решил назвать свой 3-й, тогда готовящийся к записи, альбом именно «Химический сон».

Но мои персональные приключения с этой винтовой лестницей спиралью (или «рыбой», как угодно) не закончились.

Сюжет №5

– Представляешь, лежит человек, — Холст сделал эффектную паузу, давая возможность представить человека, лежащего: а) на поле брани, как у Харриса в песне «The Trooper», б) в джакузи для поправки здоровья, в) под здоровым прессом, за какое-то мгновение превращающим огромный грузовик в образцовую лепешку. – Лежит, значит, человек в больничной палате, от него отходят всякие трубочки и проводочки… Он ничего не ощущает, он вроде бы все слышит, но двигаться не может, говорить не может. Короче, живой труп. Но мозг-то работает.

Разговор на эту тему состоялся давно, то ли во время работы над «Генератором Зла», то ли над «Ночью…». Но тогда сюжет повис в воздухе, хотя внутренний голос, периодически приходя в себя от Придумывания новых идей, начинал припоминать, где же он уже слышал подобное. «…МЕТАЛЛИКА, – тянет голос, переходя на шепот, – или, склеротик я этакий, все тот же покойник Кобейн».

Лично я склоняюсь в сторону «металликосов», а вот самостоятельный внутренний голос голосует за Курта. И ошибается, гад. А вариант для Терентия складывается сам по себе, и… — правильно! — летит в мусорное ведро.

РАСТЕНИЕ

Ты один в гулкой пустоте, Белый потолок Тебе заменит небо, Чью-то кровь перельют тебе, Сотни проводов Стянут к телу… Ты Просто номер, Ты растенье без названья, Боль давно остыла, И застыла жизнь… Ты совсем не помнишь, Как рвануло рядом пламя Люди в белом бесшумно

В мозг твой забрались…

Припев:

Но ты увидишь сон — Там ты вспомнишь все:

Над водою дым беззвучно тает, А в небесах — огонь, Ты зажег его, Но об этом только ты и знаешь…

Рядом смерть — яркое пятно, Лучше не дышать, Чтоб убежать с ней вместе, Смерть за дверь гонят вновь и вновь, И опять душа — В клетке тесной…

Но!

Выньте иглы, Отключите все системы, Второпях забудьте Влить чужую кровь… Крик твой здесь не слышен,

Ты же номер, ты растенье,

Боже, взгляни на землю, Где же твоя любовь?!

Проигрыш

Ты Не воскреснешь, И не сдвинешь с места камень, Просишь, чтобы кто-то Выключил весь ток.

Но пока — лишь ужас, Ад, оставленный на память…

И никакого неба — С трещиной потолок…

Особенно мне нравились две последние строчки — «и никакого неба—с трещиной потолок».

Кто внимательно читает варианты текстов, без труда обнаружит прямую связь треснувшего потолка со строчками из Сюжета №2 для «Огненной стрелы» (см. дальше). Вообще, больничные потолки — удивительная территория!

Валяешься дурным валенком на больничной каталке, отходишь после наркоза. В палату медсестры пока тебя не везут: рано еще, если случится что-нибудь непредвиденное, то моментально отправят через дверь в сверкающую холодом кафеля операционную. Туман в глазах рассеивается не сразу, висящий напротив огнетушитель медленно, но верно принимает знакомые очертания, а вот на потолке… Странный человек, словно впечатанный в побелку сапогом какого-то ходившего по потолку психа. Худенькое тельце, бескровные ножки-ручки, голова — аккуратной петелькой. Зажмуриваю один глаз — уродец смешается вправо, но не падает, зажмуриваю другой глаз –существо перескакивает влево… Ко мне подплывает квадратная, пахнущая хлоркой особа в белом, гладит, жалея, по голове: «Все в порядке, деточка?». «Деточка», с трудом справляясь с собственными губами и совершенно закостеневшим языком, еле слышно шелестит: «В порядке… а скажите… там, наверху., человек?». Сестра ничему не удивляется, поднимает голову, рассматривая моего уродца. «Это провод, деточка, его не заделали, вот он и торчит». Легко сказать — не заделали…

Что же касается темы «Растения» — ничего удивительного в повторении ее нет. Война есть война —противопехотные мины взрываются везде, стреляют тоже везде. Смерть пасет нас повсюду… Но кого-то она убивает постепенно: то ли жив человек, то ли нет. И не существует такого аппарата или прибора, который смог бы прочитать мысли бессловесного больного, над которым колдует наука, пытаясь извлечь пользу исключительно для себя. Гуманность медицины не позволяет врачу поднять руку к заветной кнопке и нажать ее. Я и думаю: а гуманность ли это? И начинаю балансировать на скользкой грани проблемы: что дозволено нам, а что – нет. И выслушиваю банальности вроде: «Только Господь может решить, умирать человеку или нет». Я знала только одну женщину, биолога по профессии, которая сама выдернула из вен спасительные трубочки и провода, необходимые для продления ее жизни еще дня на три. Выдернула, и рухнула в агонию.

Вспоминаю смертельно больных людей, их глаза… Их взгляд обращен внутрь себя, они прислушиваются к каждому своему вздоху. А в последние дни они уже не видят вас, они уже видят тот город золотой с прозрачными воротами и яркою звездой. Но не говорят об этом, ибо душа их уже там, а тело — пока здесь, на земле. Мы им уже неинтересны.

Сюжет №6

В процессе работы над песней Теря несколько убыстрил темп. Проделал с ней ту же злую шутку, что и с «Дьявольским зноем» с альбома «Генератор Зла». Спираль, или винтовая лестница, от этого только проиграла. Но вырулился вариант текста, который чуть позже по требованию Сергея и пребывающего в меланхолии Кипелова был несколько упрощен, кастрирован. Первоначально присутствовавший в песне 3-й бридж был упразднен, и отвалился как хвост у ящерицы.

Предложенный мною вариант пришелся по душе Холсту, но принцип «невмешательства» в дела соседа, который действовал в процессе работы над этим альбомом, соблюдался сторонами соглашения неукоснительно. На мой взгляд, для успеха нашего с Терентьевым предприятия должна была остаться именно эта версия.

НИЧТО

Дай мне жить Так, как я хочу, Или же убей – Сразу станет легче. Целься в лоб – Я не убегу, На твоей земле Мне нет места. Здесь Бродят тени, Ими движет запах денег, Деньги дают свободу Даже мертвецам… Связь времен распалась, И Злодей, и Светлый Гений Бьют, смотря друг на друга,

Молотом по сердцам.

Припев:

Все, что в руках, — ничто, Всё вокруг — ничто, И ничто – все то, что так печалит.

Вся наша боль — ничто, И любовь — ничто, Так задумано еще вначале…

Лучше быть одному всю жизнь, Чем найти свой дом, Но жить в нем с кем попало, Лучше смерть, чем по-волчьи выть, И ползти ползком, И есть падаль. Бог Создал звезды, Но он нас лепил из грязи, Дал нам несколько истин, Право отнял на смерть. Я все отрицаю –

Целься в лоб, ставь точку сразу,

Или отдай часть жизни, Ту, что хотелось мне…

Проигрыш

Ты Можешь снова Предложить мне стать любимым, До седьмого пота, До безумных слез…

Значит все напрасно — Я взывал к тебе в пустыне, Где у подножия Сфинкса Время оборвалось…

В основе сюжета лежала все та же фантазия о Лунной Графине, жившей в Башне. Эта особа, которая невидимыми нитями привязала к себе своих свободолюбивых детей, не давала мне покоя даже в самые безлунные ночи.

Она не всегда жила в Башне, построенной при помощи черной магии Диктатора. Как-то раз она обронила на Землю свой кружевной платок с пришитыми серебром к ткани живыми пчелам, и и спустилась за ним вниз. А на Луне детей у нее было гораздо больше, чем она притащила за собой к нам, на Землю. Кое-кто, устав от эгоистической материнской привязанности, добровольно нырнул в коварный Кратер Мучеников, кое-кто стер свое изображение с лунных камней, и таким образом смог исчезнуть навеки (нет изображения, нет движения ~ нет предмета разговора). Слезы доведенных до истерики Лунных Дочерей превращались в лунные камни, которые то и дело падали в земную траву или в зыбучие пески. Некоторые люди называли их «обмылками» и презрительно отбрасывали ногой в канаву, некоторые — вроде английского писателя Уилки Коллинза ~ посвящали им целые романы с приключениями, индусами и самоубийствами.