Верзила снова вздохнул, вынудив Фламеля отступить еще на шаг.

— Вы мне не доверяете? — печально предположил он. — Что ж, тогда знайте: я мог бы добыть золото вот прямо сейчас. Однако, сеньор, мне понадобится хотя бы немного красной ртути. Не подскажете ли, где я могу ее одолжить?

К молчаливому собеседнику Фламеля подошли еще двое: трясущийся старик с лицом, густо покрытым оспинами, и молодой парень с обломком весла в руке. Оба смотрели на сапоги француза, совершенно игнорируя его слова.

— Или хотя бы обычной ртути… — совсем тихо произнес Фламель. — Я понимаю. Раз так, пойду хотя бы умоюсь.

Он снял сапоги, засучил грязные штаны и отправился к ручью. Старик и юноша молча посмотрели на верзилу. Тот проводил Фламеля почти благоговейным взглядом и отчетливо произнес:

— Дурачок!

— Сомнительно мне это, Каспаро! — заговорил старик. Во рту его виднелось лишь несколько зубов. — По всему видать, образованный. Смотри, какие ноги белые! Глаза режет. Из благородных он.

— Дурачок, — упрямо повторил Каспаро.

— И правда, дед, — поддержал его молодой, — какой же он благородный, если его тут бросили? Такой никому не нужен, потому что идиот.

Каспаро взял один сапог и с восхищением рассмотрел пряжки. Его огромная лапища, привыкшая к свободе, отчаянно сопротивлялась, когда хозяин вколачивал ее внутрь, но Каспаро был упрям и все же натянул обновку.

— Пойду покажу Маргарите! — сообщил он товарищам и захромал к хижинам со вторым сапогом в руке. — А этого не трогайте, он дурачок!

Старик сплюнул на песок и отправился вслед за Каспаро. Парень еще постоял минуту, рассматривая замечательно белые ноги Фламеля. Но потом и он, рассеянно выронив оружие, пошел к хижинам, лениво загребая песок ногами. Там, среди пыльных огородов и шумных женщин, тощих кур и драных рыбацких сетей, лениво протекала его жизнь. Все могло измениться в один миг, как часто случается на Карибах. Может, спрятавшимся от непогоды охотникам-буканьерам понадобился бы человек взамен погибшего товарища, а может, по побережью прошел бы слух об удачливом капитане, срочно набирающем команду… Каждый рыбак мог покинуть деревню в любой момент, и ему даже не приходилось собираться. Но, как правило, долгими месяцами не происходило ровным счетом ничего, а до Гаваны, столицы Вест-Индии, казалось так далеко… Безымянная деревушка, как и многие такие же, дремала в ожидании чуда.

Фламель закончил плескаться и, морщась от боли в подошвах, вернулся на горячий песок. Внимательный наблюдатель отметил бы, что отсутствие сапог «дурачка» ничуть не удивило. Более того, борода его была будто бы нарочно смешно всклокочена, а губы словно репетировали глупую улыбку.

— Что ж, мсье Никола, крепкий сон всегда был и твоей силой, и твоей слабостью, — пробормотал он сквозь зубы. — Однако кто же мог предположить кораблекрушение? Мне сказали, что капитан совершенно надежен и уже в третий раз идет к Гаване. Теперь все потеряно, средств нет. Да что средства, во всей Вест-Индии, скорее всего, нет даже капли красной ртути! Ах, если бы поскорее найти орихалк…

Вздохнув, француз отправился бродить по деревушке — ничего иного не оставалось, потому что уже наступал вечер. Он прошел мимо равнодушных женщин, сидевших на каких-то ящиках, мимо старого седого негра, сосредоточенно мастерившего что-то из обрывка паруса, и решительно ни в ком не вызвал ни малейшего интереса. Это Фламеля даже успокоило, но не успел он облегченно вздохнуть, как оказался атакован стаей бродячих псов. Во всех странах мира собаки не любят чужаков, такова собачья природа: все вокруг, по их мнению, должно оставаться привычным и незыблемым, жизнь должна идти своим чередом, и каждый должен заниматься своим делом. Любые перемены тревожат и нервируют собак. Безоружный Фламель, испуганно озираясь, медленно отступал перед наседавшим на него вожаком, больше всего опасаясь за свои беззащитные ноги. Но помощь не заставила себя долго ждать: на лай примчались мальчишки и отогнали собак, что-то крича им на своем чудном диалекте. Француз сумел разобрать лишь что-то вроде «дурачок Фламель».

— Поздравляю вас с новым титулом, мсье! — проворчал он, возвращаясь к ручью. — По-всякому вас величали… И жуликом, и даже убийцей, но дурачком — в первый раз!

Когда стемнело, кто-то разжег костер на берегу. Скучающий Фламель осторожно подошел и обнаружил у огня почти все мужское население деревушки, включая мальчишек и даже псов. Он осторожно присел с краю, и в ноздри ему ударил запах варившихся в старом котелке креветок. Французу эта еда не нравилась, он не находил в ней ни утонченности, ни хоть какого-то вкуса, но не мог отрицать определенной питательности. Тем более, его желудок после перенесенных бедствий явно утонченностью не интересовался и требовательно урчал, как голодный кот.

И все же попрошайничать не годилось. Фламелю пришлось сесть и терпеливо ждать возможности присоединиться к трапезе.

У костра говорили о новостях. Удивительным образом все, что происходило в Карибском море, становилось немедленно известно в самых отдаленных уголках. Правда, стремительно переносясь от острова к острову и от колонии к колонии, новости по пути обрастали удивительными и разнообразными подробностями. Оттого случай, произошедший с капитаном Гомешем в Панаме, на Эспаньоле пересказывали так, что очевидец решил бы, что речь идет о совершенно другой истории. Иначе это сказание звучало на Барбадосе, совсем по-другому — на Тортуге, а во Флориде и имя капитана сменилось на Ван Дер Вельде. Таким образом, каждое приключение пиратских капитанов, этих эпических героев Карибов, порождало целую серию легенд. Но каждая такая сказка была основана на событии вполне реальном, это знали все и поэтому ни капли не сомневались в искренности рассказчика.

Несведущий в подобных особенностях жизни Вест-Индии, мсье Фламель весь превратился в слух. Он был далеко не глуп, несмотря на новое прозвище, и понимал, что отныне сам — часть Карибов, и, возможно, надолго. А раз так, не следует отмахиваться даже от самых диких слухов, потому что любое знание ценно и порой даже какая-нибудь мелочь может поправить положение и вернуть все, что потеряно.

— Морской дьявол прибрал их всех, — между тем заканчивал какую-то историю пожилой негр с пепельно-седыми волосами. — И брал он их не спеша, по одному. Сначала боцман пошел проверить вахту и исчез. Потом матрос Джек отправился к штурвалу, а там — никого! Он скорее выровнял курс, но больше ничего не успел сделать, потому что дьявол забрал и его. И так до тех пор, пока не остался один капитан Красный Чарли. Чарли понял, что ему не уцелеть, и решил припрятать тот бриллиант, что взял из короны индейского бога.

— Зачем? — меланхолично спросил его тот парень, что недавно пришел к Фламелю с обломком весла.

— Чтобы хотя бы он не достался дьяволу, зачем еще? — усмехнулся негр. — Красный Чарли больше никак не мог ему насолить.

— А какой смысл солить, если дьявол все равно забрал его душу? — не унимался скептик. — Дьявол всегда получает, что хочет.

— Не всегда! — заспорил Каспаро. — Ван Дер Вельде обманывал дьявола! И капитан Тич тоже обманывал!

— Чарли решил спрятать бриллиант, потому что уж таков он был, Красный Чарли, — перебил его негр, чтобы не потерять инициативу. — Всегда норовил кому-то насолить, пусть даже и не себе в выгоду. И вот он взял этот камень и затолкал его в подзорную трубу, прямо внутрь. Когда дьявол пришел — а он уже не скрывался, потому что больше никого не корабле не осталось! — Чарли сам сорвал с шеи крест и попросился к нему на службу. Уж таков он был, Красный Чарли. Дьявол рассмеялся, и тогда Чарли выпалил в него из обоих пистолетов, что всегда держал под рукой. А когда дым в каюте рассеялся, не было уже ни Чарли, ни морского дьявола. Только и подзорной трубы тоже не было. Когда корабль нашли у берегов Панамы, то специально посланный человек от губернатора перерыл там все. Но трубы не было!

Фламелю, по натуре естествоиспытателю и логику, очень хотелось спросить: кто мог рассказать эту историю, если дьявол забрал всех, и откуда известно о бриллианте в подзорной трубе, если ее не нашли? И при чем тут вообще губернатор? Но он молчал и так же молча прослушал еще две подобные же истории — жуткие и совершенно бездоказательные. В частности, он узнал чрезвычайно интересную версию гибели португальского военного корабля. Эта трагедия стала новостью в Мадриде прямо накануне его отъезда, но в салонах и понятия не имели, какую роль в крушении сыграли два индейских колдуна и заколдованная жемчужина, которую португальцы отобрали у призрака пирата Тича, на свою беду.