Маккей кивнул в знак приветствия. Он вел себя вежливо, хотя слов от него я почти не слышал. Я спросил их, не хотят ли они кофе, но Маккей покачал головой и сказал, что они вот-вот уедут. В этот момент на холмах показался всадник, скачущий по направлению к нам.

Маккей прищурился, изучая силуэт верхового.

Я не обращал внимания на всадника, до тех пор пока не заметил как пристально смотрит на него Маккей. Когда я взглянул, наконец, на того, кто к нам ехал, он уже почти доскакал до нас. Мне не было смысла всматриваться — и так было понятно, что это Микки Сегундо.

— Ну и кто это? — спросил Маккей, с ноткой подозрительности.

Я почувствовал, как моё лицо запылало, ну, знаете, как это бывает, когда ты о ком-то говоришь, а потом раз — и оказывается, что он все это время стоит рядом с тобой.

У меня как будто это само сорвалось с языка:

— Это Пеза-а, один из моих подопечных. — Почему я назвал Микки его апачским именем — я не знаю. Возможно потому, что он выглядел как настоящий индеец. Но я-то до сей поры никогда не называл его Пеза-а.

Он подошёл к нам, держась даже как-то смущенно. На нём были его всегдашняя выгоревшая рубаха и набедренная повязка, правда, поперек лица, от уха до уха, тянулась нарисованная охрой полоса. Никто бы в жизни не заподозрил, что в его жилах течет кровь белого.

— Что ему тут надо? — подозрительность никуда не исчезла из голоса Маккея. Ранчер внимательно изучал индейца.

Боуи Эллисон смотрел на апача с тем же выражением лица.

— Где Тудишишн? Это господа ждут, когда он появится.

— Тудишишн болен — в его животе поселился демон, — ответил Пеза-а. — Он попросил меня его заменить. — Он говорил по-испански, немного запинаясь, как обычно говорят апачи.

Маккей смотрел на него ещё какое-то время. Наконец он сказал:

— Ну… ладно. А следы читать он умеет?

— Он год служил у Тудишишна. Тот о нём отзывался исключительно высоко, — и опять же, я до сих пор не знаю, что заставило меня это сказать. У меня в голове проносились сотни мыслей. То, что я ответил, было правдой, это так — но я понимал, что за этим наверняка что-то последует. Микки избегал смотреть на меня — вместо этого он наблюдал за Маккеем, на лице играла легкая улыбка.

Маккей поколебался ещё немного, но затем сказал:

— Ладно, поехали. Мне не нужны рекомендации — если он действительно хороший проводник.

Они сели в седла и уехали.

Маккей хотел добыть вилорогую антилопу. Тудишишн ему рассказал о местах, где эти животные бродят неисчислимыми стадами, и пообещал Маккею, что он сможет их настрелять столько, сколько захочет. Но вилороги паслись в нескольких днях пути. Маккей ответил, что если у него не будет времени, то он его себе сделает. Он хотел хорошо поохотиться.

В течение первого дня Маккей выпытывал у Сегундо, действительно ли он знает о стадах антилоп.

— Я видел их много раз. Их шкура цвета песка, а чёрные рога грозно торчат, подобно штыкам у солдат. Но стада эти очень далеко.

Расстояния Маккея не волновали. В конце концов, он пришёл к выводу, что этот проводник-индеец о знает об охоте на антилоп столько же, сколько и Тудишишн — а это всё, что имело значение. И всё-таки, что-то было в этом молодом апаче такое…

— Завтра мы начнем переход через malpais, — сказал Микки Сегундо.

Третий день их путешествия подходил к концу. Они встали лагерем у Юкка-Спрингс.

Боуи Эллисон тут же глянул на апача:

— Тудишишн намеревался повести нас по высокогорью, чтобы мы вышли на равнины с востока.

— А в чем проблема, почему не ехать по прямой? — спросил Маккей. — По холмам выйдет дольше, так, нет?

— Ну да, только в середине августа эти бедленды — настоящая печка, в которой можно изжариться за пару часов, — пробурчал Боуи. — Надо знать, где находятся колодцы и уметь их найти. Даже если ты их найдешь — не факт, что там будет вода.

Маккей посмотрел на Пеза-а.

— Если señor Маккей хочет потратить еще пару дней и поехать через холмы — то я сделаю так, как он скажет. Но мы можем взять воду с собой, — он вытащил из седельной сумы две пустых прорезиненных емкости. — Вот, они сделаны из лошадиных желудков — и они вмещают много воды. Завтра мы наполним фляги и эти бурдюки — и воды нам хватит на пять или шесть дней. Даже если водоёмы будут пустыми — у нас все равно будет вода.

Боуи Эллисон с отвращением глянул на бурдюки из лошадиных желудков и пробормотал под нос что-то неразборчивое.

Маккей в задумчивости потёр подбородок. Он думал о вилороге. Наконец он сказал:

— Поехали через лаву.

Боуи Эллисон был прав на все сто, когда описывал, что собой представляют бедленды. Это действительно была топка — запекшаяся пустыня, тянувшаяся до края света. В слепящей белизне одиноко стояли цереусы и фукьерии, вдалеке подобно гигантским надгробиям, смутными миражами маячили выходы лавы. Лошади еле брели, отфыркивая белую пыль, а белое слепящее солнце безжалостно выжигало всё, что только можно. Затем солнце внезапно зашло, и наступившую пустоту можно было почувствовать кожей. Жизнь в этом месте умерла миллион лет назад.

Маккей это почувствовал. Тем вечером он даже немного разговорился.

Второй день был точной копией первого — местность, по которой они ехали, оставалась абсолютно неизменной на всем протяжении пути. Маккей становился всё более раздражительным, он то и дело срывался на Эллисона, за то, что тот всё время что-то бурчал. Пустыня расшатывала нервы двоих белых, в то время как Микки Сегундо спокойно наблюдал за ними.

На третий день они миновали два водоёма. Они видели низину с растрескавшейся коркой — там, где спаянный песок лопнул от невыносимой жары. Тем вечером Маккей молчал.

Утром на горизонте маячила голубоватая дымка; они почувствовали, как равнина постепенно переходит в склон. Чапараль и островки хилларии стали попадаться всё чаще, и к ближе к вечеру они почти добрались до скал. У них оставался один бурдюк, полный на две трети — другой мех и фляги были пусты.

Боуи Эллисон изучал каменистый склон, время от времени проводя языком по пересохшим губам:

— Где-то здесь должна быть вода. Порой дождь стекает в расщелины и вода остается там надолго, особенно если в тени.

Маккей прищурился. Огромные скалы неправильной формы вздымались высоко в небо:

— Должна быть, скорее всего.

Микки Сегундо посмотрел на вершину и кивнул.

— Далеко до следующего водоема? — спросил Маккей.

— Может быть день.

— Если там, конечно есть вода… а оттуда сколько?

— Может два дня. Мы спустимся на равнины у гор Датил, а там точно есть ручьи.

— Это значит, что до них ещё столько же, — сказал Маккей. — Мы конечно можем напрячься и пройти, но нет смысла насиловать себя. — Он ещё раз глянул на вершину, затем его взгляд скользнул ниже, в каньон, глубоко вдававшийся в скалы. Он кивнул в направлении этого оврага, вход в который был частично скрыт мескитовым кустарником: — Давай оставим снаряжение тут и посмотрим, что там можно найти.

Они расседлали лошадей, стреножили их и повесили свой последний мешок с водой в тень ветвей кустарника.

Они прошли по каньону до тех пор, пока не наткнулись на место, откуда удобнее всего было подняться наверх.

Они поднялись, а потом спустились вниз — но они опять оказались в том же каньоне. Пустые фляги хлопали по бедрам. В одной руке Микки Сегундо нем ружье Маккея, в другой — пустой бурдюк.

Он держался на шаг позади белых, внимательно смотря на их лица, когда они оборачивались, чтобы заметить обратный путь. Воды нигде не было.

На скале не было даже намёка на влагу. Голые камни, сухие и горячие высились вокруг с безжалостным равнодушием — без всякой надежды на воду.

Каньон постепенно вывел их обратно к пустыне. Далеко впереди они видели лошадей и пухлый выступ бурдюка, висевшего на ветке.

Микки Сегундо не отрывал от него взгляда.

Неожиданно одна из лошадей заржала. Они увидели, как лошади начали бить копытами землю, пытаясь отскочить. Три лошади вьючный мул бились и ржали в унисон, как будто старались избавиться от чего-то.