— Я уезжаю в полночь. За квартиру уплачено, и никаких измерений я не допущу.

— Видите ли, — продолжал настаивать Мейсон, изобразив на лице самую обольстительную из своих улыбок, — я уверен, что не помешаю вам.

— Вы мне уже помешали, ибо… Кстати, где я вас раньше встречала? Ваше лицо…

— Да? — перебил ее Мейсон.

— Вы Мейсон, — сказала она. — Перри Мейсон! Я видела в газетах ваши фото. Вот почему вы показались мне знакомым! Вы защищаете ту женщину. Вы…

Она попыталась было закрыть перед Мейсоном дверь, но он, резко шагнул через порог, и женщина невольно отступила в глубь квартиры. Толчком ноги Мейсон захлопнул за собой дверь.

— Убирайтесь! — сказала она. — Убирайтесь, или я…

— Вызовете полицию? — закончил ее угрозу Мейсон.

Она резко повернулась к одному из раскрытых чемоданов, и через мгновение в ее руке блеснула сталь револьвера.

— У меня есть более эффективное средство, мистер Мейсон.

— А что вы намерены сообщить полиции? — невозмутимо поинтересовался Мейсон.

— Я скажу, что меня… — Она стала расстегивать «молнию» на халате.

— Я скажу, что вы пытались овладеть мной. Я защищалась.

Мейсон сделал шаг навстречу.

— Прежде чем сделать что-либо подобное, — сказал он, — познакомьтесь вот с этим документом.

— Что… что это?

— Это, — пояснил Мейсон, — повестка для явки в суд и дачи показаний.

В ее глазах мелькнула растерянность, затем решимость. Рука осторожно скользнула по халату, нащупала замок молнии и начала медленно сдвигать застежку книзу, распахивая полы халата. В этот момент Мейсон резко шагнул вперед, схватил руку, в которой был зажат револьвер, рывком дернул ее вниз и заломил назад. Револьвер выпал и тут же оказался в кармане адвоката.

Она рванулась было к нему, но Мейсон отбросил ее к кровати.

— А теперь, — сказал он, — сядьте и не делайте глупостей. Может статься, что во всем мире я ваш самый преданный друг.

— Вы лучший друг?! — воскликнула она. — Вот это мне нравится!

— Я ваш самый верный друг, — повторил Мейсон. — А теперь оцените обстановку. Вы, живя в Солт-Лейк-Сити, выдавали себя за мать Дугласа Хепнера. Вы вместе с ним занималась рэкетом. Действуя в качестве детективов-любителей, получали двадцать процентов стоимости незаконно ввезенных драгоценных камней и постепенно превратили это дело в шантаж. Затем Дуглас Хепнер был найден мертвым с пулей в затылке, а сейчас вы намереваетесь ночным самолетом бежать за границу.

— Ну и что? А если и так? Мы живем в свободной стране. Я могу поступать как мне заблагорассудится.

— Конечно, можете, — согласился Мейсон, — но, поступая так, вы сами затягиваете веревочную петлю вокруг своей худенькой и нежной шейки. Если бы я был неразборчивым в средствах, каковым вы меня, очевидно, считаете, я бы не придумал ничего лучшего, как позволить вам сесть на самолет, а затем притянуть вас к этому делу, обвинив в совершении убийства. Это спасло бы Элеонор от смертного приговора.

— Он был убит из ее оружия, — сказала женщина.

— Совершенно верно, — согласился Мейсон, — ибо Элеонор дала ему револьвер для защиты. Но кто-то вонзил в него шприц, и он умер, находясь под влиянием наркотика. Очевидно, он был настолько одурманен, что вряд ли сознавал, что с ним происходило. В этих условиях ничего не стоило вынуть револьвер из его кармана и выстрелить ему в затылок.

— Вы сказали, что он был под действием наркотика?

— Да, думаю, что так оно и было. Ему впрыснули морфий.

— Тогда, — сказала она задумчиво, — это все объясняет.

— Что именно?

— Я не намерена вам рассказывать, — заявила женщина. — Я просто думаю вслух.

— Напротив, — сказал Мейсон, — вы все мне расскажете. Я вручил вам судебную повестку, и вы либо расскажете мне лично, либо будете выступать перед публикой в качестве свидетеля. Причем в присутствии газетных репортеров, фиксирующих каждое ваше слово.

— Не морочьте мне голову.

— Возможно где-то, — продолжал гнуть свою линию Мейсон, — живет ваша семья: мать, отец, может быть, вы были замужем и разошлись, у вас есть ребенок. Так неужели вам хочется…

На ее глаза навернулись слезы.

— Будьте вы прокляты! — вырвалось у нее.

— Я просто рисую вам картину того, что произойдет, — сказал Мейсон.

— Вам незачем втягивать в эту историю мою семью.

— Наоборот, это вы втягиваете, — возразил адвокат. — Вы и Дуг Хепнер занимались рэкетом. Я не знаю, сколько вы выжимали шантажом, но у вас была разработана система сигналов. Когда Дуг намеревался шантажировать свою жертву, он всячески обвораживал ее, пока ему не удавалось заманить ее в маленькое путешествие. Тогда он звонил вам по телефону и сообщал имя и адрес. Вы устраивали спектакль; изображали жену Хепнера, в общем, ловили зверя в капкан. Вы грозились разоблачениями…

— Нет, нет, — возразила она, — ничего подобного не было. Так низко я не падала.

— Ну хорошо, — согласился Мейсон, — а как было?

Она чиркнула спичкой и трясущимися руками прикурила сигарету.

— Я начала работать с Дугом с тех пор, как получила возможность ездить в Европу в качестве секретаря — представителя одного государственного учреждения. Там я проворачивала маленькую аферу и возвращалась назад. Мне казалось, что я поступаю очень хитро. Я привозила из Европы немного драгоценных камней, ну, не очень много, ровна столько, сколько могли позволить мне мои скудные средства. Несколько раз мне удавалось провезти их через таможню, а потом Хепнер пронюхал это.

— Как он узнал?

— Наверное, я слишком много болтала. В общем, одна ошибка влечет за собой другую, и я стала партнером Дуга.

— Хорошо, продолжайте.

— Дуг был умен, невероятно умен. Он обладал притягательной силой и мог втереться в доверие к любому человеку. Работал он широко. Путешествовал в Европу и обратно. За один рейс он умудрялся получить нужную ему информацию.

— О контрабандном ввозе камней?

— Это мелочи, — пояснила она. — Главной его работой был шантаж. Информация для таможни давала ему небольшой заработок, зато служила хорошей ширмой. Основные усилия и время он употреблял на шантаж.

— Кто занимался шантажом?

— Я.

— Продолжайте.

— В Солт-Лейк-Сити у меня была квартира, и я по телефону выдавала себя за мать Дугласа. Когда он находил для себя подходящий объект, то приглашал девушку в поездку на уик-энд. Затем звонил мне, якобы своей матери. Он представлял ее по телефону, говорил какую-нибудь ерунду, а заодно упоминал о своем намерении жениться. Вы понимаете, что при этом чувствовала девушка? Ей льстила поездка, и честные отношения компаньона, и его намерения жениться на ней… а потом наступал мой черед. Когда Дуг уезжал, я первым же рейсом самолета летела в тот город, где жила девица, и проникала в ее квартиру. С делом я управлялась быстро. Поверьте, я знала, что искать и как. Ну а обнаружив ценности, забирала их. Девицы даже не пытались жаловаться. Если же я находила явную контрабанду, то играла роль таможенного агента. Я говорила, что очень сожалею, но мы проследили незаконный ввоз, и я вынуждена предъявить ордер на арест.

Естественно, девица обращалась к Дугу за советом, и он, действуя в качестве посредника, предлагал ей откупиться от меня. В общем, вам понятна эта техника.

— А что было в случае с Элеонор? — спросил Мейсон. — Вы ее шантажировали или же ее семью?

— Может быть, у них что-то и было, но в их квартире я ничего не нашла.

— Подождите, в не очень понимаю. По-моему, Дуг был влюблен в Элеонор и действительно намеревался жениться на ней?

— Нет. Дуг не был в нее влюблен и никогда не собирался жениться на ней. Он разрабатывал какой-то грандиозный план. Дело в том, что ему удалось напасть на след крупной профессиональной банды контрабандистов камнями. Ему нужна была помощь, и он взял ее для прикрытия.

— Он знал, кто входил в шайку?

— Конечно. Мы оба знали об этом.

— Так кто же в нее входил?

— Сюзанна Гренджер.