А вдобавок мой отец был преподавателем ботаники. Он и
умер в лесу, у нас под Ливнами, проводя урок.
Расскажи о себе, — попросила Нина.
О себе? — Он улыбнулся. — Трудней всего мне давалась
учеба. Я даже не знаю, как выдержал. Из десяти человек весь
этот путь проходили только двое, остальные отступали, зани
мались чем-то другим. Ну а потом были экспедиции. Это уже
нетрудно, потому что я был готов ко всему. Хотя случалось вся
кое.
А у меня все не так! Жизнь на Земле, простая работа.
Диспетчер ближней службы! Никаких случайностей, все буднич
но и привычно. Был, правда, один случай... впрочем, ничего ин
тересного,
Андрей наклонился сорвал одуванчик, подул на пего. Посмотрел, как опускаются пушинки, и начал рассказывать о туманах Кассандры, поднимающихся всегда неожиданно. О багровом солнце Прозерпины, в лучах которого быстро таяла корка льда, покрывающая за ночь поверхность планеты. О мягких уютных лощинах с изумрудной травой и прохладными ручьями на красивейшей планете Эмпаране...
Андрей тряхнул головой. Лес, родной, чудесный, гостеприимный, ласково шелестел листвой и приветливо кивал вершинами громадных сосен. Ничего подобного не было ни на одной из планет. Ничего во всей вселенной не было прекраснее этого леса и этого дня, медленно, незаметно переходящего в теплый, чудесный вечер.
Тропинка сузилась. Теперь ее пересекали узловатые корни сосен. Они вышли к большому муравейнику на краю поляны.
64
Давай отдохнем здесь, — предложила Нина и села на
поваленное дерево. — Помнишь, как мы впервые встретились.
Тогда ты показался мне совсем не таким, как сейчас.
Каким же?
—. Строгим, серьезным. — Нина засмеялась. — Капитан «Альбатроса», шутка ли?!
Солнце опустилось совсем низко. Белокурые волосы Нины стали золотистыми, и на лицо упала тень, сделав его таинственным. Андрею казалось: гак будет длиться всегда, вечно...
V
На другой день во время очередного занятия к руководителю подошел какой-то незнакомый человек и, нарушая неписаные законы подготовки экипажа, прервал его на полуслове, положив перед ним сложенную.вдвое бумажку.
В окна бил нестерпимый солнечный свет. Он отражался в полированных деталях тренировочных приборов, расплескивался по стенам множеством солнечных пятен. Именно эта игра солнечных бликов и вызвала у Андрея ощущение ирреальности, немые-•лимости происходящего.
Записку принес сотрудник Института времени, того, самого кубического огромного дома, который они с Ниной видели вчера в лесу. Андрей тотчас поехал в этот институт, где, как сообщалось в записке, получены какие-то результаты, которые могли быть интересны экипажу «Альбатроса».
Прежде Андрей ни разу не был в Институте времени, и теперь с интересом рассматривал лабораторию с приборами, назначение которых было ему непонятно, установку, будто бы способную пронзать время, высвечивать будущее и показывать на экране его фрагменты.
Уже потом он узнал, как работала Установка. Она пронзала время лучом-импульсом, который, вернувшись назад, приносил информацию из будущего. Сотрудники института надеялись, что когда-нибудь этот луч-импульс станет послушным, его можно будет направить в любую точку Земли, в любой, заранее определенный миг времени, и он вернется из будущего с цветной зрительной картиной и звуковой записью. Но пока что луч приносил лишь смутные образы, выхваченные из самых разных временных отрезков.
Позже они, весь экипаж «Альбатроса», сидели перед экраном Установки. Здесь былб еще много людей, они вздыхали и покашливали, негромко переговаривались, но иногда наступала мертвая, невозможная тишина. Когда запись обрывочных картин будущего прекратилась, ее начали демонстрировать снова. И Андрей Ростов, сжав ладонями голову, снова стал всматриваться в экран, дожидаясь тех слов, которые где-то в будущем были сказаны о его полете на Теллус.
...В ореоле цветных расплывчатых пятен — берег моря и волны. Берег был совершенно пуст, только на песке лежала забытая кем-то книга. Солнце висело низко, и по волнам тянулась желтая, слепящая глаза дорожка. Неясной была картина, но за-
65
то очень отчетливыми были звуки: мерный рокот волн, шелест песка.
...В калейдоскопе цветных пятен, резких вспышек, мерцающих огней — огромное здание, не похожее ни на что, — причудливое нагромождение деталей, в которых, казалось, не было никакого порядка, Здание стояло на городской площади, странно безлюдной. Эта картина была совершенно немой.
...Женщина-блондинка в белом халате работала в лаборатории с. химической посудой. Здесь все было привычным и совершенно неотличимым от настоящего. Возможно, в этот раз луч-импульс принес кусочек совсем уж близкого будущего, отделенного от настоящего, может быть, днями, поэтому картина была идеально четкой.
...По экрану слева направо полезли пульсирующие разноцветные волны. Цвета вдруг исчезли, и хаос на экране стал черно-белым. Изображение не появлялось, но были слышны какие-то звуки — неясный шорох, протяжный скрип, голоса:
...я работал, — сказал мужской голос, — я ничего не
знал...
...Теллус... космическим экспедициям...
Долгая, продолжительная пауза и мелькание цветовых пятен.
— ...Это что-то невероятное, небывалое, — сказал тот же
голос.
Очень короткая пауза, вспышка на экране, затем мелькнули смутные черты мужского лица и снова исчезли.
— ...Печально... Очень, очень жаль...
— ...Неудача... очень тяжело... Из экипажа «Альбатроса»...
Пауза. V.
— ...Он остался один... остался один... остался один, — с не
которыми промежутками произнес голос, В сразу же на. экра
не вспыхнула картина, относящаяся, бесспорно, совершенно к
другому 1, ослепительно зеленый тропический лес, в глубине кото
рого высилось непопятного назначения решетчатое сооружение.
На самом верху его была открытая площадка, где стояли, глядя
в одну сторону, несколько человек...
Их было еще несколько, фрагментарных картин, выхваченных из будущего. Потом запись кончилась, ее стали повторять в третий раз. И в третий раз прозвучали эти слова.
— Он остался один... остался один... остался один...
VI
Генеральный директор долго перекладывал на своем гигантском столе какие-то бумаги, потом внимательно и неестественно медленно читал, надев очки, одну из них, и губы его шевелились, как будто он повторял текст про себя. Дважды в кабинет входила секретарша. Она что-то негромк^ говорила, и генеральный директор так же негромко отвечал' ей. Когда секретарша проходила мимо Андрея, она всякий раз внимательно осматривала его.
Ивашкевич, сидя в кресле напротив, нервно барабанил пальцами по крышке маленького стола. Пороховник и Пономарев, оба в красных тренировочных куртках, разместились на длинном диване и с одинаково напряженными лицами смотрели в
66
окно, за которым шла обычная, повседневная жизнь порта. Там же на диване примостился Сережа Крылов; он внимательно изучал пол под ногами.
Андрей осмотрел всех четверых. Он думал о том, что ответит каждый из них на вопросы генерального директора.