Дверь открыла женщина лет тридцати, одетая так, будто собиралась идти на улицу. Она хотела, видимо, что-то спросить, но, увидев Мейсона, открыла от удивления рот и молча отступила назад.

— Это вы! — воскликнула она.

— Совершенно верно, — ответил Мейсон, продолжая стоять на месте.

— Как я… я… Что вам здесь нужно?!

— Вероятно, привратник перепутал сигналы.

На ее лице появилось выражение ужаса.

— Что вы хотите?

Мейсон уклонился от ответа.

— Судя по всему, вы знаете, кто я, — заметил он.

— Я узнала вас по фотографиям в газетах. Вы — Перри Мейсон, адвокат, а это, очевидно, ваш секретарь — Делла Стрит.

— Совершенно верно, — сказал Мейсон. — Так, может быть, вы нас все-таки пригласите в квартиру?

В комнате Мейсон сразу обратил внимание на то, что на полу валялось несколько утренних газет и что заметки о призраке были аккуратно вырезаны. Между тем хозяйка, по-видимому, пришла в себя.

— Вы уверены, что не ошиблись адресом, мистер Мейсон, и что нужна вам именно я, а не кто-то другой? — спросила она. — Я уверена, что обо мне вы никогда не слышали. Мое имя — Этель Билан.

Мейсон перехватил взгляд Деллы Стрит и сделал ей предупреждающий знак.

— Садитесь, Делла, — пригласил он, устраиваясь на одном из мягких стульев. — Нет, я не ошибся, мисс Билан. Именно с вами я и хотел побеседовать. Я представляю интересы молодой особы, о которой вы уже прочитали в газетах, — сказал Мейсон, указывая на разбросанные по полу газеты.

Этель Билан хотела что-то сказать, по, видно, передумала и промолчала.

— У вас сдвоенная квартира? — спросил Мейсон, окидывая взглядом комнату.

— Да.

— С вами еще кто-нибудь живет?

Этель Билан оглянулась по сторонам, как бы ища поддержки, ее взгляд остановился на телефоне, затем скользнул дальше, к окну. Наконец она сказала:

— Я снимаю эту квартиру не так давно. Раньше со мной жила одна молодая женщина, но потом она переехала в восточную часть города, и я… В общем, пока я не нашла себе напарницу.

Мейсон зажег сигарету, откинулся на спинку стула.

Этель Билан осмелилась напомнить, что собирается уйти.

Мейсон кивнул и молча продолжал курить,

— Мистер Мейсон, позвольте все же узнать, что вам от меня нужно?

Мейсон взглянул ей в глаза.

— Это ваш плащ был в ту ночь на Элеонор?

Вопрос прямо-таки ошарашил ее.

— Как я… — начала она и осеклась. — Я… О, так вот что привело вас ко мне! Вам стало известно, что на ней был мой плащ!

Мейсон с наслаждением затянулся и выпустил дым ровными кольцами.

— Мистер Мейсон, скажите, вас направила ко мне Элеонор, или вы пришли сюда, узнав, что на ней был мой плащ?

Мейсон резко повернулся к Этель Билан.

— Мы хотим получить ее вещи, — сказал он.

— Откуда я… а с чего вы взяли, что вещи Элеонор у меня?

Мейсон молча покачал головой.

— Насколько я поняла, у нее был полный провал памяти и она совершенно не помнит, где она была и что с ней произошло в последние две недели, — высказала предположение Этель Билан.

Мейсон изобразил на своем лице улыбку египетского сфинкса.

— Ну что ж, — почти выкрикнула тогда она. — Так тому и быть! Пройдите сюда.

Она прошла в одну из двух спален, открыла створку шкафа, сказала:

— Все, что висит на кружочках, — Элеонор. Вот этот чемодан, этот баул, этот…

— …с ночным бельем, я полагаю, — перебил ее Мейсон, указав на чемодан в красную и белую клетку.

— Совершенно верно.

— Делла, пожалуйста, упакуйте все вещи и как можно компактнее.

— Я… — заволновалась Этель Билан, — но у меня назначено свидание, мистер Мейсон, Ко мне… я жду посетителя с минуты на минуту. Может быть, я помогу мисс Стрит и ускорю дело?

Мейсон согласился.

Женщины сняли с крючков платья, уложили их в баул. Затем упаковали носовые платки, нейлоновые чулки и всякую мелочь.

— Ну вот, кажется, и все, — произнесла наконец Этель.

— Ваша добрая воля будет в дальнейшем учтена, — многозначительно заявил Мейсон.

Этель Билан с некоторой нерешительностью заметила:

— Вы знаете, мистер Мейсон, Элеонор не внесла недельную плату за квартиру.

— Да, конечно, — принял как должное Мейсон, с готовностью доставая из внутреннего кармана бумажник. — Сколько она задолжала?

— Восемьдесят пять долларов.

Мейсон протянул деньги Этель Билан.

— С того момента, как я официально представляю интересы клиента, — начал он, — и должен представлять счет о произведенных расходах, не согласились бы вы…

— Что вы, напротив, — сказала Этель. Она взяла лист бумаги и написала: «Получено от Перри Мейсона, адвоката Элеонор Корбин, восемьдесят пять долларов в качестве платы за квартиру с 16 по 23 августа».

Мейсон с мрачным видом положил расписку в бумажник.

— Я понесу эти два чемодана, а вы, Делла, возьмите баул, — сказал Мейсон, как бы подводя итог визиту.

— Господи! У меня до сих пор голова идет кругом, — сказала Делла, когда Мейсон наконец уложил чемоданы в багажник своей машины и сел за руль. — Я бы в жизни не догадалась, что она не Сюзанна Гренджер или… ну, в общем, вы понимаете, что я имею в виду. А ваш блеф! Я едва не задохнулась, когда выспросили, ее ли это плащ был на Элеонор.

— Но это же так очевидно, — ответил Мейсон. — Ведь сейчас сухой сезон, и когда Элеонор собиралась в дорогу, она, естественно, не взяла с собой плаща, я имею в виду тот, в котором ее задержала полиция. Если бы у нее в чемодане оказался плащ, то наверняка это был бы легкий пластиковый дождевик, из тех, что укладываются в маленький пакетик.

— Но зачем все-таки Элеонор понадобилось раздеваться здесь, в этой квартире, потом надевать плащ, идти в парк и устраивать танцы под луной, и почему Этель Билан отдала ей свой плащ, а?..

— Здесь нужно учесть одно обстоятельство, — заметил Мейсон. — Очень может быть, что Этель и не давала ей своего плаща. Элеонор просто прихватила его с собой. Мы же с очевидностью знаем только то, что плащ принадлежит Этель Билан.

— Да, это верно, — согласилась Делла Стрит.

— Конечно, — подчеркнул Мейсон, — она действовала, предполагая, что нам все известно. Теперь заметь, что в расписке упомянут период с шестнадцатого по двадцать третье. Сегодня — семнадцатое. Этель Билан тщательно следит за состоянием своих финансов. И так как плату она берет еженедельно, то можно предположить, что в этом месяце недельные циклы начинались второго и девятого.

— Но Элеонор уехала из дому вечером второго.

— Правильно, — согласился Мейсон. — Тогда подлежащая оплате неделя началась девятого, а отсюда следует, что ее отъезд между вторым и девятым весьма проблематичен.

— Да… — задумалась Делла. — Кстати, а куда мы сейчас поедем? — спросила она.

— Может быть, к тебе? — предложил Мейсон. — Багаж выглядит несколько броско, чтобы держать его в конторе. Еще заметят клиенты. Да и в прессе, наверное, скоро появится его описание.

Делла согласилась.

Машина тронулась и влилась в общий поток транспорта. На одном из перекрестков Мейсон притормозили позвал мальчика газетчика. Делла бегло просмотрела вечерний выпуск газеты.

— Ого! — вдруг воскликнула она. — Кажется, газетчики предпринимают меры, чтобы объявить вас «персоной нон грата».

— Каким образом?

— Очевидно, они почувствовали, что вы намерены избежать гласности, и честят вас на все корки. А вообще-то любопытная заметка. Богатые родственники опознают наследницу их капитала. Высокооплачиваемый адвокат стремится избежать паблисити и, несмотря ни на что, берется защищать клиентку. Шеф, вам не кажется, что эта семейка довольно странно ведет себя?

Мейсон кивнул.

— Они обратились за помощью к вам, хотя прекрасно знают, что вы специалист в области убийств. А эта болтовня о спасении от газетной шумихи? Но если вдуматься, то становится совершенно очевидным, что все их поступки — в десять раз большая реклама, чем та, которую раздувают газеты. Вы знаете, что мне пришло в голову, — сказала Делла. — Все-таки это довольно странно, что люди обращаются к нам только затем, чтобы вы избавили их от газетной шумихи. Они заявляют, что хотели бы свести к минимуму всю эту историю, а на деле выходит, что маленький рассказик превращается в целый роман.