— Еще молод... — сказал Джанибек и, как мальчишку, потре

пал грязной ладонью по щеке.

Джамшиду уже сорок три года. Всю свою молодость он отдал Джанибеку. Таскал ему чайники, подавал пиалу, чистил сапоги, раскуривал чилим. В тайне от других бандитов Джамшид мял комочки анаши, смешивал их с табаком. О новой страсти Джанибека не говорили вслух, боялись вспыльчивого курбаши.

Но разве утаишь от людей и сладковатый дымок, и бессвязную речь, и мутные, бессмысленные глаза.

Чилим доверяли только Джамшиду. Он оставался по-прежнему мальчиком, слугой и в тридцать и в сорок лет. Особой почестью считалось, когда курбаши, накурившись, двигал чилим в сторону Джамшида.

Через несколько лет Джамшид уже с радостью, с большой благодарностью хватался за чилим. Торопливо проводил рукавом халата по мокрому мундштуку и, прикрыв глаза, слушал клекот воды, затягивался. В эти минуты он забывал о тоскливых, монотонных годах, проведенных в горах, о пропащей жизни, о той жалкой подачке, которую обещает Джанибек в случае победы Гитлера.

Особой милостью за верную службу считалась и поездка на базар в поселок Агахана. В третий раз такой милости удостоился Джамшид.

Прибыв в Гульташ, сам он поселился в доме Акбара. Небольшая группа рядовых бандитов расположилась на ночевку в караван-сарае.

Акбар знал о страсти Джамшида. После ужина он с почтением преподнес чилим новому гостю. У Джамшида было плохое настроение. Махмудбек, почтен-

72

ный, умный человек, рассказал о трудной борьбе с Советами. Борьба еще будет продолжаться, и нет ей пока конца.

Русские в Берлине. Гитлер подох... На кого теперь надеяться? На самих себя? Не такой дурак Джамшид, чтобы поверить в силы пусть жестокой, но небольшой шайки Джанибека.

Джамшид жадно затянулся, прикрыл глаза и не спеша выпустил струйку дыма. Минуту он молча наслаждался пьянящим зельем, потом благодарно кивнул хозяину. Акбар не пожадничал, положил в табак хорошую порцию анаши.

После очередных двух-трех затяжек появилось желание продолжить разговор, поспорить, рассказать какую-нибудь веселую историю. Только где взять эти истории? Скучно у них в горах.

— Разжирел Джанибек... — неожиданно сорвался Джам

шид. — Уже головы не поворачивает. Только бровью поводит,

только глазами-косит на тех, кто рядом. Слушает и все мимо

ушей пропускает. Наплевать ему на родных и друзей.

Сам Джамшид тоже отяжелел. С солидным брюшком, краснощекий. Но, как понял Махмудбек, Джамшид обвиняет своего главаря не в тучности, а в зазнайстве.

Махмудбек высказал надежду, что когда-нибудь шайка Джанибека много сделает в борьбе против большевиков.

Когда? — "зло прошептал Джамшид.

Придет время.

Мы стареем... А Джанибек посылал сюда вниз человека с

золотом. У него в городе, в банке, есть деньги.

— Наверное, хранит для вас, для будущей армии.

Махмудбек пил чай короткими глотками, наслаждаясь покоем,

изредка поглаживая больную ногу.

— Для армии у насвсе есть. Сейчас мы у Агахана получим новое оружие, динамит...

Зачем динамит? Вы живете спокойно.

Осенью Джанибек думает спуститься вниз, к Советам.

Сам?

— Так он и пойдет сам... — взорвался Джамшид. — Он наши

головы подставит под советские пули.

Махмудбек похвалил осторожного опытного курбаши, который зря не будет посылать на гибель людей.

— Зря? Он за это получит. От них! — Куда-то в сторону резко

махнул рукой Джамшид.

Конечно, от Джанибека требуют каких-то настоящих действий. Кто будет зря снабжать шайку оружием, одеждой, продовольствием. Джамшид тяжело сопел. Он выдержит разговор еще несколько минут. Потом его потянет в сон.

У нас есть люди в горных кишлаках? Там, на той стороне.

Мне надо послать своих. Я, конечно, заплачу. Наверное, вы-то

знаете?

Есть... — с готовностью ответил Джамшид.

Он назвал горные кишлаки, имена людей с подчеркнутой небрежностью. Давая понять Махмудбеку, что тот имеет дело не срядовым бандитом, а с человеком, который сам, без Джапибека, может заниматься большими делами.

Еще затяжка. Еще одна, слишком жадная... Она, наверное, доконает Джамшида. Толстоватые пальцы вздрогнули, разжались, опустили длинный отполированный мундштук.

73

Махмудбек подхватил чилим и позвал хозяина. Взглянув на беспомощного Джамшида, Акбар вздохнул.

— Погибает... У них там, — он кивнул в сторону двери, —

у них плохо. Если они не займутся настоящим делом...

Махмудбек промолчал. «Настоящее дело» — вылазка на советскую территорию — будет концом Джанибека и его шайкк.

Вы думаете вместе с ними ехать на базар? — спросил

Махмудбек.

Было бы хорошо... — виновато сказал хозяин.

Ему неудобно бросать гостя, Махмудбека, в Гульташе. Но базары бывают редко. И ехать туда надо с хорошо вооруженной группой. Так спокойней.

Если бы вы подождали... — продолжал Акбар.

Нет... Японец прав. Мне надо немедленно вернуться в го

род. — Махмудбек погладил больную ногу и твердо повторил: —

Очень надо достать место в самолете...

Деньги и фотография Живого Бога произвели впечатление на английского чиновника. Он пока считался с суровыми законами горного края, с его властелином, Агаханом.

На другое утро небольшой самолет поднялся с площади Гуль-таша, сделал круг над поселком.

Вон в той стороне, в двух днях пути, лежала родная страна... Там сейчас большой праздник... А он, Махмудбек, вновь удаляется от Родины. С каждым часом все дальше и дальше...

Махмудбек повертел в руках билет... Потом карандашом записал опознавательные знаки самолета.

Так, на память записал...

Билет долгие годы хранился у него, напоминая о самом счастливом дне, о празднике Победы, который он встретил в далеких горах... Почти рядом с родной землей.

Из рукописи Махмудбека Садыкова

Мне много пришлось читать листовок, маленьких газет, журналов, которые издавались различными антисоветскими организациями. Как-то быстро умирали эти газеты и журналы. Иногда люди не успевали запомнить даже их названия.

На солидную ногу националисты пытались поставить издание журнала «Миллий Туркестон». Его начали печатать еще в фашистской Германии.

Журнал влачил жалкое существование. И все меньше оставалось людей, которые верили примитивным, полным нескрываемой злобы к советскому народу материалам.

В фашистской Германии вышли 62 номера «Миллий Туркестон». Распространялся журнал в основном в концентрационных лагерях, среди военнопленных.

После войны появились новые хозяева. Опять в Туркестанском комитете было принято решение о выпуске журнала. Стали готовить первый номер. В скобках указывалась и другая цифра — 63.

Ничего не изменилось в линии журнала. «Издатель и главный

74

редактор Вали Каюмхан» выступил с передовой статьей «От 62-го до 63-го».

Те же мысли, те же люди... И тот же наборщик Таджибай, ранее работавший в берлинской типографии комитета. Только теперь номер делали в типографии Кёльна, принадлежавшей тестю Баймирзы Хаита.

Вали Каюмхан заверил новых хозяев — англичан: журнал непременно «расхватают» в Турции, Афганистане, Пакистане, Иране, в арабских странах. А там удалось распространить всего лишь по 10—20 экземпляров на страну.

Англичане охладели к этой затее и перестали давать деньги.