в вашу защиту, ни в покровительство префекта. Я буду за

ниматься своим делом, пока смогу. В день, когда мне это за

претят, начну бездельничать и выжидать. И немало ио-

смеюсь.

— Нам будет пе хватать вас.

Вержа с готовностью согласился.

— Действительно, нас, настоящих бойцов, остается мало.

П будет еще меньше, когда станет известно, какую мне под

строили подлость.

Вы думаете, что все это подстроено?

Воржа пожал плечами.

У вас есть другое объяснение? — .спросил он.

Кого вы подозреваете?

Всех, кого я помог упрятать за решетку. Их множе

ство.

Ищите. Будет здорово, если вы обнаружите улику.

Сала делал вид, что воодушевлен идеей, высказапной Вержа. Но он не верил в это. В сущности, его мнение уже было составлено.

Допустим, я возьму отпуск, — сказал Вержа. — Чего

вы рассчитываете добиться от прокуратуры?

Чтобы они отказались от всякого судебного преследова

ния. Ваше дело -будет рассматриваться в дисциплинарном по

рядке.

— Дельмес поднимет шум.

Сала вздохнул.

— Со старыми следователями удавалось договориться.

Видя, кто приходит после них, остается лишь пожелать уда

чи нашим преемникам.

80

81

— Еще один вопрос: если я предстану перед судом, я буду

единственным?

Сала попытался рассердиться.

Если против других полицейских выдвинут такое же

обвинение, их постигает та же участь.

Люка, например.

Начальник полиции поморщился. Речь шла об инспекторе, пойманном с поличным: он брал деньга от ароститутки. Дело замяли.

— Были другие времена, — сказал Сала смущенно. — Вам

не повезло, Вержа. Такие типчики, как Дельмес, усердству

ют, потому что воображают, ч-юиризваяы выполнить важ

ную миссию.

Он добавил, заканчивая беседу:

Подумайте над тем, что я вам сказал.

Я постоянно буду размышлять об этом,' — пообещал

Вержа.

Он оставил начальника полиции в полном недоумении, чего и добивался. Он точно знал, что будет делать. Трибуналу и дисциплинарному совету не придется из-за него беспокоиться.

* * *

Мотоцикл остановился у тротуара. Улица находилась в центре города, недалеко от большого плохо освещенного проспекта. Было около 20 часов. Прохожих было мало. На мотоцикле сидели двое парней, одетых в кожаные куртки, туго перехваченные в талии ремнями. Тот, что занимал заднее сиденье, задрал погу, чтобы спрыгнуть па землю.

— Ни пуха ни нера! — сказал другой, оставшийся за ру

лем.

Первый парень пошел по аллее, ведущей к особняку. Молодая девушка прошла мимо мотоциклиста. Он улыбнулся ей:

Прогуляемся?

Не сегодня, — сказала она, глядя на мотоцикл «Судзу-

ки».

Значит, никогда.

Опа засмеялась. Тем временем парень пересек аллею, открыл калитку, ведущую во двор, и оказался перед освещенными окнами служебных помещений. Через окно можно было видеть двух мужчин, сидевших друг против друга за рабочим столом. Парень в кожаной куртке остановился па минутку в темпом углу стены. Он достал из кармана пистолет калибра 11,35 им, снабженный глушителем, и твердой рукой взвел курок. Затем вновь сунул оружие в карман, не выпуская его из руки. Под прикрытием стены неслышным шагом пересек двор.

Он подошел к двери, ведущей в коридор, осторожно повернул ручку. Дверь открылась почти бесшумно. Он вошел. С левой стороны от него была дверь служебной комнаты. Он резко открыл ее. Оба мужчины одновременно подняли головы. Один был лысый, с загорелым лицом и красивыми серыми глазами, одетый в очень элегаптный костюм из черного шелка. Другой, с массивным красным лицом, выглядел

82

лет на десять старше и казался.толще. Оба раскрыли от изумления рты. Толстяк попытался сунуть руку в ящик стола. Это был его последний жест. Пуля разнесла ему голову. Лысый привстал, чтобы броситься на пол, и не успел, отлетел к стене, пораженный прямо в сердце. Парень быстро осмот-' рел обе жертвы. С толстяком было покончено. Что касается лысого, у парня возникли сомнения, и он выстрелил ему в голову. Затем положил оружие в карман и не спеша проделал тот же путь в обратном направлении. Мотоциклист спокойно насвистывал рок Джона Ли Левиса. Делал он это виртуозно, чем очень гордился, как и своим искусством водить мотоцикл.

— Каждый бы день нам такие дела, — сказал убийца, вска

кивая на сиденье.

Они пересекли город и поехали по улице, которая привела их к кафе Овернца. Хозяин находился за стойкой. Пока они ехали, убийца натянул на лицо женский чулок. Как только мотоцикл остановился, он побежал к кафе, открыл дверь и почти сразу же выстрелил. Перед хозяином стояли два посетителя. Они бросились • на пол, а лицо Овернца, залитое кровью, исчезло за стойкой. Убийца вышел и вновь сел на мотоцикл, мотор которого не переставал работать.

Теперь водитель пел. В своей работе он больше всего любил этот момент. Он побывал в тюрьме и ненавидел ее. В камере видел сумасшедшие сны, в которых ему слышался шум мотора, словно упрек покинутой любовницы. Выехав за город, он понесся как бешеный. Спутник похлопал его по плечу: торопиться было некуда.

Они остановились у пеболыпого лесочка. Здесь на другом мотоцикле их ждали две фигуры, одетые точно так же.

О'кэй? — спросил водитель второго мотоцикла.

О'кэй.

Оба пассажира покинули задние сиденья. На тропинке стояла красная спортивная машина с номерным знаком департамента Вар. -

— Ни пуха ни пера! — бросил один из них мотоциклистам.

Те помахали рукой. На следующий день им предстояло

принять участие в опаснейших гопках в Бордо.

Очутившись в машине, парпи обменялись впечатлениями. У второго убийцы была только одна жертва: женщина, которая, казалось, была изумлена, что умирает подобным образом. Она была так накрашена, что убийце, когда он стрелял, пришла в голову мысль, над которой он теперь смеялся: не отскочит ли пуля от такого слоя «штукатурки». Смешной эпизод. Они веселились еще добрых пятьдесят километров. Потом им захотелось есть, и, остановившись в придорожном ресторане, они начали с того, что выпили.

Глава III

Когда муж вернулся, Моника Вержа была на своем обычном месте, в кухне. Он сел напротив. — Ты пообедаешь со мной? — спросила она.

83

Если не возражаешь.

Я не очень голодна. Я собиралась открыть коробочку

сардин.

Я предпочитаю гусиную печенку, — сказал он.

Они получали ее из Ландов от коллеги. Полуконсервы, своего рода шедевр. Моника улыбнулась удивленно: почему вдруг такая роскошь?

— Потому что мне хочется, — сказал оп.

Ему было немного грустно. Он понимал, что брак не удался по его вине. Он сожалел о том далеком прошлом, когда еще любил Монику. У них были радостные минуты, вечера наедине, когда они не скучали. Приятные воспоминания.