Сто тридцать лет прошло с тех пор, как посланец Земли отбыл к созвездию Близнецов. О нем редко вспоминали: связи не было. Сменялись поколения. А корабль шел, хрустальные зеркала световых гироскопов направляли его курс, по металлическим нервам пробегали электрические волны, и в стеклянных глазах телескопов отражались небесные огни звезд, туманностей и комет… Ладья, забытая среди звезд.

Быть может, и в памяти компьютеров, бережно хранящих такого рода сведения, двойная звезда Близнецов значилась как необитаемая область, вселенский закоулок, куда еще не забрасывали на гравитационных ладьях лихие ватаги киберов — именно они-то и становились первопоселенцами планетных островов. Кому бы пришло в голову употреблять термин «обитаемость» в ином смысле? Ведь многократные попытки найти себе подобных кончались неизбежной, казалось бы, неудачей.

Корабль выглядел допотопным чудищем с шестью ногами-дюзами по вершинам правильного многоугольника — силового блока. Его радиоуши из-за перегрузок вовсе уж не напоминали зеркала-параболоиды. За стеклами иллюминаторов угадывались потемневшие от времени реликвии века пара и стали.

И все же именно он доставил на Землю первое неопровержимое доказательство обитаемости отдаленнейших планет, о нем говорилось в утреннем сообщении:

«Космический зонд перенес на Землю живой организм растительного происхождения, обнаруженный за пределами солнечной системы… Растения похожи на водоросли и найдены на дне озера с горячей водой, на глубине около трехсот метров. Собраны образцы грунта. Ученые приступили к изучению находок».

Наверное, не случайно снился мне в то утро сон: зачарованный подводный сад, легкая светлая вода, которую можно набирать в легкие, как воздух. Зеленоватые снопы света пробивались к самому дну, где меж громадных камней скользили темные рыбы. Вокруг серебристое сияние. А вверху сверкало зеркало, но не было видно солнца. И не было волн на грани двух миров — подводного и надводного. Вдруг подплыла большая рыбина с умными глазами. Я ухватился за ее спинной плавник, и она понеслась так, что волосы, подхваченные стремительным водяным ветром, забились за моими плечами. Тело у рыбы было теплое, из-под жабр ее выскакивали воздушные пузырьки, и темно-зеленые губы шевелились, словно она силилась рассказать мне об этом зачарованном месте. Становилось светлей, мы будто бы поднимались вверх. Я пытался разобрать, что же бормотала моя спутница. Стало совсем светло. Я открыл глаза. И тут же услышал слово «Близнецы». Фон включался ровно в семь.

За окном вставал над крышами красный теплый мир. Я еще не прислушивался к передаче — фон был для меня просто будильником. Но через минуту понял, что произошло то, чего можно было бы тщетно ждать годы и годы. Внеземную жизнь пытались обнаружить в течение столетий…

…Поллукс и Кастор, два главных светила Близнецов, удалены от нас на одиннадцать и четырнадцать парсеков. Мне, биологу, нетрудно соизмерить галактические пространства с долгим путем эволюции через века и тысячелетия. В тот же вечер звездный атлас рассказал мне о местах, откуда занесло к нам гостя. В круге света от старомодной лампы на моем рабочем столе возникали контуры животных — кита, ящерицы, льва, ворона, рыси, змеи, обоих медведиц — Большой и Малой. По странной прихоти астрономы вознесли на небо и стали писать узорчатой прописью птицу Феникс, Летучую Рыбу, Голубя, Лисичку, Волка, Лебедя, Орла, Дельфина, Малого Коня… Всего восемьдесят восемь созвездий. В этом небесном зверинце затерялись большие и малые небесные тела. И мифические Кастор и Поллукс. Поллукс — обычная оранжевая звезда. Но Кастор! Под одним названием скрывается целый хоровод светил. Выделяются два горячих гиганта — Кастор А и Кастор В.

Они так близки, что разделить их может лишь телескоп. Каждый из них как двуликий Янус — это определил спектроскоп (даже телескоп тут бессилен). И расстояния в звездных парах так малы по галактическим меркам, что могут без труда быть выражены просто в километрах. Десять миллионов километров. В шесть раз меньше расстояния от Солнца до Меркурия. Как оправдалось случайное пророчество древних звездочетов, давших имя Близнецы именно тому созвездию, в котором превзойдены все рекорды близости светил!

А недалеко от двойных гигантов притаился еще один Кастор. Третий. Кастор С. Незаметная пылинка. Но это тоже два раскаленных шара. Точнее, эллипсоида — взаимное притяжение вытянуло их, словно капли, которые ветер срывает с острых листьев; между ними два миллиона километров. Рекорд близости. Даже планеты наши расставлены много свободнее. Не спешит Кастор С в своем беге по орбите: никому еще не удалось узнать скорость его движения вокруг той невидимой точки, которая зовется общим центром тяжести.

Именно к этим шести звездам послан был космический зонд (можно понять тех, кто его снаряжал). Сорок пять световых лет не так уж много. Даже для автоматического корабля прошлого века.

К вечеру того же дня стало ясно, что мы скоро увидим своими глазами цветок с другой планеты, похожий на водяную лилию, только гораздо более хрупкий. Наш фитотрон — зеленая лаборатория редкостей, был готов принять гостя. Мы работали допоздна. Ночью я листал книги по астроботанике и космологии. Вдруг тревожный звонок. Еще одна новость: звездная книга на камне… О ней рассказывал мой давний друг Ольховский.

— Пока вместо ответов — новые вопросы. — Говорил он взволнованно, и мне передалось его настроение. — Никто не расшифровал текст. Это невероятно трудно!

Он ошибался. Ключ к знакам на камне, который был доставлен с планеты вместе с грунтом, сумели все же подобрать. А мне снова повезло: одним из первых я познакомился с людьми, разгадавшими каменные письмена. Связался с институтом.

Близорукий человечек с тихим голосом и учтивыми манерами за четверть часа умудрился не ответить ни на один из моих вопросов. Я настаивал. И слышал, как он, забыв выключить канал, советовался с кем-то, точно просил помощи. И вот я узрел вполне представительную физиономию: волевой подбородок, коротко остриженные волосы, крепкие скулы, выгоревшие от солнца брови.

— Я вам все расскажу, — заявил этот симпатичный тип, — ничего не утаю, но, как некогда говорили у нас в городе, не нужно шума.

— Не терплю шума.

— Тогда вот вам кассета. Перепишите. Публиковать не надо. Завалите нам всю работу. Институт не пресс-центр и не пункт связи.

Репликатор тут же дал копию записи.

— Обещаю, — сказал я.

— Никому ни слова, — сказал симпатичный тип и весело подмигнул. — Дайте нам еще несколько суток поработать и собраться с силами.

И он скрылся, отгородился от меня тысячами километров замолчавшего эфира. А у меня осталась копия объемной кассеты: несколько нитей с вкраплениями хрома, ниобия и бария. Все как на ладони. И книга. И люди, раскопавшие звездную древность.

…Секрет книги открыт был случайно. Кто-то оставил на столе плоский камень, найденный в образцах грунта. Он должен был бы отправиться в хранилище, где, поддерживаемый языками нейтринного пламени, оказался бы в состоянии невесомости: так поступали с космическими реликвиями. И ни один луч света, ни одна пылинка, ни единый гравитационный всплеск не коснулись бы его. Через месяц, через год, может быть, спустя десятилетие кто-нибудь заинтересовался бы каменным обломком и извлек его на свет божий. Скорее всего для того, чтобы вскоре предать забвению.