Мен упал на стул. Его губы плотно сжались, превратившись в тонкую линию.

— Надеюсь, все вы понимаете, что если мы представим еще одно подобное доказательство, то заработаем очень крупные неприятности, — сказал он. — Госпожа моя Тахуру, вы можете что-то добавить?

Девушка шевельнулась.

— Нет, — прошептала она. — Но я верю Камену, и я слышала рассказ его матери. Сегодня в наш дом приходили солдаты Паиса. Потом он присылал их еще раз. Молю, помогите нам, достопочтенный Мен.

Мен взглянул на Тахуру и вдруг улыбнулся и легонько толкнул меня ногой.

— Иди позови сюда Па-Баста, — приказал он. — Ты записывал наш разговор, Каха?

Я встал и положил палетку на стол.

— Нет, — ответил я.

— Хорошо. Поторопись.

Па-Баст находился в обеденном зале, он разговаривал со слугами. Увидев меня, он подошел, вопросительно глядя мне в глаза, но вдаваться в объяснения у меня времени не было. Когда мы вошли в контору, Мен встал из-за стола.

— Я вижу, тебя тоже завлекли в эту невероятную историю, Па-Баст, — сказал он. — Похоже, мир изменился, пока я был в отъезде. Немедленно ступай в дом Несиамуна и попроси его приехать ко мне. Иди сам, никого другого не посылай. Скажи ему, что я вернулся и срочно хочу его видеть и что это связано с исчезновением его дочери. А мы пока поедим.

Он хлопнул в ладоши. Управляющий поклонился, и, когда мы сели за стол, его уже не было.

Обычно старшие слуги, такие как я, Па-Баст, Сету и другие, обедали вместе с хозяевами. Обед должен был проходить в атмосфере общего веселья, но хотя Тахуру и пыталась поддерживать оживленную беседу с Мутемхеб, а также делать вид, что внимательно слушает безыскусную болтовню Тамит, ее глаза неотрывно смотрели на дверь и еда на тарелке осталась нетронутой. Шесира все время поглядывала на Тахуру, а Мен не сводил глаз с Камена. Вскоре атмосфера стала совсем гнетущей — все замолчали, даже Тамит, и в зале раздавались лишь тихие шаги слуг и звяканье посуды.

Все оживились, когда в передней послышались голоса и торопливые шаги. Тахуру вскочила из-за стола и выбежала из зала. Вскрикнув, Шесира рванулась было за ней, но Мен удержал ее.

— Потом, — сказал он. — Камен, Каха, идите за мной.

Мы вышли из обеденного зала. В передней, обнимая дочь, стоял Несиамун; при виде Камена он ужасно удивился.

— Что это значит, Мен? — спросил он.

Вместо ответа Мен поклонился и распахнул дверь конторы.

— Мы поговорим здесь, — сказал он. — Па-Баст, теперь можешь идти поесть.

Рассказывать мою историю Несиамуну оказалось гораздо труднее, чем хозяину. Управитель фаянсовыми мастерскими не был благодушным торговцем. Аристократ, отпрыск старинного рода, человек острого, холодного ума, он неоднократно прерывал мой рассказ вопросами или обескураживал меня возражениями. Конечно, он не мог сбить меня с толку, поскольку я говорил чистую правду, но и жалеть меня он явно не собирался. Когда он обращался к Камену, его лицо ничего не выражало, но юноша отвечал ему как равный.

Наконец Несиамун произнес:

— Мы с Паисом дружим уже много лет. Я хорошо его знаю и иллюзий на его счет не питаю. Он гениальный полководец или стал бы им, попади он на войну, но вместе с тем он человек жадный и неискренний. Неужели он еще и предатель и убийца? Вы говорите мне, что это так. Ты честный человек, Камен, поэтому я вынужден заключить, что либо ты говоришь правду, либо введен в заблуждение наложницей, родившей тебя. Можешь ты поклясться своим божественным покровителем, что убил и похоронил в Асвате наемного убийцу, чтобы спасти себя и Ту?

— Да, могу, — твердо ответил Камен. — А вы можете получить аудиенцию у принца? Вы знатный человек, господин Несиамун. Он не станет вам отказывать. Чем дольше мы ждем, тем меньше у моей матери шансов спастись. Если вы скажете, что хотите видеть царевича в связи с похищением своей дочери, он примет вас немедленно. Городская полиция ее по-прежнему ищет, верно? — Несиамун кивнул. — Значит, весть об ее исчезновении уже достигла ушей царевича.

— Похоже, ты все продумал, — заметил Несиамун. — Для того ты и привел ее к себе? Чтобы заручиться моим согласием?

— Нет, отец, — возразила Тахуру. — Не для того. И если ты откажешься нам помочь, я пойду к Рамзесу сама. Только он может нас защитить.

Несиамун удивленно уставился на дочь.

— Не смей разговаривать со мной таким тоном, — сказал он. — Ты еще не замужем. — Он повернулся к Мену. — Я думаю, что нам следует пойти к Паису и его брату и поговорить с ними. Прежде чем мы обратимся к царевичу, нужно дать им шанс оправдаться.

Тахуру схватила отца за руку.

— Нет! — крикнула она. — Отец, я боюсь. У тебя не было времени все хорошенько обдумать, иначе ты бы нас понял. Разве я не разумная девушка? Разве Камен не искренний и честный человек? Как ты мог подумать, что мы окажемся столь доверчивы, чтобы поверить пустым россказням? Но ведь есть еще и Каха. Никто не нанял бы писца, имеющего репутацию лжеца. Напиши послание Рамзесу, напиши прямо сейчас! Пожалуйста!

Несиамун встал.

— Тахуру, ты немедленно вернешься со мной домой, — сказал он. — Мне нужно подумать, ответ я дам утром. Мои стражники смогут тебя защитить, если тебе потребуется защита.

Быстро поднявшись, Камен встал между отцом и дочерью.

— Либо Тахуру останется здесь, либо я ее действительно украду, — заявил он. — Она права. Вы не понимаете, насколько мы все уязвимы. Моя мать бродит сейчас по городу, спит в каком-нибудь грязном переулке или в лодке или жмется к чьему-нибудь порогу вместе с нищими. И вы считаете, что, проведя в ссылке семнадцать лет, она сбежала просто так, из своей прихоти? Вы поможете нам или нет?

Они в упор смотрели друг другу в глаза. Несиамун не отвел взора, но все же было видно, что он не сердится.

— Твоя искренняя решимость действует обезоруживающе, — примирительно сказал он. — Хорошо. Я немедленно напишу послание во дворец с просьбой об аудиенции по той причине, которую ты мне подсказал. Если же ты лжешь или сам введен в заблуждение, отвечать за последствия я не стану. Сегодня ночью, Тахуру, когда ляжешь спать, думай о том, как страдает твоя мать, ибо я не могу ей сказать, где ты находишься. Доброй ночи, Мен.

Не дожидаясь ответного поклона Мена, Несиамун быстро вышел из комнаты. Мы переглянулись.

— Не беспокойтесь, — дрожащим голосом сказала Тахуру. — Он рассержен и озадачен, но если бы действительно нам не верил, то сразу отказался бы помочь, а меня вытащил бы отсюда силой. Отец сдержит свое слово.

Не думаю, что кто-то из нас спал в эту ночь. Камен лежал на тюфяке в коридоре возле комнаты Шесиры, которая не задала ни единого вопроса, когда Мен сообщил ей, что сегодня Тахуру будет ночевать в ее комнате. Мутемхеб удивленно подняла бровь и насмешливо взглянула на брата, прежде чем удалиться в свои покои, а Тамит, уставшая после долгого путешествия по реке, отправилась спать без всяких уговоров. Мен приказал Па-Басту отправить двух садовников охранять главные ворота и не пускать в усадьбу никого, кроме посланника из дома Несиамуна. Сам хозяин улегся спать прямо в передней, возле входной двери. Я видел, как он теперь сожалеет, что не держал в доме вооруженной охраны. Я вернулся в свою комнату, где провел всю ночь, ворочаясь с боку на бок и думая о Ту.

Утром от Несиамуна не пришло никаких известий. С возвращением всех домочадцев наш дом стряхнул с себя дремоту. Едва взошло солнце, Мен отправился в свою контору, а я занял свое обычное место на полу возле его письменного стола. Сквозь закрытую дверь, перекрывая голос хозяина, который диктовал мне очередное послание, слышались умиротворяющие звуки кипучей жизни большого дома. Звонкий голосок Тамит, отчаянно спорящей с матерью, и спокойный, ласковый голос Шесиры, уговаривающей дочь. Музыкальные упражнения Мутемхеб и тихое шарканье сандалий в зале — старшая сестра Камена явно не теряла времени даром и пригласила подружек, чтобы обменяться последними новостями. Голос Па-Баста, распекающего слугу. Звон разбитой посуды где-то в дальнем конце дома и приглушенные проклятия. Дом снова ожил, став таким, как прежде, но как хрупок был установившийся в нем мир и покой! Никто не знал, что ждет нас впереди.