― Она тебе так не нравится? ― удивилась Лелька.

― С чего она должна мне нравится?! ― возмутилась Света. ― Как сыр в масле катается, ни дня не работала!

Лелька покраснела и неловко пробормотала:

― Ну… не она одна. Семья, дети ― тоже работа. В какой-то мере.

― Не смешите меня ― семья! Она уже третьего мужа выгнала! И детей нет, я точно знаю, Самсон Ильич как-то жаловался, что никак внуков от нее не дождется.

Лелька вспомнила Фирино нервное лицо с крупным отцовским носом, некрасивое, но обаятельное, и невольно рассмеялась.

― Почему у нее все, а у меня ничего? ― Светка смотрела оскорбленно. ― Чем я хуже?!

― Ничем. Просто… судьба.

― Судьба! ― Светлану передернуло. ― Ненавижу это слово!

― Я тоже, ― Лелька примирительно улыбнулась. Пошла к двери и вдруг вспомнила о недавнем посетителе. ― Да, чуть не забыла! Тут человек заходил, просил передать шефу… ― Лелька сдвинула брови и почти дословно процитировала: ― Сегодня в восемь, в ресторане «Чайка». А конверт я на твою этажерку положила. Там бумаги, наверное. Для ознакомления.

Света включила компьютер и быстро защелкала мышью. Потом раздраженно воскликнула:

― Самсон Ильич никого сегодня не ждал! Видишь, ― она кивнула на монитор, ― никто на прием не записан. ― И девушка презрительно фыркнула: ― Он терпеть не может наши рестораны! Говорит ― забегаловки, где пьянь одна. Мол, вот в Праге или в Берлине ― другое дело. Там в рестораны приходят вкусно поесть, а не упиться как свиньи…

Светка раскраснелась, явно настраиваясь на большие откровения. Лельку это не устраивало, слишком много предстояло сегодня сделать.

― Пока! ― она помахала рукой. ― Приятно было с тобой познакомиться! ― Лелька бросила собственнический взгляд на приемную и еле слышно выдохнула: ― Экзотика так экзотика. У нас, в Греции, все есть!

― Это только с тобой могло произойти, ― убежденно заявила Маша, ближайшая Лелькина подруга.

Она лежала прямо на полу, покачивая в воздухе длинной ногой, и завистливо посматривая на гостью.

Лелька только что вытащила ее из постели ― бессовестная Машка преспокойно спала, и это в два-то часа дня! ― поэтому застала Епифанцеву без макияжа, в футболке и легинсах, по-домашнему.

Такая Маша неожиданно Лельке понравилась. Епифанцева будто скинула пяток годков и смотрелась сейчас едва ли не на двадцать. Ярко-зеленые глаза, опушенные светлыми ― не угольно-черными! ― ресницами, казались простодушными. Крупный рот ― по-детски припухлым. Хорошенькое личико в обрамлении белоснежных волос выглядело беззащитным и невинным.

«Жаль, Машка вечно на тропе войны, ― с сожалением подумала Лелька. ― Без боевой окраски даже к мусоропроводу не выйдет».

― Такой офис ― единственный в мире, не сомневаюсь. И такой сумасшедший старый еврей ― тоже, ― и Маша обиженно засопела. ― Мне б ни в жизнь на них не наткнуться!

Лелька хмыкнула:

― Нашла повод страдать! Я с классной работой пролетела из-за этого чудака, а ты стонешь, ― ах, какая прелесть!

― Ты пролетишь, как же, ― проворчала Маша. С любовью огладила стройную ножку и село по-турецки. ― Надо же, богатенький Буратино захотел экзотики! На старости лет увлекся игрищами! Секретаршу с вараном на поводке ему подавай!

― Нет уж, Колобку покруче девка нужна, ― Лелька остановилась перед огромным зеркалом, сделанным по специальному заказу и занимающим всю стену. ― У них с другом пари заключено, кто кого переплюнет. Варан, сама понимаешь, уже не засчитается и очко не принесет ― это плагиат.

― Пла-ги-ат? ― по слогам произнесла Маша и покраснела.

Она до сих пор страдала, встречая незнакомые слова. Чувствовала свою ущербность и переживала, что станет Лельке неинтересна и придется с ней расстаться.

Епифанцева по-честному пыталась «расти». За полгода знакомства Маша прочла больше книг, чем за всю предыдущую жизнь. С грехом пополам ― и со слезами! ― она осилила даже кое-что из классики. Рыдая, правда, над особо сложными страницами и лазая за помощью в энциклопедию.

Ванька, муж ― любимый и ненавистный! ― ее странное стремление к знаниям всячески поощрял. Считал ― лучше толстые книги ― не разорится, чего уж там! – чем неожиданные и порой опасные Машкины выходки. Склонность жены к авантюрам и сейчас не давала Ваньке спать спокойно.

Одно ему не нравилось: Машин словарный запас за последние шесть месяцев сильно изменился. Бедному Епифанцеву пришлось украдкой ― ночами, чтоб не потерять лица! ― заглядывать в словари.

Она краснел как мальчик, когда жена на «фуршетах» заставляла уважаемых пацанов открывать рты и озадаченно морщить лбы ― не оскорбили ли их? И Ванька жарким шепотом пояснял друзьям, что Машка ничего плохого не сказала. Просто рвется девка со всей дури в ряды очкастых и высоколобых лохов. Вот и хвастает эрудицией.

Безобидная слабость, всего-то!

Его, Ваньку, пожалеть нужно, он каждый день ТАКОЕ слышит. Без выходных!

Лелька растерянно кивнула и воскликнула:

― Мы с тобой должны придумать другое! Чтоб, как только я переступлю порог, Колобок пролепетал бы: «Мама родная» ― и уронил выпученные глазки на пол!

― Так-таки уронил бы, ― озадаченно пробормотала Маша.

― Ага! И потом три дня ползал на карачках, пытаясь их нащупать. Знаешь, какой у него ковер в кабинете? «Ой-е-ей и ай-я-яй», как выдала бы его единственная дочь Фира, копаясь вместе с папой в густом ворсе.

― Ты скажешь! ― Маша невольно улыбнулась.

Лелька строго посмотрела на нее.

― Из меня нужно сделать нечто такое… чтоб дух захватывало! Чтоб Ванька, увидев тебя рядом, схватился за голову и начал твердить о неподходящем ― для приличной дамы! ― знакомстве. ― Она шлепнула подругу по плечу и посоветовала: ― Короче, побольше экзотики!

Маша послушно наморщила лоб. Ее глаза мгновенно стали круглыми и бессмысленными, Епифанцева представления не имела, что значит «экзотика». И в словарь лезть при Лельке не хотела. Правда, похоже, это просто означает что-то необычное…

Но что?!

― Может, раскраситься поярче, юбку нацепить покороче, декольте чтоб до пупа и… ― Маша неопределенно махнула рукой, показывая, что в таком «экзотическом» виде можно покорить кого угодно, не только старого печального еврея.

― Каждая вторая секретарша, если верить фильмам и книгам, именно так и выглядит! ― возразила Лелька.

Современным фильмам Маша доверяла не очень, а вот книги уважала. Она тяжело вздохнула ― ничего путного в голову не приходило. Маша легла на палас, раскинула руки в стороны и мечтательно пропела:

― Крокодил на поводке ― это круто. Если б я с таким чмо на банкет какой заявилась… ― Маша радостно захохотала. ― Ого-го! Половина Ванькиных друзей мигом заиками бы стали!

― Крокодила у меня нет, ― Лелька смотрела неодобрительно. ― Томкин Крыс, конечно, тварь зубастая и малосимпатичная, но варана не заменит. ― И она с отчаяньем воскликнула: ― Не Коську же сажать на шлейку!

― Коту варана не переплюнуть, ― с зевком заметила Саша. ― А вот если на одну э-э… створку? ― посадить еще кого-нибудь…

― Может, тебя? ― ядовито поинтересовалась Лелька. ― Чтоб языком зря не молола?

― Я не… ― собралась обидеться Маша и вдруг замерла с открытым ртом. Потом села и задумчиво пробормотала: ― Молоть языком… языком молоть… то есть, болтать, лучше глупости. Вот именно!

― Ты что, вчера головой о косяк приложилась? ― Лелька обеспокоенно пощупала подруге лоб. ― Или на тебя так ранняя ― Лелька ехидно хмыкнула ― побудка подействовала?

Маша отбросила ее руку и с кряхтением поднялась. Торжествующе посмотрела на Лельку и крикнула:

― Эврика!

― Новое слово выучила? Молодец!

― Вовсе нет, ― Маша мгновенно надулась. ― Я его еще со школы помню. Так этот… как его? ― ну, которому яблоко на голову… или нет! ― он голый из ванны ― и бегом по городу, закон какой-то дурацкий придумал, о воде. Вот и заорал. От счастья. ― Маша фыркнула. ― Представляешь, бежит по улицам весь в пене, шампунь не смыл и орет ― «Эврика!» ― Она дернула себя за локон и огорченно призналась: ― Жаль, имен не помню, хоть застрелись!