— Эмили Блэккет. Ты заметила, как она похожа на Корнелиуса? Кстати, ты обратила внимание на его приятеля?

— Тсс! Сюда идет Милдред.

Когда мы, наконец, добрались до дома, я чувствовал себя таким измученным, что проспал шестнадцать часов подряд. А на следующее утро у меня было ощущение, словно я перенес на себе громадный мельничный жернов. Мои партнеры были уверены в том, что Краснову помогал только Брюс Клейтон. Все же остальные, включая прессу и полицию, проглотили версию о том, что Краснов убийца-одиночка. Мне теперь оставалось лишь поддержать позицию банка. Потом же, убедившись в том, что гроза пронеслась, я выслежу убийц и отправлю их, одного за другим, в ад, где их хорошо поджарят.

Глава третья

Я долго ждал их появления, но так с ними и не встретился. Грэг Да Коста транжирил свои последние деньги с такой же легкостью, с какой барракуда поднимает рябь на тропических водах. А потом он ошеломил меня женитьбой па какой-то богатой наследнице, с которой уехал в Калифорнию. Должно быть, наследница эта была последней дурой, и Грэгу сильно повезло. Я ожидал, что он не больше чем за пять лет спустит свое новое состояние, но мои братья, прожигавшие жизнь в компании Грэга в течение нескольких летних сезонов в Ньюпорте, говорили, что он оставался оптимистом.

Брюсу Клейтону удалось избежать суда, но Колумбийскому университету не понравилось, что один из его молодых преподавателей, возможно, отправлял людей на тот свет, и его уволили. После шести месяцев последовавшего за нервным срывом лечения в одном из шикарных санаториев в северной части штата, он отправился в круиз вокруг света, а вернувшись, взялся преподавать в частном пансионе в Канаде. Дело там у него не пошло, и весной 1928 года они с Грэйс сняли коттедж на берегу моря в Монтоуке, па Лонг-Айленде, где Брюс смог начать писать книгу. Я так никогда и не узнал, о чем была эта книга, но агент, которого я держал для наблюдения за Брюсом, сообщал, что тот законопослушен и ведет уединенный образ жизни.

Теренс О’Рейли исчез. Это случилось слишком неожиданно для меня, и, хотя мой агент приступил к наблюдению меньше чем через двадцать четыре часа после похорон, он обнаружил лишь пустую квартиру, закрытые банковские счета да какого-то соседа Теренса, по мнению которого, О’Рейли уехал на отдых в Атлантик-Сити.

Поскольку я знал, что О’Рейли в конце концов появится, чтобы заявить права на невесту, меня не слишком озаботило его исчезновение, но, разумеется, озадачил тот факт, что самые лучшие агенты не могли найти его следов. И дело было не в том, что я не представлял себе, где он может быть. Я не мог понять, на что он жил. Если бы у него появилась новая работа и постоянный адрес, мои агенты сразу же обнаружили бы его, но когда их усилия не увенчались успехом, я решил, что он нигде не работает. Вероятно, у него было полно накопленных денег, но я знал, что они были ему нужны, чтобы устроить гнездо для Сильвии. Все это меня озадачивало. Я уже подумывал, не изменил ли он фамилию, но это было бы шагом человека, у которого есть что скрывать, и О’Рейли допустить такой оплошности не мог. И если бы он объявился под новой фамилией, ему пришлось бы многое объяснить Сильвии.

Я принимал большие усилия, чтобы разыскать О’Рейли не для того, чтобы удовлетворить собственное любопытство, а потому, что он был мне необходим в связи с делами банка. Барт Мейерс погиб в автомобильной катастрофе всего за десять дней до убийства, и поэтому все попытки разобраться в бумагах Пола были безуспешными, и энциклопедическая осведомленность Теренса обо всех личных делах Пола была бы нам более чем полезна.

В конце концов, мы во всем разобрались, но два больших личных досье Пола оставались не вполне расшифрованными. В первом находилась вся переписка Пола с Викки, а в другом вся личная переписка с Дайаной Слейд.

Через полгода после похорон я написал Дайане о том, что вопрос о Мэллингхэме так и не всплыл на поверхность, и спрашивал ее, как она намерена поступить с домом. В перечне принадлежавшей Полу недвижимости он не фигурировал. Я предлагал ей выслать мне находившиеся у нее документы, чтобы я уладил все с поверенными Ван Зэйла, но рекомендовал от себя лично подождать еще полгода. По моему мнению, дело не должно было продолжаться неопределенно долго, и, когда его закрыли бы, я смог бы оформить передачу ей поместья с минимальными хлопотами.

Дайана ответила, что подождет. Прошло еще какое-то время. Она была занята своим бизнесом не меньше, чем я своим. Переписка наша была далеко не регулярной, но я постоянно читал отчеты Хэла Бичера, поступавшие по почте из нашего лондонского офиса на Милк-стрит, и радовался тому, что дела фирмы «Дайана Слейд Косметикс» быстро шли в гору и приносили деньги. Я мог себе представить, как Дайана засыпала своих клиентов хвастливой рекламой, тогда как Хэл тайным образом влиял на ее дела и подсказывал ей, как следовало поступать.

Тем временем я перестал, используя свои связи, скрывать заговор, но пережил крайне неприятные минуты раньше, чем полиция закрыла дело об убийстве. Оказывается, за два дня до убийства Краснов внес десять тысяч долларов на свой банковский счет. Поскольку полиция следовала версии о том, что Краснов действовал в одиночку, было жизненно важно объяснить это поступление до того, как она посчитает, что это деньги за убийство, полученные от кого-то, связанного с банком Ван Зэйла.

К счастью, у меня был в Вашингтоне друг, кое-чем мне обязанный, и он обещал рассеять сомнения полиции, заявив, что эти деньги поступили от иностранного правительства и уже являются предметом секретного расследования на высшем уровне. Я воспользовался случаем, чтобы проверить, могло ли так быть, но друг сказал мне, что общество Брюса не получало иностранного финансирования и что Краснов не был связан ни с одной тайной большевистской группой, действовавшей в Штатах.

Я провел несколько бессонных ночей, размышляя об этих десяти тысячах долларов, и пришел к выводу, что их должен был передать О’Рейли. Брюс наверняка сказал Краснову, что тот должен совершить убийство ради правого дела, не рассчитывая на вознаграждение, хотя мои партнеры, по-прежнему не имевшие никакого понятия о том, что у О’Рейли были мотивы для убийства, вполне допускали, что Брюс расплатился наличными. Никому из нас не хотелось думать об этом. Было куда удобнее соглашаться с другой версией каждый раз, когда начинала высовываться уродливая голова заговора. Когда полиция закрыла дело, один я, разумеется, почувствовал облегчение от возможности вернуться к взлетавшим вверх цифрам биржевого телетайпа и сказать себе о том, как важно в мировой истории быть инвестиционным банкиром.

Мой специальный проект создания инвестиционной компании «Ван Зэйл Партисипейшнз» родился осенью 1926 года и воплощался со скоростью несшейся к звездам ракеты. Этот проект имел для меня особенно важное значение, так как я наконец-то смог как следует устроить своих братьев. Мэтт стал номинальным президентом этой компании, а небольшая брокерская контора Люка вела все дела компании.

К тому времени все мы были одержимы идеей создания инвестиционных компаний. Компании, или тресты, этого вида выпускали акции для своих подписчиков, а затем инвестировали деньги в акции других корпораций. В начале двадцатых годов инвестиционные компании были редкими, но после 1926 года на Уолл-стрит обрушилась лавина таких компаний, потому что пришлось искать новые пути для овладения громадным потоком капитала, поступавшего от жадной до инвестирования публики. Для того чтобы расширить свое место на рынке, коммерческие банки создавали дочерние компании, а инвестиционные банки завоевывали первенство в образовании инвестиционных трестов.

Это потребовало некоторого количества дополнительного персонала и вовсе не требовало помещений — некоторые фирмы устраивались в уголке основного офиса. Но, в конце концов, мы арендовали помещение на Уолл-стрит, ниже банка, и заручились несколькими хорошими деловыми связями, чтобы все выглядело достойно и внушало доверие клиентам. Естественно, что связи у банка «Ван Зэйл» были первоклассными, и никогда не возникало больших сомнений в том, что, однажды начав доить корову, мы снимем много сливок. Как только корпорация «Ван Зэйл Партисипейшнз» была зарегистрирована (мы зарегистрировали ее в Делавэре по обычным, связанным с налогами соображениям), мы выпустили только обычные акции, всего миллион штук. Сам банк «П. К. Ван Зэйл энд компани» взял сто тысяч акций по номинальной стоимости сто долларов, а остальные продал частным инвесторам по сто четыре доллара за штуку, что сразу дало прибыль примерно в три миллиона долларов. Вот это был навар! Однако это была только закуска на финансовом пиру. Этот капитал был затем объединен и инвестирован в ряд крупных предприятий, в электрооборудование, в страховые компании и так далее. Дивиденды были превосходными, и успех был таков, что мы вскоре уже подошли к созданию еще одного инвестиционного треста, под эгидой сильного банка второй категории. При последовавшем слиянии мы оказались наверху, сохранили наименование «Ван Зэйл Партисипейшнз» и удвоили активы корпорации в сравнении со стартовым капиталом.