— Понимаю.

Я замолчала, мысленно представив себе следствие, душный зал суда, скучающих присяжных, зевак.

— Коллегия заседала в Рае?

— Да. К счастью, коронер оказался другом адвоката моего отца, Джеймса Шермана; он сделал все, чтобы пощадить наши чувства, но дело породило массу слухов и домыслов в Пяти Портах. Еще больше пересудов возникло, когда огласили завещание отца и я, к моей растерянности, обнаружил, что он все оставил мне. Все, конечно, удивились, Мы знали, что отец грозил выбросить Родрика из завещания, но никто не догадывался, что он уже сделал это. Ни Вир, ни Нед не подозревали, что они также остались без наследства. Адвокат Джеймс Шерман сообщил, что отец подписал новое завещание за день до своей кончины.

— Но если наследство повергло тебя в состояние растерянности, ты мог отказаться от него. Или передать его братьям.

— Да, я мог поступить так и даже в первый момент собрался сделать это, но затем понял, что тогда я пренебрегу волей отца и оказанным мне доверием. Он составил это завещание, находясь в здравом уме и твердой памяти, и, верно, имел основания лишить других сыновей наследства. Я чувствовал себя обязанным во исполнение его воли хотя бы номинально вступить в права наследования. Однако меня ждали мои дела, и я не мог более задерживаться в Хэролдсдайке. Имение в любом случае на год переходило в руки доверенных лиц — из-за условия, требовавшего моей женитьбы на англичанке. Я сказал доверенным лицам, а именно Джеймсу Шерману и его брату Чарльзу, что хотел бы поручить Виру управление хозяйством в мое отсутствие, затем я вернулся в Вену и организовал мои дела так, чтобы я имел возможность как можно скорее снова приехать в Англию и заняться поисками будущей жены.

— Но если бы ты не женился, — сказала я, — что тогда произошло бы с имением?

— Оно досталось бы сыну Вира, трехлетнему Стивену. Если бы я умер сейчас, не оставив завещания, оно также перешло бы к Стивену. Если Стивен умрет до своего двадцать первого дня рождения бездетным, наследником станет его младший брат — и так далее. Предусмотрена любая возможность.

— Ясно.

Я помолчала.

— Ты по-прежнему должен часто возвращаться в Вену?

— Примерно раз в год. Я передал дела другим лицам с тем, чтобы иметь возможность большую часть года проводить в Англии.

— А Вир и Элис? Что ждет их? Они должны ненавидеть нас — мы посягаем на их права!

— Я не собираюсь это делать. Я буду рад помощи Вира в ведении хозяйства, поскольку не разбираюсь в агрономии, а Элис сможет показать тебе, как следует управляться с загородным домом.

— Сколько ей лет? — Я испытала беспокойство. — Не рассердится ли она, если я займу ее место?

— Ты забываешь, — сказал Аксель, — что Элис — простая, бесхитростная сельская девушка, которой довелось выполнять функции экономки в большом доме. Ты значительно превосходишь ее по образованности и воспитанию. Никакого конфликта не будет. С самого начала станет ясно, что ты — законная хозяйка Хэролдсдайка. Элис не будет против — она сможет уделять больше времени детям. Она — великолепная мать.

— Но другие, твоя мачеха...

— С Эстер нас всегда связывали превосходные отношения, — перебил меня Аксель. — Она будет рада снова увидеть меня и сделает все, чтобы ты почувствовала себя комфортно в Хэролдсдайке. Кто еще там есть? Только Мэри, приемная дочь моего отца. Она — четырнадцатилетний ребенок, стремящийся заслужить похвалу своей гувернантки. Ей не будет дела до тебя. Не беспокойся насчет Мэри.

— А Нед? Ты снова забыл о нем.

— Нед? Думаю, он тоже не должен волновать тебя. Пожалуй, я предложу ему отправиться в армию. Неду, кажется, уже стукнуло девятнадцать. Ему пора заняться чем-то полезным, а не шляться по кабакам Пяти Портов и мять сено в Ромни Марш. Он слишком глуп, чтобы учиться в университете. Попытки дать ему образование стали бы напрасной тратой средств.

Аксель допил эль, вытащил часы и посмотрел на них.

— Думаю, нам следует лечь спать пораньше, — внезапно произнес он. — Завтра нас ждет еще один длинный день, тебе надо получше отдохнуть.

— Как тебе угодно.

Я отвлеклась от мыслей о прошлом, испытав страх перед грядущей ночью.

— К счастью, хозяин предоставил нам отдельную комнату, — сообщил Аксель. — В английских гостиницах слишком часто приходится спать в общей комнате, если не в общей кровати.

Я попыталась изобразить на лице радость.

— Может быть, ты выпьешь со мной немного вина перед сном? — сказал Аксель. — Вечер сырой и прохладный, вино согреет нас обоих.

Я не совсем искренне отказалась, но потом охотно уступила ему. Я была готова любым способом оттянуть тот момент, когда мы окажемся одни в спальне.

Вино не только согрело мою кровь, но и помогло расслабиться. Меня потянуло в сон. На лестнице я захотела спросить Акселя о деятельности Родрика, которая могла заинтересовать полицию Рая, но в голове моей блуждал туман, я не могла сосредоточиться. Мари-Клер ждала меня в спальне, но я тотчас отпустила ее, заметив, что она очень устала, и быстро разделась без помощи девушки. Я обнаружила, что она положила мою ночную рубашку в постель под грелку. Теплый шелк согрел мое тело. Через секунду я лежала в кровати.

Аксель сказал правду в то утро в Клэйбери-парк. Сегодня все было лучше; во всяком случае, я не испытала разочарования. Потом он почти мгновенно заснул. Я придвинулась к Акселю и даже осмелилась положить голову ему на плечо, но он не пошевелился, и я ощутила, как он далек от меня.

На следующий день мы рано покинули гостиницу в Севеноуксе и направились дальше на юг через поля Кента. Наконец мы достигли минеральных источников Танбридж Чэллса, которые стали известными полтора века назад благодаря жене Чарльза Второго, Марии-Генриэтте. Конечно, они не были так знамениты, как Бав, известный всей Европе, но Аксель нашел город достаточно интересным, чтобы задержаться в нем. Он решил, что короткое путешествие в этот день меньше утомит меня. Мы пообедали в превосходной таверне возле Пентайлса и остановились на ночь в гостинице неподалеку от Памп-Рума. Мы снова оказались в одной спальне, но на сей раз я заснула первой и проснулась лишь в семь утра от шума дождя.

Мы больше не говорили о родственниках Акселя, но на последнем этапе нашего переезда, в среду, я снова начала думать о них. Особенно меня волновала предстоящая встреча с Элис. Я надеялась, что девушка окажется не намного старше меня. Если у нее шесть детей, значит, ей, вероятно, года двадцать два или больше.

Я принялась считать месяцы, оставшиеся до моего восемнадцатилетия.

Путешествие в этот день казалось бесконечным. Мы двигались вдоль границы Кента и Суссекса. Дождь, сыпавший со свинцового неба, превратил дорогу в кашу. Мы несколько раз останавливались в гостиницах, чтобы кучер мог заняться лошадьми, которые быстро уставали тащить карету по грязи. Когда мы наконец оказались в Суссексе, оставив позади плодородные земли Кента, дождь прекратился, и я увидела из окна новый пейзаж с зеленой равниной и синей лентой моря на горизонте.

— Это Ромни Марш, — пояснил Аксель.

Я представляла эту местность другой. Рисовала себе череду болот и топей, напоминавших описания Фен Кантри в Восточной Англии. Здесь болота и топи не были видны с дороги. Трава бескрайних лугов казалась изумрудной, иногда я замечала полоски пашни и нагромождения каменных построек. Заборов и других ограждений не было, кое-где вода блестела в канавах, вырытых для орошения земли.

— Болота собираются осушать, — сказал Аксель, показав мне дренажные рвы. — Почва здесь щедрая, если ею правильно пользоваться. Вир экспериментирует с посадками, выращивает турнепс и другие корнеплоды, чтобы ежегодно треть угодий не пустовала. Подобные интересные опыты по ротации культур проводились в Восточной Англии; покойный лорд Таунхэнд добился заметных успехов в разработке метода, но мой отец долго противился его внедрению. Он скептически относился ко всем новшествам.