А потом, широко распахнув пасть, гигантская ледяная гусеница пыхнула огнем, и к небу взвился гигантский факел зеленоватого пламени, и тварь опять взревела так, что заложило уши. Нет, судя по всему, Викториан переборщил. Невозможно было сохранить в тайне появление такого монстра. Интересно, что расскажут бравые пограничники журналистам по поводу инцидента? Хотя сейчас меня это должно было интересовать меньше всего. В первую очередь надо выбираться. Наследили мы достаточно.

И тут сквозь треск льда послышался до боли знакомый звук — шум винтов. Судя по звуку, три вертолета шли со стороны финнов. По ледяному полю вновь заскользили лучи прожекторов. Гигантская тварь, заметив приближение врага, повернулась в его сторону.

— Иваныч, давай к лесу, — вновь поднял я из снега своих людей. — Двигаем!

Мои люди поднялись и, по колено проваливаясь в снег, побрели на запад, обходя здание терминала. Финны не стреляли, поглощенные созерцанием ледяного червя. Чудовищному созданию, вызванному Искусством, похоже, очень не нравилось соседство огромного здания. В какой-то миг, выгнувшись верхней частью своего многосегментного тела, оно полыхнуло огнем в сторону строения, задев языком пламени верхние этажи. Что-то там полыхнуло, а потом раздался страшный взрыв. Осколки бетона и стекла полетели в разные стороны, очередной раз, искупав нас в снегу. Частично вонзились в тело твари. Естественно, никаких видимых серьезных повреждений ледяная гусеница не получила, но боль от многочисленных царапин еще больше раззадорила ее. Вновь затрещал лед, и тварь выбросила на поверхность лапу, крошечную, в сравнении с ее телом. Но сам вид конечности был омерзителен. Членистая лапа дальневосточного краба — вот что напоминала эта конечность, только вот лапа краба в сравнении с лапкой нашего зверька выглядела словно ножка балерины рядом с ногой борца сумо.

Однако времени на то, чтобы наслаждаться происходящим, не было. Краем глаза поглядывая в сторону чудовища, я побрел к лесу.

Теперь наши враги точно знали, сколько нас и где мы. И, соответственно, нас в ближайшие дни не будут искать в Стокгольме. Охрану с важных объектов они, конечно, не снимут, но расслабятся донельзя. Все так, как и было задумано.

Но как бы, ни тяжело было идти, я, то и дело поглядывал в сторону горящего финского терминала, над которым кружила пара вертолетов. Тварь то и дело плевалась огнем и пыталась вылезти из-под снега. Случайно один из плевков достиг вертолета. Тот развернуло. Потом в нем что-то полыхнуло, и он горящей стрелой понесся к земле. Грохнул взрыв.

— Еще двое, — заметил я мысленно.

— А ты что хотел… Лес рубят, щепки летят, — фыркнул Тогот.

— Я бы хотел, чтобы не гибли невинные граждане.

— С каких это пор тебя это стало волновать?

Я промолчал. Спорить было бессмысленно.

Где-то сзади загрохотал крупнокалиберный пулемет. Ледяной червь финнам не понравился. Но следить за схваткой времени не было. Слой снега стал глубже, идти становилось все тяжелее, и я вынужден был сосредоточить все свое внимание на том, чтобы не отстать от остальных.

Викториан оказался прав. Снежный червь нам сильно помог.

Уже на опушке леса, обернувшись, я на несколько мгновений замер. Пара вертолетов все еще крутилась в небе над колдовским чудовищем…

— Вот так и забивали ваших любимых динозавров.

— А ты и рад!

— Если честно, то я хотел бы, чтобы зверушка продержалась как можно дольше… А ты бы поспешил. Еще метров сто, и плюхнешься на снег.

Собственно, мне ничего не оставалось, кроме как последовать совету покемона. Несколько шагов через редко посаженные деревья, потом земля ушла вниз, и я буквально съехал в овраг. Остальные уже ожидали меня. Иваныч, Паша и матросики столпились вместе, тяжело дыша и с опаской поглядывая на аморфа. А мой раб стоял как ни в чем не бывало, держа одной рукой Фатю, другой — Викториана. Только вот человеческий облик он потерял и напоминал скорее человека-змею, чем боевого стрелка. Маркграф держался сам по себе, гордый и независимый. Из всех присутствующих только ему, похоже, нравилось все происходящее.

— Ну, что? — обратился я скорее к Викториану, который, наконец выпутавшись из «объятий» аморфа, сполз на снег. — Похоже, первую часть плана мы выполнили с легкостью. Теперь приступаем ко второй фазе. Карту…

Иваныч шагнул вперед, развернув полевую карту.

— Ну вот. Мы где-то здесь. А нужно нам выйти на берег залива. Оттуда и вернемся в лагерь. Тут всего километров восемь. А пока… Нужно девушку отправить назад. Нечего ей с нами по сугробам прыгать.

— И Василия отправь, — добавил Иваныч. — Несмотря на ваши штучки-дрючки, его долбануло слишком сильно, — и кивнул в сторону одного из матросиков.

Да, тот выглядел и в самом деле неважно. Едва на ногах стоял. Видно, когда БТР пальнул, ему больше остальных досталось.

— Хорошо.

— И еще патронов бы, — протянул другой матросик. — Там, на шоссе, мы большую часть боезапаса растеряли, да часть еще на нас рванула.

— Хорошо, — вновь кивнул я, потом повернулся к Викториану: — Ты как? Пентаграмму намалюешь?

Викториан устало кивнул.

— Тогда времени не теряй, а мы с Иванычем пока глянем, как там твоя зверушка.

Двигаясь как можно осторожнее, мы полезли из оврага назад. Снег на склонах был рыхлым, и, несмотря на наши отчаянные усилия, мы пару раз сползали назад. Уже окончательно рассвело, когда мы вновь добрались до опушки худосочного леса.

Чудовище, истекая темно-синей кровью, все еще сражалось против отчаянных финских парней. С той стороны, где, по идее, располагался наш терминал, к небу тянулся темный столб дыма. Что там горело, лично мне было не понятно.

— Интересно, сколько еще эта зверушка выстоит? — пробормотал я себе под нос.

— Наш колдун сделал правильный выбор. Если бы он пригласил какого-нибудь тираннозавра, то пара разрывных пуль остановила бы его как миленького. А эта тварь настолько примитивна, что и боль-то едва чувствует. Она, как зомби, — пока не расчленишь, не сдохнет.

— И все-то вы знаете, и всюду-то побывали… — в тон Тоготу ответил я. — Ты мне лучше скажи, почему, если ты такой умный, строем не ходишь…

— Увы, мне приходится констатировать явную деградацию, обусловленную твоим общением с военными…

— Ты бы не умничал, а на вопрос отвечал.

— Думаю, у вас есть минут десять от силы. Потом, как только тварь уничтожат, эти ребята возьмутся за вас. Так что рекомендую вернуться к остальным и заняться заклятием тумана. Он убережет вас от вертолетов, ну а уж от погони как-нибудь сами отобьетесь.

— Да, совсем забыл, чмо зеленое, — добавил я, прежде чем скатиться назад в овраг. — Ты там амуниции нам перекинь, патрончиков всяких…

— Знаешь, мне кажется иногда, что ты забываешь, что я неотрывно слежу за вашими похождениями. Тут у меня все готово.

— Пошли! — махнул я Иванычу.

— Но ведь ты хотел посмотреть…

— Хотел… не хотел… Уже увидел все, что надо, пошли.

И мы скатись вниз.

Там матросики уже утоптали снежную площадку, и Викториан, расковыряв себе руку ножом, заканчивал рисовать пентаграмму перехода. Правда, двигался он медленно и слова заклятия говорил с трудом. Я еще никогда не видел его таким усталым. Даже глаза его утратили обычный колдовской блеск. Судя по всему, держался он из последних сил. Но тут я ничем ему помочь не мог. Кто начал заклятие, тот его и закончить должен.

Наконец прозвучали последние слова, и Викториан без сил повалился в снег. Два матросика подхватили его и вместе с ним шагнули в центр пентаграммы. Вихрь тумана — и они растаяли, вернувшись в тренировочный лагерь имени Льва Троцкого. Я кивнул раненому матросику и Фате.

— Давайте следом. Не задерживайте.

Но они не успели вступить в круг, как взметнулся туман и вновь появились два матроса, только теперь они тащили не Викториана, а два деревянных ящика, в каких обычно переносят оружие. Плюхнув их на снег, они тут же вскрыли верхний и принялись рассовывать по карманам и раздавать обоймы оставшимся боевикам.