В носу невыносимо засвербело. Артем чихнул и окончательно проснулся.

Он лежал в пыли, опираясь на локоть и так и не выпуская из рук «вальтер». Вокруг с воплями носились копатели, и от их топота содрогался весь мир.

— Подъем! — надрывался Алларт. — Кромешники!

Стряхнув сонную одурь, Артем поднялся на ноги. Он успел заметить, что несколько копателей остались лежать на земле, но сейчас ему было не до того. Оставшиеся в живых гуманоиды, сбившись в кучу, отступали туда, где были привязаны хэнаки.

Алларт вытащил из-под лохмотьев странное оружие, напоминающее миниатюрный тромбон. С каждым толчком кулисы из полупрозрачного пластикового раструба вылетал синюшный огненный шар размером с кулак. Несколько шаров достигло цели. Призрачные твари взрывались, разлетаясь хлопьями черной сажи.

Алларт продолжал кричать, но его голос доносился словно издалека. Артем зачарованно смотрел, как чудовища смоляными кляксами сползаются в руины. Он смутно осознавал, что делает шаг назад… еще один… Но голова шла кругом, и он уже не видел ничего, кроме черных пятен, которые заслонили собой все. Холодное боевое напряжение сменилось странным спокойным любопытством. Что представляют собой эти существа? Каким образом им удается так двигаться?

— Камай в седло! Уснул, что ли?

Артем вздрогнул и очнулся. Цвета, запахи и звуки снова вернулись — с непривычки невыносимо резкие, словно с них стерли пыль.

Черные твари перли изо всех щелей. Копатели, отстреливаясь и отбиваясь, покидали руины. А за спиной у него топтался хэнак, и в седле, держась шестью лапками за луку, сидела Матильда. Ее голосочек, способный поднять и покойника, Артем узнал сразу — еще раньше, чем сообразил, что происходит.

— Камай, дудук! — верещала паучиха. — Слипать вздумал!

Артем сунул ногу в стремя… и запоздало сообразил, что седло уже занято, а пристроиться сзади вряд ли получится. Хэнака при всем желании не отнести к родственникам лошадей, и круп у него устроен явно иначе. В следующую секунду проблема разрешилась сама собой. Паучиха натянула поводья, разворачивая «квочку», и Артем радостно повис поперек «холки»… если считать, что у хэнаков таковая имеется. Последний вопрос Артема интересовал мало. Зарывшись лицом в белый пух, он вцепился одной рукой за подпругу и нервно размышлял о двух вещах: первое — что именно так, скорее всего, чувствует себя седельный вьюк; и второе — что если вьюк, то есть он, соскользнет на землю, то останавливаться и подбирать его никто не станет.

Наконец, он понял, что пальцы у него вот-вот разожмутся. Хэнак по-прежнему мчался по долине размашистым страусиным галопом. Пожалуй, седельный вьюк в данной ситуации в более выгодном положении: при падении он не свернет себе шею.

— Притормози, — пробормотал он, с трудом поворачивая голову. — Я же сейчас шмякнусь…

— Ничего, — ответила Матильда. — Держись, а то…

Договорить она не успела.

Хэнак споткнулся. Артем не успел ничего сообразить, как оказался в воздухе с пучком перьев в руке. В следующий миг он и паучиха упали в черную пыль. Удар был таким сильным, что у Артема перехватило дух. Несколько секунд он не мог пошевелиться, лишь лежал, разинув рот, и пытался сделать вдох. И очень пожалел, когда ему это удалось: мелкая черная пудра мгновенно забила горло и нос. Артем закашлялся, непроизвольно открыл глаза… И тут же зажмурился снова. Пыль висела в воздухе плотным облаком, в котором было ничего не разглядеть.

Ребра болели немилосердно. Однако вместе с болью вернулись и другие ощущения. Он понял, что может шевелиться, хотя и с трудом. Покачивая головой из стороны в сторону, он приподнялся, а потом сел. И понял, что больше пошевелиться не сможет.

Некоторое время он просто сидел, уставившись в пространство. За тучами пыли мелькали какие-то тени, но, возможно, ему только показалось. Неподалеку, подогнув под себя лапки, лежала паучиха, чуть в стороне громоздилась бесформенная груда, в которой Артем с некоторым трудом опознал хэнака. И ни копателей, ни черных тварей…

Матильда не шевелилась, и у Артема защемило в груди. Он попытался встать, но ребра прошило такой болью, что перед глазами заплясали искры.

«И гипс наложить некому», — подумал Артем, прикусывая губу. Судя по ощущениям, пару переломов он заработал.

Однако рассиживаться не стоило. Копатели не вернутся за ним даже ради пресловутой аммушки, как они обозвали его «вальтер». Если отправиться следом, есть шанс догнать их если не на первой стоянке, то на второй.

Он собрался с силами и, стараясь дышать через раз и не сгибать спину, поднялся на ноги. Это оказалось весьма непросто. С трудом передвигая непослушные ноги, Артем подошел к паучихе, осторожно присел на корточки и коснулся черной волосатой спинки.

— Ау, — окликнул он. — Есть кто дома?

Молчание.

Артем уже приготовился к худшему, когда одна из щетинистых ног пошевелилась. Такое движение совершает спящая собака, когда пытается почесаться.

— Все у нас дома… — проворчала Матильда, перекатываясь на брюхо и взметнув облако черной пыли. — Дужно мы навернулись… Как я только себе ничего не сломала… А нашей бегушке пришел артымац, если я не ошибаюсь.

Паучиха встала, разом выпрямив все восемь лапок, как-то очень по-женски отряхнулась и засеменила в сторону хэнака. Артем поплелся за ней.

Птица все еще лежала неподвижно. Пыль улеглась, и теперь «несушка» напоминала окрасом седую лису. Из-под неуклюжего шарообразного туловища под неестественным углом торчала толстая лапа. Короткая шея изогнулась обрезком вопросительного знака. Клюв был приоткрыт, словно птица хотела сказать что-то важное, но так разволновалась, что потеряла дар речи, и от этого ее почему-то становилось очень жалко.

— Ну все, ехать не на чем, — печально констатировала паучиха, разглядывая, как показалось Артему, остекленевший глаз «ездовой квочки»… хотя кто их знает, пауков? У них восемь глаз, и один смотрит на вас, а другой на Кавказ.

Кстати, Кавказ… это опять что-то не отсюда.

— Ну что таращишься? — прервала его размышления Матильда, — Возню собирай! Да не жадничай: на себе тащить придется.

— И тебя тоже? — сердито осведомился Артем.

— Да нет, я сама побегу, — язвительно ответила паучиха. — Не стану тебя утруждать. А то еще надорвешься…

— Ничего, пупок не развяжется, — буркнул Артем. — А вот ребра…

— Ребра?

«Вдовушка» мгновенно сменила тон. Похоже, заявление Артема ее не на шутку встревожило.

— Сьют задери, — приказала она, направляясь к нему. — Посмотрим, что у тебя там.

Артем не успел возразить, он лишь сообразил, что сьютом здесь принято называть то, что надевает на себя человек — кроме шузов, разумеется. Матильда подошла вплотную, подняла переднюю пару лапок, обхватила его чуть повыше коленей и начала быстро ими перебирать. При этом ее тельце поднималось, точно на домкрате. Вскоре к работе подключилась еще одна пара лап… Однако Артем недолго любовался согласованной работой ее конечностей. Верхняя пара лапок коснулась его голой кожи, и…

— Ты что дергаешься? — зашипела паучиха.

— Щекотно, — процедил сквозь зубы Артем.

На самом деле, было не только щекотно, но и больно, и Матильда это заметила.

— Терпи. — Она перебралась еще чуть выше. — И внимание…

Она чуть сдавила ему грудную клетку. Тут уже Артем взвыл в голос.

— Ну, — спокойно сообщила паучиха, — два ребра сломано. Ладно, разберемся. Встань-ка вон туда…

Следующие три минуты Артем провел, стоя на коленях под очередной «абстрактной структурой» и подняв руки над головой, точно звездный десантник, намеренный сдаться в плен трехметровому киборгу-негуманоиду. Матильда, уцепившись за простертую длань «инопланетянина», обматывала своего «напарника» нитью, точно катушку. Закончив, она спустилась и старательно обслюнила ему бока.

Шутка шуткой, но «лечебный корсет» оказался весьма удобным и прочным. Даже боль слегка отпустила. Артем встал, отряхнулся и вопросительно посмотрел на паучиху.