— И…

— Отказываться не стоит.

Следуя за Дедом мы с Тимуром пересекли темный зал. Мине казалось, что я физически ощущал страх, исходящий от спасенного мной «зверька». Интересно о чем он думал? Наверное, о том, как было хорошо в далеком прошлом до Войны Религий. Может быть… может быть… Только попав в это подземелье он начал понимать, что мы с Дедом его не обманываем, что Питер никакой не урод, с точки зрения мутантов, конечно, и что мир изменился и возврата к старому не будет.

Вновь мы вошли в коридор-трубу, только была она намного короче впервой и вела под углом. Тут мне пришлось сосредоточить все свое внимание, чтобы не скатиться на своих спутников. Теперь Дед шел первыми, а я замыкал процессию. К тому же двигаться приходилось в полной темноте, ориентируясь лишь на шорох шагов своих товарищей.

Неожиданно стены вновь расступились, и мы оказались в большом зале, метров сто длиной. Потолок его терялся в тенях. Что тут располагалось раньше, сказать было невозможно, сейчас же тут потрескивало с десяток небольших костров, вокруг каждого из которых сгрудилась толпа крысюков. Не знаю, что огни там жгли, но дыма почти не было, а тот, что был поднимался тонкими бледными нитями к невидимому потолку.

Только тут я смог хоть как-то рассмотреть этих обитателей подземелья. Они и в самом деле полностью оправдывали свое сильно напоминая крыс. Вытянутые, нечеловеческие морды, горящие глаза пуговки. Черная, кожа с розовыми пятнами с кустами шерсти. Непропорциональные тела закутанные в одежды из грубой мешковины, И все это подсвечено красным, плотоядным пламенем. Босховский «Страшный суд» бледнел в сравнении с этой картиной. В какой-то момент мне стало страшно.

Возле дальнего самого большого костра был возведен трон из человеческих черепов на котором восседал один из крысюков. Видимо тот самый царек, с которым беседовал Дед. С того места где я стоял трудно было рассмотреть детали, да и не было на то у меня никакого желания. Зато Тимур похоэжеб смотрел во всю. В какой-то миг8, бросив на него косой взгляд, я удивился. Мне показалось еще чуть-чуть и глаза у парнбипшки вылезут из орбит.

Уверенным шагом мы прошли по щербатому бетону между кострами и остановились перед троном. Крысюки подкатили деревянные колоды, и мы сели на них. В тот момент когда одна из этих тварей оказалась рядом со мной меня окатила такая волна зловония, что я едва сдержал свой желудок, не дав ему выплеснуть все свое содержимое к ногам Царя подземного мира.

Наконец верховный крысюк махнул рукой и мы повинуясь силе. Все, кроме Питера, который так и остался стоять рядом с Дедом.

— И что теперь? — поинтересовался я.

— Теперь нас ждет веселый вечерок с этими тварями.

Что ж, похоже и в этот раз Дед был прав. Ладно, если это неизбежно, то, по крайней мере попробуем получить удовольствие.

— Итак, Его величество ждет вашего рассказа, — вновь обратился к отцу Питер.

А я вновь начал разглядывать предводителя крысюков, и в один прекрасный момент поймал себя на странной мысли. Тут можно смеяться или плакать, но в какой-то миг мне стало его жалко. Вот представьте себе, вы спасаетесь от какого-то неведомого врага или просто скитаетесь со своим племенем в поисках пищи и крова, а потом перед вами открывается дверь. Дверь, ведущая в иной мир, узкая лазейка по которой можно проскочить неведомо куда. Вы не примянете воспользоваться ей, только вот последствия оказываются весьма плачевными. Вы — в ином мире. Само по себе это уже сильный психологический шок. Не каждый человек сможет такое вынести. Первые исследователи СПБ — ученные очкарики, явившись в разрушенный город тоже совали свой нос в такие двери, и в результате правительство официально отказалось от подобных экспериментов. Нет в Москве такого количества домов для умалишенных… Так вот, насколько же одинокими, заброшенными, несчастными должны были чувствовать себя эти крысюки. На мгновение мне показалось, что я один из этих уродов — тварь привыкшая к доброй, ласковой темноте, к мягкой грязи в пахучих, ароматных норах и вот передо мной яркий, безумный мир, населенный двуногими, не знающими пощады хищниками… И тут я сказал себе: стоп! Это не моя мысль. Я не мог вообразить себя одной из этих отвратительных тварей. Только вообразил. Я тут же напрягся.

То, о чем я думал…

И тут же в памяти всплыл Болтун. Как-то давно мы оба пару дней тусовались у Эдички. А Болтун, он на то и Болтун, чтобы болтать. В основном все его байки так, сказочки для тех, кому делать нечего, Вот только… Как там говориться: сказка ложь, да в ней намек. Так вот он тогда говорил что-то…

А образы заброшенных в иной мир и страдающих крысюков все равно не покидали меня. Мое сознание как бы раздвоилось. С одной стороны я ощущал вселенскую тоску и любовь ко всему живому, с другой пытался понять, откуда нахлынула на меня эта сентиментальная волна, а так же усиленно пытался вспомнить, о чем говорил тогда Болтун. Я отлично помнил его хитроватый прищур, усмешки, гнилой зуб одиноко торчащий из нижней челюсти, но вот те самые слова, которые я искал. Они были, но ускользали из памяти. Я помнил когда Болтун рассказывал байку о… о чем! О чем же он тогда говорил?

Естественно рассказ Деда, его беседа с Царем богомерзких тварей интересовала меня в последнюю очередь. Отлично понимая, что дипломат я нулевой, я предоставил Деду выкручиваться. Сам же я готов был в любой момент врубить «машинку» и постараться как можно дороже продать наши жизни.

Что-то с головой… Определенно у меня что — то с головой. Мысль об этом не давала мне покоя. Я потер виски, потом лоб — все безрезультатно. Единственное, что мне оставалось, переключиться и послушать о чем там все таки толкует Дед. Не стану пересказывать его спор с главным крысюком. Сошлись же они на том, что оружие у нас славное, а посему завтра подземные твари устроят охоту. Дневную охоту! И мы будем в роли охотников, а поймать нам предстоит какую-то сверхопасную тварь — природного полуразумного врага крысюков, явившегося в этот мир вслед за ними. Если нам удастся убить тварь, то крысюки в благодарность проводят нас до границ своих владений. Бред какой-то, если крысюки выжали с юго-востока людей и прочих тварей, неужели им не справиться с каким-то хищником. Бандиты и люди, к примеру, поопасней любых хищников будут. А научиться пользоваться оружием людей тоже не так сложно.

Я даже Деда толкнул, мол во всем этом какой-то подвох. Что-то тут не так. Но тот только отмахнулся, полностью поглощенный спором с «их высочеством». Я снова огляделся и тут взгляд мой случайно упал на Тимура. «Зверек» сидел, все еще выпучив глаза. Я наклонился к нему. Решил поинтересоваться, что его так ошарашило. Только он молчал, словно был в трансе, и слов моих не слышал. Вот ведь хрень на мою голову. И снова я задумался: почему… почему я его вытащил? Из жалости? Нет. Из жалости я должен был оставить его стоять в вечном неведении о судьбе планеты… И сколько я не думал об этом выходило, что кругом ж… полная. И все один к одному. Ну, ладно, то что Эдичка — гнида я и так давным-давно знал. А вот все остальное? И почему сейчас я сижу, словно парализованный, слушаю, как спорят Дед и царь крысюков и молчу. А ведь должен был кричать! Влезть в их беседу и попытаться склонить чашечку весов на свою сторону.

В общем странные это были переговоры. Собственно беседовали Питер и Дед, а мы с Тимуром сидели молча. Тимур — парализованный страхом, я задумавшийся о смысле жизни, прошлом и вообще о разном. А потом неожиданно я почувствовал тепло костра. Вытянул к нему ноги, почувствовал как горячий воздух медленно омывает меня…

И очнулся… на поляне. Было раннее утро, но уже светло. Где-то неподалеку пели птицы, перекликаясь на все голоса. И воздух был таким свежим, насыщенным ароматом травы и листьев, словно не начало октября, а конец мая. А потом совершенно неожиданно мне на голову хлынула вода много воды. Я вскочил отплевываясь.

— Что? Где?

Надо мной стояли Тимур и Дед.

— И чем ты ширяешься? — поинтересовался последний, убирая ведро.