С трудом столкнул неповоротливого толстяка и, путаясь в намокшей одежде, поднялся, пытаясь отряхнуть толстый слой липкой грязи. Вокруг послышались смешки. Я зло посмотрел на ближайших воинов, стараясь запомнить их лица. Вот стану императором, вы у меня еще вспомните, как это, смеяться над будущим правителем. Одежда была безвозвратно испорчена. Грязь с волос капала на лицо и стекала холодными струйками за шиворот.

— Миссар! — откинул в сторону упавшие на глаза грязные волосы.

— Сейчас дам другую одежду. — Спешился он.

— Мне необходимо помыться. — Крикнул я ему в спину.

— Сожалею, но такой возможности нет. — Покачал он головой, копаясь в своем седельном мешке. Я удивленно следил, как он достает оттуда нижнюю рубаху, толстые штаны и кафтан.

— А где моя одежда? — принимаю из его рук сверток. Он лишь кивнул в сторону сундука, который наполовину утонул в одной из луж на дороге. Видимо при поломке кареты крепеж не удержался.

Стиснув зубы, полез обратно в перекошенную карету переодеваться. Грязь оттирал холодной водой и услужливо предоставленной лекарем тряпкой для перевязок. Настроение с катастрофической скоростью падало. Ненавижу весь мир. Почему именно в такую погоду я понадобился в столице?

День становился все хуже. Солдатам не удалось починить повозку. Я растерянно смотрел на то, как ее колеса все глубже уходят под воду. С темнеющего неба снова заморосил мелкий колючий дождь. Я закутался в большой плащ одного из солдат. Капюшон полностью закрывал лицо, свисая до самого подбородка.

— Нам нужно вернуться, — заявил я миссару.

— Уже темнеет, мы не успеем. — Покачал он головой. — Тут должна быть деревня. Дойдем до нее. — Где-то далеко, в лесу завыли волки, заставив меня вздрогнуть. Я отчаянно закивал головой, соглашаясь с предложением генерала. Лучше в разваливающемся доме у бедняков сидеть, чем идти по ночной дороге под дождем и быть съеденным.

Дождь зарядил надолго. Он, то сплошным потоком обрушивался на голову, то разлетался мелкими брызгами от резких порывов ветра. Плащ насквозь промок, давил на плечи, холодил тело, а деревни все не было. Мы шли по темному лесу, спотыкались о торчащие корни, уворачивались от бьющих в лицо веток. Шипели факелы, забивался в горло их едкий дым. Вскоре я уже почти задыхался. Миссар все больше хмурился, подгоняя солдат. Рядом хрипел, как загнанная лошадь лекарь. Я шел на одном упрямстве. Стоит только хоть кому-нибудь пожаловаться, и я тут же рухну на землю. А так стыдно перед простыми солдатами ныть. Они, как назло только косятся на командира и идут вперед. Миссара многие боятся. Он быстр на расправу. Вешает и головы рубит каждому, кто, по его мнению, не достоин зваться воином.

Впереди, меж деревьев показался просвет. Сперва подумал, что это у меня в глазах от усталости помутнело.

Мы остановились у высокого частокола обещанной миссаром деревни. Я, было, бросился вперед, чтобы постучать сапогом в запертые ворота, но миссар меня удержал за плечо. Я заскользил по грязи и едва не рухнул, схватившись за его руку в последний момент.

— Что еще? — не терпится уже под крышу. Сейчас мне все равно как там, внутри, главное, что тепло и сухо.

— Миссар? — остановился рядом его заместитель. — В чем дело?

— А ты не видишь? — хмыкнул он.

— Следы свежие на стенах, — кивнул он. — Думаете, был бой?

— У меня другой вопрос, — задумчиво провел он по лицу, вытирая воду, — кто выиграл? Ларт, возьми двоих, проверьте! — махнул он рукой. — Остальные обратно в лес, пока нас не заметили.

В неорганизованной толпе, что пробиралась сквозь чащу началось шевеление. Меня миссар утащил обратно под ветки, спрятавшись за кустом. Трое выбранных солдат направились к запертым воротам. Тихо. Света из-за забора не видно. Ни одной струйки дыма из печных труб. Так объяснил свою осторожность генерал, следя за разведчиками. Вот они вплотную подошли к стене, разглядывая свежие отметины на бревнах. Приоткрыли створку ворот. Над лесом пронесся протяжный скрип, заставив волоски на теле встать дыбом. Я сделал несколько глубоких вдохов, успокаивая начинающуюся панику.

Фигуры солдат скрылись за воротами. Потянулись тревожные минуты ожидания. Я до боли в глазах всматривался в темноту, до звона в ушах слушал тишину. Вскоре один из солдат вернулся, сообщив, что деревня пуста. Множество разграбленных домов и ни души. Даже тел нет.

- Идем, — после пары минут раздумий скомандовал миссар. — Нам надо где-то переночевать.

Я с сомнением глядел на темную стену деревни. Теперь уже эта идея не казалась мне такой замечательной. Я готов остаться в лесу, под дождем, нежели идти в город-призрак.

Пустые темные улицы, распахнутые калитки невысоких оград. Выломанные окна и двери, кругом мусор и щепки, следы пожара. Наши шаги казались оглушительными в мертвой тишине. Сердце так сильно билось в груди, что я почти не слышал, о чем говорят люди вокруг. Лишь смотрел на разбитые темные дома и размытую дорогу.

Солдаты рассыпались по улице, обшаривали дома, заглядывали в сараи и подвалы. Их громкие перекрикивания каждый раз пугали, сбивая сердце.

Миссар отправил меня в самый большой дом в центре деревни в сопровождении пятерки солдат. Лекарь плелся сзади, вздрагивая, как и я от каждого шороха. Я остановился в нерешительности у ступеней широкого крыльца. Солдаты нырнули в темное нутро входа, проверяя дом.

— Заходите, — кивнул один из них, на мгновение, появившись в дверях. Я сделал первый шаг на протяжно заскрипевшие ступени. Не нравится мне все это. Чем дальше, тем больше реальность напоминает мои кошмары, становясь еще страшнее.

Никто.

Мы шли два дня, под сапогами хрустела пыль. Ноги то и дело проваливались в глубокие борозды израненной земли. Вокруг поднимались тучи пепла. Хорх говорил, что это все, что осталось от старых городов, разрушенных мертвым огнем. Мы видели их. Они черными скалами высились над серой пустыней, словно снегом, укрытые пылью. Красиво и страшно. Близко не подходили. Хорх говорил о каких-то крысах, которых боялся.

Откуда мне знать, что такое снег? Этот вопрос заставил остановиться. Смотрю на разрушенный город и пытаюсь вспомнить. Картинка словно двоиться перед глазами. Загорались в темных провалах окон огни, мелькали полупрозрачные фигуры на пустых улицах. Мертвый город, словно раскололся надвое, живя в моем воображении своей призрачной жизнью далекого прошлого.

— Эй, — дернул меня за руку Хорх. — Не спи.

Киваю, с трудом отворачивая голову от города. Что-то было в этом волшебное, знакомое и родное. Не хотелось уходить, но надо. Хорх уже старый. Едва дотягивает до нор. Места, что оборудованы местными для ночевки. Они еще хуже подвала старика. Больше грязи, больше пыли и холода. Но есть крыша над головой. Надо торопиться. Скоро стемнеет, а ночью идти по этой земле опасно.

Со слов Хорха казалось, что тут водятся неведомые чудища, похожие на того, кто изображен на треснувшем витраже. Но нет. Здесь жили только люди, которые по тем же рассказам старика хуже монстров. Они рвали друг другу глотки за мерзкую кашу, убивали за тряпки, что были вместо одежды. Вот кто настоящие чудовища. Именно их надо бояться, а не темноты. Ночь страшна лишь тем, что заблудишься. Потеряешься в серой бесконечности, где каждый холм, словно двойник предыдущего. Деревья одинаковые. Темные, скрюченные остовы в окружении жухлой травы. Чуть свернешь и потеряешься, а там недолго и на местных крыс набрести, послужив им обедом. Страшно. Он сказал, что тут люди едят друг друга, когда еды не достать. Безумный мир. Неправильный.

— А какой правильный? — хрипло поинтересовался Хорх. Годы в этом месте не прошли даром. Он страшно дышал. Ночью пугал меня лающим кашлем. Он весь пропитал этой пылью, она забралась в его душу.

— Правильный? — переспрашиваю, останавливаясь. Хорху надо отдохнуть. Иначе он может и не дойти до очередной норы. Думаю над его вопросом. И снова перед глазами улицы города. Только они не похожи на брошенные города. Другие, знакомые. Высокие стены домов с ярким светом окон. Лица людей. Разные. Счастливые, грустные, злые. Красивые, неприятные. Словно другой мир, неведомый этому месту. Молчу, не зная, как ответить, описать. Хорх тоже молчит, глядя на меня своими мутными старческими глазами.