Он куда-то уходит, руки ловят лишь воздух. Я хотел задержать его, попросить остаться. Лекарь проснулся. Крутит головой по сторонам, пытаясь понять что происходит. Утыкаюсь лицом в колени, не в силах сдержать панику. Воздух снова стал непослушным, жестким. На глазах слезы.

Вдох-выдох. Я в безопасности. Тут нет никого, кроме меня и этого тупого толстяка. Снаружи воины. Они защитят меня. Забавно, еще недавно я хотел не видеть миссара вообще, теперь же хочу увидеть его больше всего на свете. Почувствовать ту уверенность, с которой он смотрит вокруг.

— Вы слышали? — хриплый шепот лекаря над ухом. Вздрагиваю, вытирая слезы.

— Что? — мой голос ничуть не лучше. Звучит жалко.

— За дверью какие-то звуки странные. Будто упал кто-то, — шепот сорвался на сип. Вслушиваюсь в тишину за стеной. Какая-то неясная возня и стон. Срываюсь с места, как и прежде, пододвигаю к двери скамью, надеясь, что она сможет меня защитить.

— Нам это не поможет, — продолжает лекарь. Заметался по комнате, словно можно найти спасение в четырех стенах.

— Прекратите, — прошу, глядя на него. Он меня не слышит, расшвыривает вещи по комнате, выглядывает в окно. — Прекратите, — сам себя не понимаю. Мои слова больше похожи на всхлип.

— Мы умрем, — бормочет он себе под нос, но я слышу. Перебирает какие-то тряпки и склянки из своего мешка. Наконец, на самом дне отыскал кинжал. Лезвие тускло блеснуло от огня ночника. Его безумный взгляд пугает еще больше. Отползаю на всякий случай в сторону, упираюсь спиной в стену, подтягиваю к себе колени. — Полезайте в сундук, ваше высочество, там вас не найдут, — кивает он на большой сундук, прикрученный к полу. Мотаю головой. — Давайте же! — тащит меня за шкирку. В опасной близости от лица сверкает кинжал. Не пытаюсь сопротивляться. Боюсь.

Он запихивает меня в сундук. Тяжелая крышка больно бьет по плечу, захлопываясь. Щелкнул замок. Запоздало понимаю, что он запер меня здесь. Стучу в крышку, бьюсь спиной, но он и не думает открывать. Лишь неясное бормотание. Воздуха все меньше. Глотаю его, но он застревает в горле. Уже хриплю, скребу пальцами по отполированным стенкам сундука.

Никто.

Тусклое серое небо, мелькает сквозь дрожащие на ветру листья деревьев. Холодные капли недавнего дождя срываются с них, падают на лицо. С трудом вспоминаю вечер. Спина напоминает о себе ноющей болью. Делаю первый глубокий вдох и захожусь в кашле. В груди неприятно булькает. Сплевываю на землю темную кровь. Мир перед глазами вздрагивает в такт глухим ударам сердца. Руки дрожат, с трудом сажусь, оглядываюсь. Темные стволы высоких деревьев. Словно зеркальный лабиринт, отражения друг друга. Разлапистые ветви сплетаются в сплошное покрывало, прячут сырую землю от тусклого света серого неба.

Мой взгляд останавливается на неясном темном пятне у жухлого куста. Хорх. Лежит, скорчившись, смотрит на меня пустыми глазами. На лице бурая маска застывшей крови. Медленно подползаю к нему, морщась от боли в спине. Заглядываю в мутные старческие глаза, которые стали еще более светлыми, почти белесыми. Внутри отчего-то больно. Больнее, чем от раны в спине. Она тянет, дергает, сбивает сердце. Протягиваю руку к его лицу, но замираю в паре сантиметров. Не решаюсь дотронуться. Тогда это станет реальностью. Если потрогаешь — поверишь. Поборов себя касаюсь холодного лица, закрываю его глаза. Это не Хорх. Это лишь тело, в котором больше нет человека.

— Спи спокойно, — хрипло желаю я. — Пусть тебе снятся счастливые сны. — Он всегда говорил мне это на ночь. Медленно поднимаюсь, держась за шершавый ствол дерева. Пальцы скользят по склизкой коре.

Не знаю, какие они, сны. Для меня это одно бесконечное мгновение. Как будто долго моргаешь. Хорх много говорил о снах. Рассказывал о мечтах и кошмарах. Мне же не доступно ни то, ни другое. Другие ждали снов, я же боюсь. Кажется, что кто-то другой в этот момент занимает мое тело, загоняет меня в дальний угол сознания, запирает в темном чулане.

Ноги увязают во влажном мхе, цепляются за сапоги извитые корни деревьев. Постоянно спотыкаюсь, падаю. Стало казаться, что хожу кругами. Того и гляди снова окажусь на той поляне. Мотаю головой, продолжаю упрямо идти вперед. В груди уже не хрипит, а булькает. Снова неприятный стальной привкус во рту. Мокрая от грязи одежда высохла, царапает кожу, задевает рану, давит плащ на горло. Хочется выкинуть его, но нельзя. Тогда совсем замерзну.

Постепенно сумерки леса становятся все гуще. С неба опять полилась вода. Стекала ручейками с тяжелых листьев. Идти все труднее. Иду почти на ощупь. От дерева к дереву. Усталость все ближе подбирается, манит, укрывает своей нежной темнотой. Уже даже не отмахиваюсь от веток, что лезут в лицо. Они больно бьют по щекам, по глазам, заставляя те слезиться. Но так я не сплю. Продолжаю идти. Мыслей больше нет в голове. Я как одно из деревьев. Такое же спокойствие внутри.

Лес внезапно закончился. Не нащупав рядом следующих веток, падаю на мокрую землю, чуть не захлебываюсь жидкой грязью. Переворачиваюсь на спину. Рана тут же напоминает о себе острой болью. Задерживаю дыхание на мгновение, терплю. Проходит, отступает постепенно. Снова дышу, закрываю лицо ладонями, чтобы не захлебнуться дождем. Тихо вокруг. Глаза постепенно привыкают к темноте, проходят цветные круги от боли. Медленно встаю.

Напротив высокая стена частокола. Не такого, как в прошлый раз. Добротный, огромные бревна плотно примыкают друг к другу, скреплены проржавевшими железными скобами. Подхожу ближе, провожу рукой по мокрому дереву. Держась за стену бреду вперед, ищу вход. Здесь должны быть люди. Страх несмело поднимает голову. Отбрасываю его прочь. Какая разница, что было в прошлый раз. Люди разные, так говорил Хорх, так написано в книгах, так чувствую и я. Но мысли все настойчивее бьются в голове. Напоминают болью о том, как отчаянно хотелось жить, когда сердце царапала холодная сталь. Нет. Я выживу.

Снова падаю. Мысли так запутали, что забор незаметно кончился, провалился под руками. Снова грязь, снова боль. Неудачное падение в лесу наградило меня ноющей болью в ноге. Поднимаюсь, глядя на темную улицу. Едва угадываются очертания домов. Тихо. Словно это один из городов в землях изгоев. Не должно быть так.

Несмело делаю первый шаг за ворота. Вслушиваюсь в тишину. Дождь прячет от меня звуки. Иду к ближайшему дому, едва не падаю, споткнувшись о разбитую калитку, что валяется прямо на тропинке. Крадусь вдоль пустых окон, прижимаюсь к стене. Никого нет. Заглядываю внутрь, цепляясь о косяк сорванной с петель двери. Еще темнее, чем снаружи. На ощупь иду вглубь дома. Трогаю мебель, тряпки под ногами. У окна виднеется широкая скамья. Белье сброшено на пол. Подбираю его, кое-как расправляю на койке, оттаскиваю ее в сторону, подальше от окна и падаю в объятия отсыревшего белья. Глаза закрываются. Снова проваливаюсь в свой пустой и пугающий сон. Единственное, чем он хорош — время. Пожирает его, избавляет от плохих мыслей, дает новый день и новые силы. Новую надежду на то, что завтра все будет по-другому.

Аррианлис Ван Сахэ.

Наследный принц империи Сантор.

Шаги. Осторожные, тихие. Они вырвали меня из плена кошмаров. С трудом вспоминаю, где я. Сундук. Помню, как крышка захлопнулась, и щелкнул замок, отрезая меня от мира. Пытаюсь пошевелить руками, но тело так занемело, что даже пальцы не слушаются. Вспоминаю про шаги. Замираю, прислушиваясь. Тихо. Показалось? Но… Почему так тихо? Где лекарь? Где миссар и солдаты? Почему не ищут меня? С ужасом представил, что все мертвы, и я остался один. Навсегда заперт в этом сундуке. Умру от голода и жажды. А что хуже всего очень хочется в туалет. Не под себя же ходить? Тело от испуга вспомнило, что должно двигаться. Слепо смотрю в темноту, шарю руками по стенкам, пытаюсь просунуть ногти в щель, где примыкает крышка.

Снова шаги. Не здесь, где-то, как будто далеко. За стеной. Значит, не показалось. Внутри один страх борется с другим. Позвать на помощь? А вдруг это те, из-за кого пропали жители? Но, с другой стороны не буду же я тут вечно сидеть? Шаги становились все тише. Удалялись, растворялись в давящей тишине. В последний миг я решился. Заколотил руками по стенке. Попытался позвать на помощь, но как это часто бывало, горло свело судорогой так, что даже мычать не получается. А шагов уже совсем не слышно. Отчаянно начинаю бить коленями. Из горла, наконец, вырывается крик. Слабый, похожий на писк. На секунду останавливаюсь, что бы услышать шаги, но нет. Никто не идет мне на помощь. Или, быть может, шаги мне померещились? Нет никого. Ушли солдаты, миссар, или погибли. Какая теперь разница? Я совсем один. Заперт в тесном сундуке брошенной деревне.