— Если ваш рассказ нас заинтересует, — сказал Минц.

— А как же не заинтересовать? — удивился старый сторож. — Я же головой рискую.

Они присели за памятником, так чтобы их не видно было с дорожки.

Сторож рассматривал трофеи, но отвечал охотно. Хотя неизвестно, насколько правдиво и насколько исчерпывающе.

Первый вопрос Минца прозвучал для Удалова странно:

— Когда появились путешествия во времени, кто их устроил и кому они нужны?

— Путешествие во времени существует только в городе Великий Гусляр, — ответил сторож, — начались путешествия на той неделе, и не сегодня-завтра их прикроют. А устроили их наши городские власти.

— Почему? Почему их прикроют?

— Потому что путешествия во времени категорически запрещены и, если бы не крайняя нужда, наш город никогда бы не пошел на нарушение запрета.

— Но путешествовать в будущее нельзя! — повысил голос Минц.

Сторож прижал палец к губам и ответил шепотом:

— А кто сказал, что это путешествия в будущее?

— Я. Потому что еще вчера я жил за сто лет до вас.

— Чепуха. Эти путешествия организованы нами, проводятся нами, значит, они — путешествия из будущего в прошлое, что, как известно, и теоретически, и практически возможно и даже широко практиковалось в городе Великий Гусляр.

— Значит, они нам только кажутся путешествиями в будущее, — произнес Минц. — Интересная мысль…

— Так и доложите президенту Академии наук, — заметил сторож, чуть усмехнувшись.

— А вы откуда знаете?..

— Из вашей желтой и продажной прессы. Со страниц ваших газет, сообщивших о якобы имевших место в Великом Гусляре контактах с будущим. Но учтите, что вы будете разоблачены и поставлены на место.

— В это я верю, — сказал Минц. — Так зачем вам нужны путешествия во времени? Зачем было устраивать эти шоп-туры?

— Объясняю, — усталым голосом произнес сторож. Он снял темные очки и его лицо показалось Удалову знакомым.

— Не смотрите на меня так, — сказал сторож. — Вы помните председателя Белосельского? Считается, что мы с ним очень похожи. Я прихожусь ему правнучатым племянником.

— Верно, — воскликнул Удалов. Он обрадовался, словно встретил знакомого в пустыне американского универмага.

— Вы нам нужны для компенсации. Не известно, дадут ли плоды наши усилия, но должен сказать, что наша попытка — отчаянная попытка. Мы рискуем всем. Наш город могут попросту закрыть… и будут правы.

На глазах сторож изменился. Не сторож это был, а государственный муж, который печется о судьбе своей земли.

— Граждане предки, подумайте, что же вы, неразумные, жадные и грязные, наделали с нашей родимой Землей! — голос сторожа дрогнул. — И хуже всего досталось моей родине. Большевики гнали план и воровали, капиталисты и «новые русские» воровали и хапали, чиновник получал взятки за то, что дозволял хапать и уничтожать… Америка и Германия спохватились, развели у себя «зеленых», начали бороться… они сейчас почти все восстановили. Если не считать озоновых дыр — нашего общего несчастья! Мы же не только забыли о естественных продуктах, о натуральной пище, мы — генетические обломки прошлого. Вы видели, насколько равнодушны ко всему мои немногочисленные современники? Когда инициативная группа Великого Гусляра в составе… — тут Белосельский вытащил из кармана плаща смятую бумажку и начал зачитывать список инициативной группы, — в составе Белосельского, Ираклия Удалова, Теодора Стендаля, Хосе-Марии Ложкиной и других граждан решилась на нарушение закона о временных путешествиях исключительно для того, чтобы обеспечить единовременное снабжение Великого Гусляра натуральными продуктами и генофондом, — мы понимали, на что идем!

Сторож замолчал, а Удалов подумал: никогда мне не увидеть этого самого Ираклия Удалова. Почему Ираклия? Неужели кто-то из его потомков на грузинке женится?

— Почему Ираклий? — спросил Корнелий.

— Не отвлекайтесь, — сказал сторож. — Откуда мне знать, почему Ираклий? Пробыл шесть лет в плену на Кавказе, вернулся Ираклием. Мы не задаем лишних вопросов.

— Значит, понадобились натуральные продукты? — спросил Минц.

— Я рассказал все, что мог.

— И генофонд?

— Больше я говорить не вправе.

— И долго это будет продолжаться?

— Завтра закрываем.

— Неужели так удачно? Получили все, что хотели?

— Энергии не хватает.

— А еще дальше в будущее можно заглянуть?

— Нет. Там загородка. Ведь путешествия в будущее невозможны, а оттуда никакого привета. Живем в полной неизвестности…

— Вам можно только посочувствовать, — сказал Минц. — Возьмите ваш гонорар, — он протянул сторожу колечко и монетку.

— Спасибо, не надо. Все ваши товары после окончания тура свозятся в горсовет. А в покупателях состоят только сотрудники местных органов.

— И вы не допускаете жителей?

— Конечно, нет. Мы ведь и так нарушили запрет.

— А эти… агентство «Голден гууз», тоже ваши? — спросил Удалов.

— Нет, это настоящие посредники, корыстные люди, не более того.

— Значит, ваш эксперимент подошел к концу? — спросил Минц.

— Вы совершенно правы. Это тоже будет небезынтересно узнать господину президенту Академии наук и всем вашим спецслужбам, которые, Лев Христофорович, после вашего необдуманного звонка в Москву вот уже сутки обсуждают, чего ждать: то ли третьей мировой войны, то ли всеобщего и полного разоружения.

— Но этого не произойдет?

— Ни того ни другого.

Удалов старался не слушать голосов и шуршания в кустах. Шум приближался с разных сторон. Видно, их хватились и искали.

— Минц, — сказал он профессору, — задавай последний вопрос и будем сдаваться — нас уже почти настигли.

Минц улыбнулся… Сторож напялил черные очки и стал похож на навозную муху.

— Были ли вы до конца искренни с нами? — задал Минц свой последний вопрос.

— Почти… — неопределенно ответил сторож, — остались мелкие детали.

— Такие ли уж мелкие?

Сторож рассмеялся:

— Все они поместятся в моей конической шляпе! На смех из-за памятников выпрыгнули стражи.

При виде сторожа вытянулись во фрунт, и первый из них сказал:

— Простите, гражданин председатель, мы искали сбежавших шоп-туристов из прошлого.

— Ничего страшного, — с доброй улыбкой ответил кладбищенский сторож, — получайте моих милых гостей, пускай отдыхают и возвращаются к себе домой. Удовлетворенными и обеспеченными синтетическим товаром. К сожалению, мы не смогли сохранить многие дары природы, но в имитации природы мы достигли больших высот. Все у нас имеется в копиях. Практически все. Иначе бы не выжить…

Сторож грустно усмехнулся, и стражи стояли вокруг в скорбном молчании.

С кладбища заехали в гостиницу за молодыми людьми.

Те вышли усталые, но довольные, как туристы после выходного дня. Их спутницы — рыжая хохотушка бритого парня и очаровательная скромница Миши Стендаля шли рядом, как стреноженные и усмиренные кобылки. Рядом и на полшага сзади. Очень выразительно.

Остальные туристы встретили их шутками, но шутки были незлыми, потому что все были удовлетворены путешествием.

Автобус провожали несколько покупателей в штатском, в том числе бабушка, расставшаяся со своей служанкой Галочкой.

Кавказец сидел за рулем. Чикита уселась на свободное место рядом с Удаловым и принялась красить губы.

— Устали? — спросил он сочувственно.

— Да нет, день был спокойный, — ответила женщина, — без скандала.

Удалов смотрел на Стендаля и Галочку. Они сидели по ту сторону прохода, нежно обнявшись. Стендаль учил Галочку песне о желтой подводной лодке. Галочка преданно внимала. «Как грустно сознавать, — подумал Удалов, — что она всего-навсего надувная кукла. И Мише никогда на ней не жениться».

— И надолго у вас контракт? — спросил Минц у Чикиты из агентства «Голден гууз».

— Завтра кончается, — призналась женщина. — А жалко. Я сама бы кое-что себе приобрела, но с вами разве успеешь? Столько времени на кладбище потеряли…