– Сержант!

– Да, сэр, – остановил перед командиром коня человек с пышными усами.

– Возьмите пять человек и приведите Ссадину. Длинный Мандан будет с вами.

– Может, не стоит возиться с одним вождём? – Сержант обвёл оживающий лагерь свирепыми глазами. – Пока они сонные, как мухи, мы можем запросто уложить целую кучу…

– Для такого вояки, как вы, сержант, у которого никогда нет чистой смены белья и вечно разит из рта, хватит и одного вождя, – властно оборвал его лейтенант. – У меня есть приказ, и он касается всей нашей колонны.

К солдатам торопливо подошёл Бак Эллисон. За ним следовал Жёлтая Птица с ружьём под покрывалом. Пять-шесть индейцев с топорами и луками в руках спешили позади них. Двое индейцев вышли из жилища лишь в набедренных повязках, не успев одеться и лишь схватив оружие.

– Мистер! – обрадовался офицер. – До чего приятно встретить нормального человека по другую сторону цивилизации. Я лейтенант Бассет из форта Бертхолд, это тут рядом, вы, возможно, знаете… – Он козырнул и утонул в белых клубах пара. – Нам нужен человек по имени Ссадина. Я знаю, что Сю называют его Медведем-Который-Разбрасывает-Свои-Волосы и также Человеком-Который-Ходит-Посередине. Ведь это его лагерь? Или мы, чёрт возьми, ошиблись? Нас вёл Длинный Мандан, он должен разбираться, ведь он тоже Сю.

Бак окинул взглядом нахохлившихся солдат и перевёл слова лейтенанта Жёлтой Птице. В этот момент появился Ссадина. Он остановился у входа в свою палатку и пристально посмотрел на кавалеристов, как бы желая спросить у них, что нужно белым людям в стойбище свободных Лакотов.

– Вот он! – крикнул проводник и поднял коня на дыбы, будто собирая вокруг себя злые силы. Его правая рука взметнулась ввысь и сразу опустилась, подобно воинственному острию копья, указывая на вождя Хункпапов.

– Возьмите его, – коротко распорядился лейтенант Бассет и шагом направил своего мерина к молодому вождю.

Бак и Жёлтая Птица предостерегающе подняли руки и издали гортанные возгласы. Ссадина увидел спешившихся солдат, которые неуклюже бежали по снегу в его сторону. Длинный Мандан пустил коня вскачь и выхватил из-под расстёгнутой армейской куртки револьвер. Вождь не стал больше ждать, сбросил тяжёлую бизонью шкуру, и она соскользнула с его широких плеч в снег. Не успели солдаты добежать до вождя, как он уже скрылся в палатке. Два кавалериста и Длинный Мандан объехали жилище. Один из них извлек из ножен саблю и спрыгнул с коня. Прямо на него из-под заднего полога типи вынырнул вождь. Сабля холодно мелькнула и с чавкающим звуком вошла в мякоть шеи. Ссадина качнулся и вцепился в рану руками, между пальцами брызнула кровь. Солдат присел, и ноги его спрятались под полами тулупа. В таком виде он стал похож на карлика, над которым громадной тенью нависла фигура индейца.

– Ещё! – гаркнул второй кавалерист, и его товарищ поспешно ударил Ссадину ещё три раза. Сабля глубоко вонзилась в грудь. Вождь рухнул в сугроб. Гарцующий кавалерист выстрелил в воздух, чтобы остановить колыхнувшуюся массу индейцев.

– Остановитесь, Лакоты! – крикнул им Длинный Мандан на родном языке. – Солдаты перебьют вас всех! Не делайте глупостей! Сегодня сила не с вами!

Пока Хункпапы выбегали наружу и собирались возле поверженного вождя, эскадрон сорвался с места и помчался в сторону форта Бертхолд. Кавалеристы гикали и стреляли в воздух. Вскоре они исчезли, и лишь клубы пара напоминали о присутствии здесь только что каких-то чужих людей.

– Убили! – воскликнул Жёлтая Птица.

– Надо уходить, – донеслись голоса, – это страшное предательство. Великий Дух отвернулся от нас. Большие Ножи обязательно вернутся, они побоятся нашей мести и вернутся, чтобы расправиться со всеми.

Воины бросились за оружием и лошадьми. Пять-шесть горячих юношей крикнули гневные слова, адресованные солдатам, и поскакали по их следам. Спустя пятнадцать минут они вернулись, вероятно осознав бессмысленность погони.

– Это Длинный Мандан привёл их [13]… предатель. Он умрёт страшной смертью, псина вонючая…

– Убили Человека-Который-Ходит-Посередине, – плакали женщины.

– Сворачивайте палатки. Сейчас не время для слёз, надо немедленно уходить. Здесь дурное место. Здесь правят злые духи!

В считанные минуты паника охватила стойбище. Чувство растерянности и горя переросло в чувство страха. Охваченные возбуждением, лаяли собаки, путались под ногами людей. Быстро сползли шкуры с шестов, исчезли пахнущие костром жилища… Не прошло и часа, а на месте лагеря остались только чёрные пятна кострищ да несколько остовов от типи. И тело вождя осталось лежать в луже раскисшего от крови снега. Перепуганные жестоким и откровенным предательством соплеменника Лакоты испытали суеверный ужас и ни разу не притронулись к трупу. Только снежинки бесстрашно опускались на него и в леденеющую кровавую кашу. В нависшей тишине растворилась жизнь.

– Кто сказал, что его нельзя трогать? – донёсся голос Бака, и на опушку выехал он в сопровождении Жёлтой Птицы. – Я не слышал раньше, чтобы Лакоты боялись забрать с собой погибшего брата. Что случилось, отец? Я не узнаю людей. Неужели народ стал трусливым?

Он спрыгнул с коня возле покойника и попал мокасином в загустевшую кровь.

– Длинный Мандан привёл сюда злых духов, – сказал Жёлтая Птица, и на его стареющем лице появилась обида. Он знал, что не должен оправдываться. Мужчина поступает по зову сердца, и никто не может требовать от него объяснений его поступков. Но он хотел объясниться. – Человеку не справиться с духами, сын. Лакоты никогда не трусили, но духи сильнее и коварнее любого народа.

– Отец, ты знаешь, что во мне не только дух великого племени, – повернул голову Бак и грустно улыбнулся, – но и кровь белых людей. Ты знаешь… Я сын Лакотов. И я сын Бледнолицего. Меня ничто не пугает, потому что мне нечего терять, у меня ничего нет, кроме желания быть кем-то полноценным. Я люблю вас, но я не до конца ваш, отец мой, я никому и ничему не принадлежу, поэтому меня просто нет. А что могут сделать злые духи тому, кого нет?

Бак наклонился над убитым и облизал губы, натыкаясь горячим языком на сосульки, свисающие с усов.

– Вождь, – он присел на корточки и положил руки на плечи Ссадины, – ты говорил, что Синие Куртки никогда не убьют тебя…

Он повернул тело, и Человек-Который-Ходит-Посередине посмотрел Баку в глаза усталым взглядом существа, которому безумно надоело ждать. Он был жив и произнес с трудом:

– Поехали…

Кровь хлынула из ноздрей и рта, раскрылась рана на шее.

Бак переглянулся с Жёлтой Птицей и глазами попросил помочь ему. Удивления он не выразил. В окружении индейцев он переставал удивляться. Он неоднократно видел в бою, как воины получали смертельные раны, но вместо песни смерти затягивали песню храбрых и не выходили из боя. Они были храбрыми и гордились тем, что называли себя так. После сражения они с гордостью рассказывали, как свирепый враг наносил им рану за раной, но Великий Дух не дал им умереть. Иногда Эллисону казалось, что дикари просто не знали, что от определённых вещей человек просто обязан был умереть, и это непонимание оставляло их в рядах живых. Эллисон не был индейцем и не понимал, откуда шла такая необъяснимая живучесть, почти сказочная выносливость. Порой выдержка краснокожих пугала его, не верилось, что люди могут быть таковыми. Но они были.

Бак сел на мустанга и при помощи Жёлтой Птицы усадил перед собой Человека-Который-Ходит-Посередине. Сперва он хотел соорудить волокуши, но вождь отказался, сказав, что желает ехать верхом, как присуще воину. Они медленно поехали сквозь падающий снег. Вождь качался, его рваная заледеневшая рубаха хрустела на морозе.

Когда сгустились сумерки, Бак прикинул, что они покрыли около двенадцати миль. Разумеется, нагнать уехавшую деревню они бы не сумели, поэтому Жёлтая Птица велел Баку высматривать жилище Волосатого Подбородка, который должен был стоять в стороне от всех. Этот воин частенько практиковал колдовство и для этого предпочитал заметно отставать от племени. Жёлтая Птица знал, что после случившегося Волосатый Подбородок обязательно обратится к невидимым силам, и это означало, что его типи повстречается им раньше других.