– Почему ты остался здесь? Многие вожди и воины отправились в Ларами, – спрашивала Вода-На-Камнях, вышивая узор на рубашке. На уровне её головы покачивался в индейской люльке, украшенной голубыми и белыми бусами, ребёнок. Изредка Вода-На-Камнях поднимала к люльке глаза и любовалась сыном.

– Белый Отец прислал новые обещания, но они обязательно будут похожи на старые, – качал Эллисон головой. – Вожди станут много говорить, сетовать на то, что из-за дорог Бледнолицых уходит дичь, что мы голодаем. Но ничто не изменится. Слова подобны вольным птицам. Они кружат и кружат. Зачем их рождать, если они не становятся делами? Два народа легко могут договориться, если они хотят одного и того же. Но белые люди и Лакоты хотят разного. Они устроены по-разному. Если бы Бледнолицые ушли из этой страны, то не о чем стало бы говорить. Но они не хотят покинуть этот край. Поэтому мир не придёт сам по себе. Белые люди уже считают эту землю своей. Для чего вести переговоры, если они не будут иметь результата?

– Вожди поехали, значит, они имеют надежду.

– Надежду руками не потрогаешь, Вода. Большой Рог, Проворный Медведь, Стоящий Лось, Крапчатый Хвост давно встретились с Большими Ножами. Красное Облако не там. Он послал лишь Молодого-Человека-Который-Боится-Лошадей… Он хотел узнать, о чём говорят на совете. Сидящий Бык не там, а на своих угодьях. Неистовая Лошадь не там. Кто же поехал? Только те, которые готовы променять остаток своей жизни на спокойное время и на жалкие подачки Бледнолицых? Но ведь многие храбрые заявили, что будут говорить о мире только тогда, когда солдаты уйдут…

– Твой сын тоже станет великим вождём, – серьёзно ответила Вода-На-Камнях. – За ним в бой отправятся многие воины. Сейчас его зовут Сыном Белой Травы, но придёт время, и он станет мужчиной. Тогда он получит такое же славное имя, как имеешь ты, мой муж.

– Конечно.

– Скажи, – спросила она всё тем же серьёзным тоном, – когда ты становишься белым человеком и живёшь среди Бледнолицых в больших деревнях, где дома не из шкур, а из дерева, ты берёшь себе женщину?

– Да. У меня есть жена в городе. Но ты видишь, что у меня не получается привести вас в одну палатку, как делают достойные воины – живут сразу с двумя или тремя жёнами в одном типи. У неё должен был быть мой ребёнок, но я никогда не видел его. Я даже не знаю, дочь это или сын. – Бак ясно увидел перед собой лицо Джессики и ощутил внезапную беспокойную тяжесть на сердце. Он часто думал о ней, но никогда не представлял её столь ясно, как сейчас, глядя на своего индейского сына в расшитой люльке.

– Разве ты не хочешь увидеть её? – удивилась Вода-На-Камнях. – Почему ты не отправишься к ней и не привезёшь её в нашу палатку?

Бак развёл руками. Почему? Разве можно объяснить дикарям, почему цивилизованный человек не способен жить среди них, брать грязными руками пищу с углей, смотреть на то, как женщины отрезают у трупов половые органы?…

– Быть может, она не хочет к нам? – продолжала индеанка. – Или она не любит нас? Или не скучает по тебе? Я бы очень скучала по тебе, потому что ты мой муж.

Эллисон медленно поднялся, стряхнул с ноговиц налипшую пыль и вышел из палатки. Понукая усталых пони, в стойбище въезжали люди соседнего племени. Бак узнал старого вождя Два Удара и его племянника Поломанную Руку, который совсем недавно получил имя Стоящий Медведь за храбрость в сражении с Волками. Они выкурили трубку, и Два Удара рассказал собравшимся вокруг мужчинам, что индейцы покинули резервацию. Красное Облако и Неистовая Лошадь повели воинов в рейд. Стоящий Медведь поведал, что Лакоты сильно разозлились, прослышав о новой железной дороге на юге своей земли.

– Наши друзья Шайелы, – засмеялся он вдруг, – свалили одного Железного Коня. Ха-ха! Храбрые возвращались из похода на Волков-Поуней и увидели, как по дороге, где ходит Железный Конь, катится маленькая повозка. На ней было шесть человек, они шевелили какую-то палку, и телега ехала без лошадей. Шайелы обрадовались возможности наказать Бледнолицых и перебили их. Они сняли скальпы с них, но не забрали их, а бросили возле трупов. Потом Зуб Волка предложил сломать дорогу. Воины последовали его совету и разобрали путь. Когда спряталось солнце, они услышали стук колёс и голос Железного Коня. Шайелы поскакали рядом, и белые люди стали стрелять в них. Потом Железный Конь и дома на колёсах, которые он тащил, упали на бок. Шайелы убили многих Бледнолицых, которые оказались внутри, набрали ружей и ещё нашли много красивой материи. Они привязали длинные куски к хвостам лошадей и помчались по прерии с такими украшениями. Ха! Они говорят, что на сердце у них было хорошо.

Но плохо было на сердце у Лакотов, вернувшихся с военной тропы вместе с Неистовой Лошадью. Они рассказали, что солдаты получили новое колдовство: их ружья стали стрелять очень быстро и много раз подряд. Автоматические винтовки, которыми солдаты встретили отряд Лакотов, привели дикарей в полное замешательство. Воины прискакали в деревню с тяжёлым осадком на душе. Много храбрых пало в том бою.

– Нам нужны такие ружья, – сказал Неистовая Лошадь. Однако достать их было негде.

В ноябре по лагерям Лакотов проехали Болтающиеся-Около-Форта с приглашением на очередные переговоры. Некоторым из них не повезло, они попали под горячую руку Оглалам и вернулись в форт побитыми.

Бак направился в Ларами с тремя юношами из соседних кланов, чтобы передать отказ вождей явиться к белым. Комиссия, находившаяся в форте, была в отчаянии: никто из вождей Лакотов не приехал. Здесь сидели лишь несколько представителей Абсароков, которые всегда считались дружественными, служили разведчиками в военных экспедициях, никогда не высказывали недовольства своими покровителями из племени Бледнолицых. Но даже они на этот раз поразили комиссионеров. Мистер Тэйлор в недоумении развёл руками, когда увидел вставшего перед ним вождя Абсароков по имени Медвежий Зуб.

– Отцы, – вытянул индеец руки в мольбе, – выслушайте меня. Верните наших юношей с гор, где пасутся лохматые козы. Они ушли потому, что нам негде жить. Ваши люди переполнили нашу страну, они выжигают наши земли, чтобы сеять на них, они уничтожают молодой лес и уничтожают траву. Отцы, ваши люди опустошили этот край и убили моих животных: лося, оленя, антилопу, бизона. Эти звери приходятся мне братьями. Зачем ваши люди убивают? Они оставляют туши гнить там, где они упали, они не едят это мясо. Посмотрите на меня, отцы, я не воевал против вас никогда, но вы всё равно лишаете меня жизни, будто я враг. Если бы я пришёл в вашу страну убивать ваших животных, что бы вы сказали? Разве не поступил бы я дурно, разве не стали бы вы воевать со мной?

Члены комиссии заволновались. Похоже, что верные союзники готовы были отвернуться в любой момент. Сквозь клубы табачного дыма Бак хорошо разглядел взволнованные лица комиссионеров. Они волновались. Но индейцы сидели тихо вдоль стен. Бак вышел из помещения, устав от напряженной обстановки. Он был одет в длинную рубаху из кожи оленя, украшенную пучками конских волос и бахромой. За спиной висел колчан с луком и стрелами. Тёмные длинные волосы расчёсаны на пробор и стянуты позади кожаным шнурком.

Проходя мимо сарайчика, где торговали спиртным, Бак остановился перед скрипящей обшарпанной дверью. Странное, никогда не возникавшее во время жизни с Лакотами, желание ополоснуть внутренности жгучим напитком внезапно охватило его. Он оглянулся на контору, где заседали члены комиссии, и подумал, что воздух, которым дышат белые люди, должно быть, носит в себе все болезни, поразившие цивилизацию. Эти болезни уже успели проникнуть в среду дикарей и убивали их.

Бак распахнул дверь. Подрагивающий жёлтый свет грязной лампы мерцал на хмурых стенах заведения. Пахло сыростью и дешёвым табаком. Навстречу Баку выполз из мрачного угла человек с сальными волосами и раскисшим огрызком сигары в беззубом рту.

– Виски, – сказал Бак торговцу и указал на стакан. Хозяин ленивыми движениями извлёк откуда-то снизу бутыль, взболтал её и налил половину стакана. По едкому запаху перца и имбиря и по мохнатым хлопьям в мутной смеси было легко определить, что в стакане не было ни капли виски. Бак тут же вспомнил, что для индейцев торговцы специально заготавливали напитки, куда на кварту спирта добавлялось столько же патоки, а также перец, имбирь и даже жвачный табак, а то и порох.