— Иди ты в Бездну, — огрызнулась Ибана. — Хочешь, чтобы я опять сломала тебе нос?

Стайк расхохотался. Таниэль переводил взгляд с одного на другую, недоумевая, какие же у них тут служебные отношения. За такие шутки отправляли месяц чистить сортиры, даже если дружишь с командиром.

Он откашлялся.

— Хотел с вами поговорить. С глазу на глаз.

— Да? Разумеется.

Стайк повел его через лагерь к импровизированному загону, возведенному «Бешеными уланами». Вытащил из кармана морковку и стал кормить первую же лошадь, которая ткнулась в него носом, мягко похлопывая ее по боку. Необычное проявление ласки для человека со столь жесткой репутацией.

— Что тебе нужно, Два Выстрела? — спросил он.

Таниэль поднял голову к полуденному солнцу и внезапно понял, что не знает, с чего начать. Его гнев на Линдет утих. Хотелось просто найти «Тристанских призраков» и отдохнуть. Он осознал, что мало спал в последние дни, а со вчерашнего утра и вовсе не сомкнул глаз.

— Это может прозвучать странно, — сказал он. — Вы не знаете меня, а я не знаю вас, кроме как по слухам. Но мне нужна помощь.

Стайк вытащил из ножен огромный нож, хмуро осмотрел его и стер большим пальцем кровь с желобка.

— Какая помощь?

— Вы же слышали сегодня планы Линдет. Она собирается бросить город на произвол кезанцев и спастись бегством, а мы должны обеспечить прикрытие и потом тоже отступить. Понятно, что она не хочет тратить местные ресурсы на защиту обреченного города, но мне не кажется, что он обречен.

Стайк молча смотрел на него.

Таниэль прочистил горло и продолжил:

— Гарнизон останется — они местные. Два дня мало, чтобы эвакуировать остальную часть города, но я подумываю… потянуть с исполнением приказа и немного здесь задержаться. Может, выиграть достаточно времени для всех, кто захочет уйти, чтобы кезанцы их не догнали. Я решил, что, возможно, вы тоже в этом заинтересованы.

Стайк хмыкнул и ткнул кончиком ножа в Таниэля.

— Значит, собираешься потянуть с исполнением приказа?

— Что вы имеете в виду?

— Линдет оставляет только застрельщиков. Всех остальных отправляет туда, где они нужны. «Бешеных улан» на север, а потом на восток — разбираться с кезанскими кирасирами, которые вырезают деревни миль за сто отсюда.

Таниэль выругался. Почему он об этом не подумал? Конечно, Стайк не примет участия в его затее. «Бешеные уланы» были тяжелой кавалерией — тяжелее некуда. Если они вступят в бой с кезанцами, то будут сражаться до самого конца.

— Понимаю, — сказал он. — Да, это логично. Что ж, спасибо, что уделили мне время.

Он собрался уходить, сердясь, что зря потратил час. Может, стоит вернуться к идее с газетой, пока рядом нет Ка-Поэль, чтобы его остановить.

— Погоди-ка, — окликнул Стайк.

Таниэль обернулся. Стайк лениво ковырял кончиком ножа в зубах.

— Так, из любопытства, почему ты пришел ко мне?

Таниэль подумал.

— Последние двенадцать месяцев я стрелял в болотах кезанцев. Вроде как заработал себе имя, но сам никого не знаю. Не разбираюсь в местной политике. Вы самый старший по званию, кого я тут встретил. Тогда с Линдет вас одного хоть немного волновало, что она бросает Плант на погибель. Вас все знают — знают, что вы сражаетесь в безнадежных битвах. Я думал, вы захотите помочь. Или хотя бы попытаетесь убедить Линдет, чтобы мы задержали кезанцев подольше.

Стайк усмехнулся.

— Ты и правда не разбираешься в политике. Линдет не из тех, кого можно убедить. Ты либо с ней, либо против нее, а между — очень тонкая грань. Возможно, тебе сойдет с рук, если вы останетесь и будете сдерживать кезанцев. Но мы? Ей это совсем не понравится.

Таниэль улыбнулся, мысленно упрекая себя.

— Я не так хорошо вас знаю, чтобы просить открыто не повиноваться приказам.

— Наверное, нет, — согласился Стайк. — Сделай одолжение, скажи, зачем ты здесь?

Таниэль нахмурился.

— Защитить Плант.

— Не здесь, а вообще. В Фатрасте. Сколько тебе? Девятнадцать? Двадцать? Ты сын самого прославленного героя войны в Девятиземье. Зачем ты переплыл море и шастаешь по болотам, вместо того чтобы прохлаждаться в каком-нибудь университете Девятиземья?

— Это… — начал Таниэль. — Это личное.

Стайк пожал плечами.

— Все личное, Два Выстрела.

Таниэль мгновение помедлил. Он не любил говорить об отце и обо всем, что касалось дома. Это всегда походило на нытье. Но Стайк оказался достаточно добр, чтобы уделить ему немного времени, так что заслужил честный ответ.

— Отец отправил меня за границу для расширения кругозора. Я не хотел уезжать, но он заставил. Отправил подальше от друзей, от невесты — от всего, что я знал. Даже не понимаю, за что меня наказали, но это определенно было наказание. Как бы то ни было, мне удалось попутешествовать две недели вдоль побережья Фатрасты, пока не вспыхнула революция. Появился предлог вернуться, но кезанцы убили мою мать, когда я был еще мальчишкой, так что я записался в добровольцы, чтобы отомстить. Подумал, что после такого отец будет мной гордиться и в то же время взбесится.

Стайк покатал язык под щекой, и Таниэль понял, что он пытается сдержать смех. Но улыбка была дружеской, и обидеться оказалось невозможно.

— Дерзость, упрямство и жажда мести в одном флаконе, — заключил Стайк. — Мне такое нравится. В этом что-то есть. Так у тебя есть идеи, как защитить Плант?

Таниэль не смел надеяться, что Стайк предложит помощь. Но Стайк опытный кавалерист, и на его счету больше побед в настоящих сражениях, чем у Таниэля — участия в них. Любой совет Стайка горячо приветствуется.

— Отсрочка, — ответил Таниэль. — Не все захотят — или смогут — покинуть Плант, но если мы дадим им один-два дополнительных дня, это спасет тысячи жизней. Для начала я убью трех оставшихся Избранных, а потом мы будем блефовать, торговаться и драться до последнего.

— И ты надеешься остаться в живых?

— Если кто на такое и способен, то только «Тристанские призраки». — Насчет этого он был уверен. А вот насчет плана… — Но если нет, то погибнуть, обороняя беззащитный город, — не самый плохой способ умереть.

— «Призраками» командуешь не ты, — заметил Стайк. — Майор Бертро в курсе?

— Ее мало волнует политика. Она любит сражаться в безнадежных битвах, так что убедить ее труда не составит.

— Женщина в моем вкусе. — Стайк улыбнулся до ушей. — Ты мне нравишься, Два Выстрела. У тебя стальные яйца. Пойдем, кое-что покажу.

Таниэль вернулся со Стайком в лагерь, и тот кивнул на одного из офицеров, которых Ибана представила ранее.

— Это Малыш Гэмбл. Конченый трус. За всю жизнь ни разу не брал в руки оружия. Мы нашли его рядом с могилами жены и дочерей после налета кезанского патруля. С тех пор он у нас квартирмейстер и знаменосец. Старуха рядом с ним — Саннин. Она похоронила семерых сыновей, когда кезанцы сожгли дотла Литтл Старленд. По виду не скажешь, но она метает пику лучше меня. У Храстона спалили ферму. Родителей Джека повесили за попытку отстоять скот. У всех здесь одинаковая история. Все, кто сражается с кезанцами, потеряли кого-то из близких, но в «Бешеные уланы» мы принимаем самых отчаявшихся. Мы берем измученных и сломленных, у которых никого не осталось. Никто не верит, что они могут сражаться. Мы учим их ездить верхом, сражаться, убивать. Под моим командованием триста копий. Почти столько же мы похоронили. Каждый из них проскакал во врата Бездны с ветром в волосах, любимым именем на устах и кезанским хребтом на конце пики.

Ошеломленный, Таниэль повернулся к Стайку. Как и все, он слышал россказни о «Бешеных уланах», но понятия не имел, что они настолько правдивы. Он разинул рот, не зная, что сказать.

— Мы — обсевки, — добавил Стайк. — Линдет нет дела до наших жизней, а нам нет дела до ее приказов. Если ты хочешь остаться и защищать Плант, можешь поставить медальки с отцовского мундира на то, что «Бешеные уланы» останутся с тобой.

Он пожал Таниэлю руку.

Тому ничего не оставалось, как ответить на пожатие.