Наблюдения в аквариумах (в Египте) показали также, что, атакуя некрупных рыб, амфиприоны стараются подтолкнуть их к анемону. Те в пылу сражения не замечают опасности и приближаются к смертоносным щупальцам, и актиния «разнимает» дерущихся, выхватывая из свалки чужеземца.

В-четвертых (и это особенно интересно), рыбки-клоуны кормят своих актиний!

Экспериментаторы бросали около актинии — сантиметрах в двадцати от нее — кусок мяса. Рыбешки сейчас же подплывали к мясу. Одна из них хватала ртом этот кусок и тащила к актинии. Ноша нелегкая, лишь вдвое меньше рыбки, но та упорно волочит ее. Вот актиния уже может дотянуться до мяса щупальцами. Хватает его и прижимает ко рту. Тогда и рыбки принимаются за трапезу: теребят мясо, отрывая кусочки, и торопливо глотают.

Случается иногда, что актиния слишком уж спешит проглотить общую закуску, а рыбки еще не насытились. Они дружными усилиями вырывают у нее изо рта это мясо и снова щиплют его. Наедятся — и отдают актинии полновесный кусочек.

В природе каждый вид амфиприонов (а их известно около 12) обычно «дружит» с актинией тоже какого-нибудь определенного вида. Но в аквариумах они быстро входили в контакт и с незнакомыми актиниями, привезенными из других морей.

Некоторые рыбы-кардиналы из семейства апогоновых прячутся в мантийной полости крупных моллюсков, в губках или в частоколе длинных игл морского ежа диадемы. Там же торчком, вниз головами, облепив всего ежа, в безопасности отдыхают и тонкотельные кривохвостки.

…Скалозуб — рыба с «клювом». Зубы верхней и нижней челюстей слились у нее в две острые режущие пластины, которые торчат из узкой щели рта. «Клюв» прочный, им можно у кораллов «ветки» откусывать, а улиток и крабов грызть, как орехи.

Скалозубы — рыбы тропических и субтропических морей. Многие живут и в реках Африки (например, нильский фахаг), Южной Америки и Азии. Ростом невелики (6–9 сантиметров), плавают небыстро, но проворно и маневренно в узких пространствах «улиц» коралловых «городов»: назад (хвостом вперед), вбок, вниз, вверх. (На манер вертолета способны подняться прямо с места в горизонтальном положении.)

Тех скалозубовых, у которых «клюв» разделен спереди вертикальным швом и состоит как бы из четырех широких зубов, называют четырехзубыми, или рыбами-шарами. У некоторых кожа голая (без чешуй и пластин), но у многих по всему телу или на брюхе и иных местах с шипами (около 100 видов).

У скалозубовых из семейства двузубых (они же ежи-рыбы) спереди «клюв» швом не разделен и все тело усажено длинными и острыми иглами, которые, как у настоящих ежей, могут топорщиться и прижиматься. Живут только в тропических морях (около 15 видов). Интересные есть наблюдения: молодые ежи-рыбы, когда заметят крупного хищника, сейчас же плывут друг к другу и, плотно прижавшись, образуют единый колючий большой шар!

Многие взрослые скалозубы ядовиты. Яд тетродоксин содержат разные внутренние органы этих рыб и особенно половые железы (в них он, кажется, и образуется). Мышцы и кровь не ядовиты.

«На Японских островах фугу, особое блюдо из некоторых скалозубовых рыб, считается лакомством. Их яд, однако, при варке не разрушается. Повар, которому разрешается приготавливать фугу, обязан посещать особую поварскую школу и после обучения получить соответствующий диплом. Употребление в пищу неквалифицированно приготовленных скалозубов в шести случаях из ста приводит к смерти обычно уже через несколько часов» (Франц Крапп).

Где есть кораллы, там живут и скалозубы. Степенные рыбки не спеша и деловито исследуют все закоулки этих «каменных джунглей» подводного царства. У них тут свои индивидуальные владения: и кормовые угодья, и убежища — узкие дыры и щели, обычно ревниво охраняемые. Позы угрозы и предупреждения разные: кто, как колюшки, головой вниз «танцует», оттопырив шипы и «побледнев» от гнева. Другие надуваются шарами.

Эта удивительная способность раздуваться у всех скалозубовых. Действуя жаберной мускулатурой, как помпой, и глотая воду, они наполняют ею желудок. Кольцевые мышцы, сфинктеры, сокращаясь, не выпускают из желудка проглоченную воду. У некоторых четырехзубых рыб-шаров невероятно емкий желудок вмещает до литра воды (при длине самой рыбки всего 20 сантиметров). От водного балласта рыба вчетверо увеличивает свой вес! Однако большинство четырехзубых наполняют водой не желудок, а особый его слепой вырост, помещающийся под кожей брюха. Вытащенный из воды скалозуб (или обмелевший в отлив у прибрежья) глотает уже не воду, а воздух и тоже непомерно от него раздувается. Возможно, этим воздухом рыба дышит на мели, пропуская его через жабры небольшими порциями.

Надувшийся воздухом скалозуб плавает, естественно, вверх брюхом. Постепенно с забавным хрюканьем и хлюпаньем освободившись от газов, перевернется вновь вниз животом и спешит к своим кораллам.

Описанное «надувательство» — отличная, оказывается, оборонная мера! Еще издали заметив, скажем, акулу, скалозуб, когда не успел укрыться в какой-нибудь узкой щели, поспешно глотает воду. Если акула его проглотит — а такое случается, — плохо ей будет. Скалозуб раздувается, и острые шипы, которыми усажена его кожа, вонзаются в акулью глотку или желудок (некоторые утверждают, что он еще и острым клювом вгрызается изнутри в акулу!).

В общем, безопасная и беззаботная у скалозуба жизнь. Но вот донимает рыбу-ежа рыба-муха (губан-чистильщик). С добрыми намерениями, впрочем, беспокоит.

Рыба-муха ловит рачков-паразитов, которые прячутся между иглами на спине у рыбы-ежа. Ну и щекочет легонько. А рыбе-ежу не нравится. Удирает она от мухи. Но назойливая рыбешка везде ее находит.

Впрочем, рыба-еж зря капризничает. Без рыбы-мухи ее раки-блохи заели бы. Рыба-муха кормится, «счмокивая» с кожи скалозуба всяких паразитов. Не слизывает рачков и не скусывает их, а именно «счмокивает»; засасывает, словно пылесос. У рыбы-мухи всегда надутые губки, толстыми складками окаймляют они рот. Приложит она капризные губки к рачку-блохе, чмокнет легонько — и тот уже у нее во рту.

В 1940 году в Амстердамском аквариуме с удивлением наблюдали, как эта самая рыба-муха (она из индо-тихоокеанского рода лаброидес) заплывала даже в рот и под жаберные крышки к большим морским рыбам, чтобы охотиться здесь за разными паразитами.

Через девять лет молодой биолог Конрад Лимбо под водой у берегов Южной Калифорнии видел, как встретились два морских окуня: большеглазый серебристый и маленький золотистый.

Большой, когда увидел маленького, поплыл ему навстречу. Остановился перед ним, растопырил плавники и замер в странной, противоестественной позе — головой вверх. А малыш стал суетиться около большеглазого; несколько минут тыкал длинным рыльцем в его серебристые бока.

Затем окуни разошлись. Малыш юркнул в заросли водорослей, а большеглазый степенно поплыл к стае своих сородичей и затерялся среди них.

Сначала Лимбо не придал особого значения тому, что увидел. Но другие наблюдения убедили его, что эта встреча не была случайным эпизодом. Он стал внимательнее присматриваться к обитателям рифов, поставил несколько опытов и пришел к выводу, что забавная сценка, на которую он вначале едва обратил внимание, очень часто разыгрывается в мире безмолвия. А видел он ни больше ни меньше как санобработку: маленький окунь очищал от паразитов кожу большого собрата.

У рыбы-мухи и лоцманов, оказывается, много конкурентов. Науке известно более 26 видов других рыб-санитаров и около десятка видов креветок — специалистов по очистке морских животных от паразитов.

Рыбаки Калифорнии хорошо знают маленькую золотистую рыбешку синьориту, как ее здесь называют. Это губан-оксиюлис. Он ловко ворует наживку.

Некоторые рыбы, и среди них атеринки, гиреллы и разные рифовые, как увидят синьориту, бросаются к ней, толпятся вокруг густыми стаями.

«Когда я впервые обратил внимание на эти скопища рыб, сотнями осаждавших одного-единственного санитара, я подумал, что они собрались на нерест» (Конрад Лимбо).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: