Но вместо этого большинство усилий тех, кто был в ответе за новые танки, были брошены на удовлетворение постоянно меняющихся требований Гитлера. На финишной прямой были три новых основных модели — знаменитый «Тигр», средний танк, известный как «Пантера», и средний разведывательный танк «Леопард», который так и не прошёл дальше испытательных полигонов. Таким образом, остались только «Пантера» и «Тигр».
Каждый танк существовал в двух вариантах. В то время как крохоборство — удел нищих, особенно в отношении исхода таких сражений, как Курская битва, самым важным вопросом казался спор о модели нового немецкого танка: никто не мог выбрать из существующих моделей, какие из них (тяжёлые или средние) запустить в производство.
Танк «Тигр» четвёртой модели [6]существовал в двух исполнениях — Порше и Хеншель. Версия Порше, известная как «Тигр-П», производилась компанией Крупп и сразу же была отклонена из-за низкой манёвренности в тяжёлых условиях боя. Кроме того танк пострадал из-за ужасной ошибки в конструкции, в том, что у него не было дополнительного вооружения, пулемёта, устанавливаемого отдельно от основного орудия. [7]
Вдобавок танки, которые производила компания Крупп, не могли поступить в серийное производство. Их недостаток как танков сочли настолько значительным, что все танки переделали в самоходные противотанковые орудия без башни, вооружённый длинной 88-миллиметровой пушкой. Эта модель известна как «Фердинанд». Что было сложно понять, так это то, что серьёзный недостаток танка «Тигр» — недостаток вторичного вооружения — был повторён и в танке «Фердинанд»!
«Тигр», производимый Хеншелем, был гораздо лучшим оружием, чем его конкурент, производимый Круппом. PzKpvW VI, модель Henschel, была почти неуязвима для атак спереди из-за своей тяжёлой брони; он отлично мог маневрировать, его главным оружием была 88-миллиметровая 56-калиберная, переделанная из зенитной, пушка (возможно, самая лучшая в своём классе пушка Второй мировой войны), и у него имелось дополнительное оружие — два пулемёта. [8]
Но новой блистающей звездой для танковых лидеров был новый танк «Пантера», PzKpfW V. «Пантера» (в разных документах этот танк назывался и средним и тяжёлым) весил 45 тонн боевого веса, обладал 75-миллиметровой пушкой и тремя пулемётами и считался генералами лучшим когда-либо произведённым танком. Этот танк действительно включал в себя всё лучшее от немецких и русских танков и за это был вправе называться «танком нового поколения».
Но «Пантеры» не могли произвести в количестве, достаточном для того, чтобы как-нибудь повлиять на исход готовившегося сражения в районе Курска. На встрече в мае Гитлер узнал, что вопреки обещаниям его промышленных экспертов было произведено не более 130 «Пантер» и что 100 из них всё ещё не были доставлены в расположение армий. Гитлер был разъярён этой новостью, потому что ожидал, что как минимум 250 танков будут в руках танковых экипажей к концу мая.
Решающие решения, повлиявшие на производство и доставку танков — и окончательная дата начала Курской битвы, — были сделаны 10 мая в Берлине. На этой встрече, на которой присутствовал Гудериан, Шпеер объяснил Гитлеру, что ранние проблемы с производством «Пантеры» были преодолены. И что будет доставлено не 250, а 324 «Пантеры». И это было очень хорошо, потому что для наступления на Курск крайне были нужны танки. Но опять было потеряно время. Чтобы «Пантеры» были готовы к бою, необходимо было доставить их на фронт, причём в расположение частей. Это означало ещё две недели после доставки, и Гитлер обозначил новую дату наступления — 13 июня.
Была ещё одна проблема между Гитлером и Гудерианом. Первого мая, за десять дней до заседания в Берлине, Гудериан вызвал гнев Гитлера из-за технического решения, которое он сделал. Гитлер посетил компанию Крупп, чтобы посмотреть на деревянную модель нового сверхтяжёлого танка под названием «Маус» (mauss — нем. мышь), огромное творение профессора Порше весом 175 тонн, вооружённое 150-миллиметровой пушкой. Все восторгались этим танком. Все, кроме Гудериана. Он с насмешкой, неформально высказался об этой машине. В ней была та же фатальная ошибка, которую делала компания Порше, — отсутствие дополнительного вооружения.
Гудериан, воспользовавшись своим авторитетом, приказал прекратить дальнейшую работу над танком «Маус», разрешив единичное производство. Он покинул встречу с чувством горечи и даже не скрывал свой гнев: до этого он ни раз критиковал компанию Порше за глупость в конструировании танков и самоходок без дополнительного вооружения.
Но окончательная судьба танков всё ещё не была решена. На встрече в Берлине 10 мая Гудериан дождался окончания конференции, чтобы решить с Гитлером одну проблему. Он хотел убедить Гитлера «отменить план атаки на Восточном фронте». Гудериан высказал свои причины, по которым он считал, что проведение операции «Цитадель» будет бедствием для Германии: «Почему вы хотите провести атаку на Восточном фронте именно в этом году?»
Ответ последовал не от Гитлера, а от Кейтеля: «Мы должны атаковать по политическим причинам».
Гудериан был скептичен и попытался скомпрометировать его реакцию. «Как вы думаете, сколько людей знают, где находится Курск? — возражал он. — Миру совершенно безразлично, захватили мы Курск или нет».
Гудериан повернулся от Кейтеля в сторону Гитлера и заново спросил: «Почему мы хотим атаковать именно на Восточном фронте в этом году?»
Кейтель молчал, в то время как Гитлер смотрел прямо на Гудериана. «Вы совершенно правы, — сказал он Гудериану. — Когда я думаю об этом наступлении, у меня в животе начинаются колики». «В таком случае, — быстро сказал Гудериан, — ваша реакция на это наступление правильна. Отмените его!»
У «Пантеры» было множество недостатков, кроме проблем, связанных с производством. Как и у любой новой техники, у «Пантеры» на протяжении первых месяцев операции было множество технических недочётов. Некоторые из них, отмеченные Гудерианом, — неудовлетворительное выступление на испытании по проходимости и управлению. Оптические системы также оставляли желать лучшего. Всё это можно было исправить за умеренное время, но этого хватало, чтобы не считать эти танки надёжным оружием в Курской битве и включить их в наступательную операцию.
Настало 13 июня, но наступление всё откладывалось. Гудериан (и другие эксперты) старались изо всех сил убедить Гитлера не включать непроверенное вооружение в план наступления. Не только «Пантеры» доставляли ему головную боль, также были серьёзные проблемы с созданными компанией Порше «Тиграми» и самоходными установками «Фердинанд».
«Пантера», «Тигр» и «Фердинанд» не прошли испытаний, необходимых для принятия на вооружение в немецкой армии. Тем не менее окончательным решением Гитлера было включить каждый танк, каждую самоходную установку в план сражения. Всё, что пытался сделать Гудериан, провалилось.
Возможно, некоторые сочтут, что из этого комментария Гудериана 10 мая следует, что даже от мысли о наступлении на Курск Гитлеру становилось плохо и что он решил из-за множества неопределённостей, связанных с операцией, отменить запланированное наступление. Это было не так. Меллентин, прекрасный командир танковых войск, убеждает, что именно под давлением Кейтеля и Цейтцлера Гитлер отмёл в сторону все рассуждения и решил пойти на ужасный риск, проведя операцию «Цитадель».
Отчёты Меллентина о том, что за два месяца до того, как был подписан первый приказ о начале подготовки, операция «Цитадель» казалась мрачноватой перспективой. Меллентин объяснял странности вокруг «Цитадели» тем, что Гитлер никогда не верил в её успех и что интуиция подсказывала ему отменить операцию. Меллентин добавляет, что на этот раз «интуиция Гитлера его не подвела».
К середине июня, когда настал час наступления, Гитлер установил новую «окончательную» дату наступления — 4 июля. Это было число, отмеченное начальником XLV дивизии III танкового корпуса в грубой оценке, по которой «Цитадель» была «Днём независимости для Америки и началом конца для Германии».