Разговор казался Натану почти нереальным, как если бы женщина обращалась к кому-то другому.

— Наверняка существует какое-нибудь средство, чтобы вылечить меня, шоковая терапия или что-нибудь еще?

— Случаи потери памяти достаточно редки, и, к сожалению, у меня мало опыта в этом вопросе. Но я знаю, что за два последние десятилетия разработаны новые приемы лечения и появились объединения врачей и пациентов, в которых специально обучают терапии расстройств — ТРМ. Они считают, что гипноз важнее, чем психоанализ. Главная мысль, как вы сами сказали, состоит в том, чтобы реактивировать травматизм. По мнению специалистов, шансы на выздоровление при этом возрастают, но, к сожалению, лечение занимает очень много времени.

— Сколько?

— Шесть лет в среднем. Я помогу вам выбрать группу в Париже. Вы ведь там живете.

Если бы Лиза объявила ему о конце света, у нее не вышло бы лучше, но Натан оставался спокойным.

— Я хотел бы поговорить с кем-нибудь из членов моей семьи, — сказал он.

— Еще слишком рано. Неизвестно, как вы отреагируете на эту встречу. Удар, который вы получили по голове, чертовски нас напугал. Чем меньше травм вы получите в будущем, тем лучше будете себя чувствовать.

— Но…

— Доверьтесь мне. Я знаю, что для вас лучше.

— Когда я смогу себя увидеть?

— Прямо сейчас, если хотите. По правде сказать, я ждала этого. Следуйте за мной.

Ларсен проводила его в ванную комнату.

Натан встал перед зеркалом, которое висело над умывальником. Очертания комнаты понемногу отошли на второй план, уступая место незнакомой фигуре, которая материализовывалась в овале зеркала.

Ростом он был почти метр восемьдесят пять. Крепкое здоровое тело, твердые мускулы, широкие плечи, длинные худые руки с надувшимися венами. На коже еще были видны следы катастрофы — большой желтоватый синяк на бедре, другой, фиолетовый на груди. Натан с трудом воспринимал то, что видел, как единое целое. Он подошел ближе к зеркалу, чтобы рассмотреть детали…

Большие миндалевидные глаза в длинных каштановых ресницах, густые брови. В глубине радужной оболочки странного медового цвета мерцали точки посветлее, словно мельчайшие золотые песчинки. Они придавали взгляду необычный блеск. Бледная кожа. Орлиный нос. От распухшего рта до середины правой щеки тянулся косой белый рубец, старый шрам, из-за которого казалось, что Натан слегка усмехается. Черные волосы подстрижены очень коротко — вероятно, так положено в неврологическом отделении.

Понемногу отдельные черты соединились в однородное изображение. Его лицо… Лицо было неподвижной маской, по которой текли две теплые слезы. Незнакомое отражение вызывало у него головокружение. Он почувствовал, что падает в бездну. Лиза Ларсен удержала его за руку.

Ничего страшного, теперь он снова личность.

Тем утром Натан впервые сошел с единственной, покрытой хрустящим льдом дороги и отважился пойти по глубокому снегу, испытывая свое тело и дыхание. Временами он оборачивался, чтобы посмотреть на следы, оставленные в густом снежном покрове, словно единственные доказательства его существования.

Даже если он и чувствовал себя лучше, в том числе и благодаря доктору Ларсен, которая регулярно навещала его, он так и не узнал о себе многого.

Его гражданское состояние. Натан-Поль-Мари Фал. Родился 2 сентября 1969 года. Профессия: водолаз. Адрес постоянного проживания: 6-бис, улица Кампань-Премьер, 75014, Париж, Франция. Психиатр Лиза Ларсен, убежденная сторонница Фрейда, считала, что он стал жертвой вытеснения информации из сознания, причины которого было невозможно понять без информации о прошлом Натана. Было ясно, что травма, которую он перенес, стала детонатором, однако истинный источник проблем таился в нем самом, в лабиринтах его сознания. Только он один мог победить болезнь, которая его мучила. Вскоре Натану передали копии документов, описывающих произошедший с ним несчастный случай, — отпечатанные маленькими сероватыми буквами информационные листы, которые при госпитализации заполнил врач «Гидры». Натан читал и перечитывал отчет о событиях: как напарник вытащил его из ловушки стали и льда, как его держали в камере гипербарической оксигенации, читал о каждом препарате, которые ему вводили во время вертолетной эвакуации. Безрезультатно. Это не вызывало в нем никаких воспоминаний.

Его личные вещи умещались в дорожной сумке из темно-синей ткани: штатская одежда, рабочая из «полярной шерсти», несессер. В рюкзаке лежали паспорт, медицинская книжка, связка ключей, маленький цифровой фотоаппарат с пустой картой памяти и бумажник, в котором нашлись его французские водительские права и две кредитные карты: «Виза Премьер» одного французского банка, о котором он ничего не знал, и «Америкен Экспресс Голд», выпущенная в Англии. Лиза Ларсен сказала, что он сможет использовать вторую, для этого достаточно одной только подписи. Там также лежало пять тысяч евро. Но ничто не напомнило ему о прошлом.

Изнуренный ходьбой, Натан остановился. Вдалеке за его спиной здания больницы вырисовывались на горизонте словно призрачный флот, пленник пакового льда. Только темная линия растительности напоминала о присутствии континента, материка, спрятанного подо льдом. Он восстанавливал силы. Ледяной воздух обжигал легкие, боль от физических усилий разливалась по мускулам — он возвращался к жизни, но не мог отделаться от тревоги, которая мучила его с момента пробуждения. Вначале эти приступы паранойи были похожи на краткие вспышки. После визитов Лизы Ларсен он даже поверил, что все прошло.

Но тревожные ощущения возвращались. Болезнь прогрессировала.

Она принимала разные формы, ослабевала, но уже не покидала его. Вот и сейчас Натана мучил навязчивый беспричинный страх.

Темнело. Сильный порыв арктического ветра поднял снежные вихри. Натан завязал капюшон, чтобы защититься от порывов ветра, который царапал ему лицо, и решил вернуться в больницу.

Дверь бесшумно открылась. Через пустой холл Натан направился к лифту, но остановился.

«Черный обжигающий кофе — вот что сейчас поможет», — подумал он и свернул к кафетерию.

Со стаканчиком в руках Натан пересек пустой зал. Один только здоровяк в зеленом халате, лицо которого он не мог различить, сидел, повернувшись к застекленным дверям. Натан сел на соседнее место и отхлебнул горького кофе, который моментально его согрел.

Его взгляд блуждал по запотевшему оконному стеклу, когда за спиной он услышал тихий, но мощный голос:

— Кажется, вы выкарабкались. Я рад. — Натан повернулся к великану, который обратился к нему на безупречном французском.

— Прошу прощения?

— Говорю, я рад, что вы выпутались из передряги, молодой человек. Вы были в премерзком состоянии.

Натан промолчал. Он рассматривал своего странного собеседника: изборожденное морщинами угловатое лицо, с крупными грубыми чертами. Коротко подстриженные волосы с проседью. Маленькие, глубоко посаженные глаза и огромные темные круги под ними.

— Вы не узнаете меня? — улыбнулся тот.

Очертания массивного силуэта на мгновение показались Натану знакомыми. Он прогнал эту мысль. Нет, единственный человек, с которым он встречался с того момента, как пришел в себя, был санитар с третьего этажа. Этот тип ему незнаком.

— Кто вы? Откуда знаете о том, что со мной произошло?

В уклончивом взгляде этого великана танцевал огонек, похожий на черное пламя. У Натана было чувство, будто он уже переживал эту встречу и был знаком с этим мужчиной. Нет, это невозможно, вероятно, это ощущение связано с отчаянной потребностью зацепиться за что-нибудь.

— Простите меня за бестактность. Позвольте представиться. Доктор Эрик Стром. Я психиатр, входил в состав группы, которая ухаживала за вами, пока вы были в коме. Знаете, вы доставили нам немало хлопот.

Теперь странный блеск в его глазах почти погас, уступив место доброжелательности врача, привыкшего каждый день соприкасаться со страданием других людей. Натан осознал свою оплошность.