Затем сам внимательно посмотрел на девушку. Невозможно себе представить, что она как-то связана с чудовищным планом затопить Низину. Очень трудно представить себе, что Глаза-и-Уши будут допрашивать ее, как обычную тартешанку. С другой стороны, еще совсем недавно казалось вообще невероятным, что они пойдут на такие крайние меры, как допрос иностранцев, поставив на кон спокойствие границ Тартеша. Может быть, это означает, что он недооценивает угрозу. В таком случае Тогло подвергается не меньшей опасности, чем все остальные.

К гиду приблизился и обратился Хоркен вез Софана, следователь милиции Котлован-Парка:

— Мне велели осмотреть вещи Бентера вез Мапраба, свободный вез Кробир. Я нашел… это. — Он вытянул руку.

— Любопытно. Подождите здесь, старший рядовой вез Софана. — Рэднал подошел к сидящему Бентеру и похлопал его по плечу. — Пройдите, пожалуйста, со мной, свободный.

— Ну что там еще? — проворчал старик, однако двинулся следом.

— Я хотел бы знать, как эти краснояремные орхидеи, — гид указал на растения на раскрытой ладони милиционера, — оказались в вашей седельной сумке. Вывоз растений или животных с территории Котлован-Парка запрещен и карается штрафом, тюремным заключением, бичеванием или и тем, и другим, и третьим.

Рот Бентера вез Мапраба беззвучно открылся и закрылся. Наконец со второй попытки старик выдавил:

— Я бы их… бережно вырастил, свободный вез Кробир.

Он так привык требовать ответа, что совершенно растерялся, когда потребовали ответа от него.

Однако вместо торжества Рэднал почувствовал горечь. Что такое несколько краснояремных орхидей, когда вся Низина может исчезнуть с лица земли?

— Растения придется конфисковать, свободный вез Мапраб, и ваши вещи еще раз подвергнутся досмотру, когда вы будете покидать Котлован-Парк. Если контрабанды больше не будет, мы закроем глаза на ваше нарушение. В противном случае… Думаю, мне нет нужды объяснять.

— Спасибо… спасибо, — прошептал Бентер и торопливо удалился.

Хоркен вез Софана кинул на Рэднала укоризненный взгляд.

— Слишком вы с ним нежно.

— Может быть, но завтра им все равно займутся следователи.

— Гм-м, по сравнению со всем остальным, кража растений — не такое уж тяжкое преступление…

— Вот именно. Может, нам следовало оставить их старому брюзге, чтобы хоть что-то сохранилось, если… ну, вы понимаете.

— Да. — Милиционер задумался. — А если мы их сейчас ему вернем, он заподозрит неладное. И все же жаль.

— Жаль…

Туристы расходились по спальным помещениям. Рэднал завидовал их неведению. Хоть бы Лофоса и Эвилия посетили его в ночной тиши, и плевать, что скажут Глаза-и-Уши.

Но обе девушки из Трепалги зачастили в туалетную кабинку, бегая туда буквально каждую четверть десятины.

— Должно быть, что-то съела, — пожаловалась Эвилия, тяжело навалившись на дверной косяк после третьего рейса. — У вас не найдется таблеток?

— В аптечке, наверное, есть. — Рэднал порылся в аптечке, нашел нужные оранжевые таблетки и принес их девушке со стаканом воды. — Вот, возьмите.

— Спасибо. — Она бросила лекарство в рот, осушила стакан и откинула назад голову, чтобы проглотить. — Надеюсь, помогут.

— Я тоже надеюсь. — Рэдналу с трудом удавалось говорить ровным голосом. Когда Эвилия выпрямилась, принимая таблетки, ее левая грудь выскочила из туники. — Мне кажется, свободная, пуговиц у вас стало еще меньше, чем было после игры.

Эвилия поправила одежду. Впрочем, усилия девушки сошли на нет, когда она, отвечая, пожала плечами.

— Ничего удивительного. Те, что мне не оторвали, сами отлетели от постоянного расстегивания. — Она снова пожала плечами. — Это всего лишь кожа. Вы что-то имеете против?

— Ну зачем же так! — Он едва не рассердился. — Если бы вам не было плохо…

— Если бы мне не было плохо, я с удовольствием насладилась бы хорошим самочувствием, — кивнула Эвилия. — Но сейчас, Рэднал вез… — (Наконец-то она назвала его по имени с правильным использованием вежливого обращения). Ее лицо исказила гримаса. — Но сейчас, надеюсь, вы меня извините…

— И она опять поспешила в ночь.

Когда в туалетную кабинку пробежала Лофоса,

Рэднал и ей предложил таблетки. Девушка проглотила их на ходу, практически не останавливаясь. Она тоже потеряла часть пуговиц. Рэдналу даже стало неловко, что он обращает внимание на подобные вещи, когда девушкам плохо.

Сыграв партию в бой с Мобли — почти такую же вялую и неуклюжую, как первая, — он ушел к себе и довольно скоро заснул.

— Рэднал вез!

Тихий голос вывел его из дремы. Но не Лофоса или Эвилия пробудили его, обещая телесные наслаждения. В дверях на пороге стоял Пеггол вез Менк.

Рэднал резко очнулся.

— Что случилось?

— Эти две узкоголовые, которые не верят в одежду…

— Что с ними?

— Они обе ушли в туалет и не вернулись. Мой человек, стоявший на часах, разбудил меня.

— Куда же они могли деться? — В каждой тургруппе найдутся остолопы, которые то и дело теряются. Но ведь не среди ночи!.. И вдруг другая мысль пришла в голову гиду.

— Вот и меня это тревожит, — мрачно произнес Пеггол.

— Они не могли уйти далеко, — сказал Рэднал.

— Дурехи даже не сообразят взять ослов. В их куриных мозгах… — Он замолчал. Бели девушки не те, за кого себя выдают, кто знает, на что они способны?

Пеггол кивнул.

— Я вижу, мы думаем об одном и том же. — Он ухватил себя за жидкую поросль под нижней губой.

— Если все обстоит так, как мы опасаемся, многое будет зависеть от вас. Их надо найти. Вы знаете Низину, а я нет.

— Наше лучшее оружие — жиролеты, — указал гид. — Когда рассветет, мы прочешем пустыню в сто раз быстрее, чем это можно сделать на ослах.

Он еще что-то говорил, но Пеггол его не слышал. Впрочем, Рэднал не услышал и себя, потому что на улице раздался чудовищный грохот. Они выскочили из домика, протолкавшись сквозь милиционеров и оперативников, которые выбежали туда первыми. Сзади напирали туристы.

Никто не мог отвести глаз от пылающих жиролетов.

Рэднала вывел из столбняка крик Пеггола вез Менка:

— Надо звонить в Тартешем, немедленно!

Гид повернулся и, расталкивая туристов, бросился к радиофону. Янтарный огонек не зажегся, когда он нажал на рычаг. Рэднал нырнул под стол — посмотреть, что с проводкой.

— Быстрей же! — заорал Пеггол.

— Проклятая штука не включается! — в ответ закричал Рэднал. Он схватил немой радиофон. — Он сломан!

— Его сломали, — констатировал Пеггол.

— Как же его могли сломать, когда в комнате постоянно находились Глаза-и-Уши и милиция? — спросил Рэднал, не столько возражая Пегголу, сколько изливая миру свои тревогу и беспокойство.

Но у Пеггола был ответ:

— Пока одна из этих крепалганских шлюх расхаживала здесь без одежды — а они бегали туда-сюда всю ночь, — мы не обращали внимания на то, что делала в это время другая. Пять сердцебиений — и готово.

Рэдналу потребовалось бы больше пяти сердцебиений, но он не диверсант. Если Эвилия и Лофоса шпионки… Внутри у него все похолодело. Его использовали, его заставили поверить, что они заурядные развратные дурочки. Ему хотелось облить себя водой и отскрестись добела; казалось, он никогда не сможет отмыться.

— Надо проверить, как там ослы, — сказал Лием вез Стериз.

Он выскочил из дома и обежал вокруг догорающих жиролетов, рванул закрытую от песчаных крыс дверь… Раздался взрыв, полыхнул огонь: Милиционер упал.

Рэднал и Голобол бросились к нему. Одного взгляда было достаточно. С такими ранами Лием больше никогда не поднимется.

Гид осторожно вошел в хлев и сразу почувствовал неладное, но лишь сердцебиение позже осознал — тишина! Ослы не переминаются с ноги на ногу в своих стойлах, не жуют солому и вообще не подают никаких признаков жизни.

Он заглянул в ближайшее к выбитой двери стойло. Осел лежал, и его бок не вздымался и не опускался. Рэднал заглянул в следующее стойло, потом в следующее… Все животные были мертвы — кроме трех, которых вообще не оказалось на месте. Один для Эвилии, подумал гид, второй для Лофосы и третий для их припасов.