— Посмотрите… — тихо произнес он.
Импак вез Потос заглянул ему через плечо и побледнел.
— Птичка-коприт… — бормотал Хоркен, на коленях ощупывая каждый камушек вокруг молочая. Буквально через сотню сердцебиений он криком подозвал к себе остальных. На месте откинутого в сторону куска песчаника из трещины в земле выходили два маленьких тускло-коричневых проводка.
— Птнчка-коприт, — повторил Хоркен. — Жиролеты и люди непременно опоздали бы. Но коприт вознамерился завлечь на свою территорию самок, а тут сгодится все яркое…
Рэднал взял в руки радиофон.
— Мы нашли таймер. И провода, которые, очевидно, ведут к звездной бомбе. Птичка-коприт вырвала детонатор, которым крепалганцы соединили таймер с бомбой.
— Птичка-коприт… — Теперь это произнес Туранд вез Нитал. Судя по всему, он был ошеломлен не меньше остальных, но быстро сумел взять себя в руки. — Что ж, превосходные новости. Я немедленно отправляю к вам команду саперов. Все, конец связи.
Пеггол вез Менк осмотрел таймер; его взгляд не отрывался от зеленой стрелочки, рассекавшей пополам знак нуля.
— Как, по-вашему, глубоко ли установлена бомба?
— Я, конечно, не знаток геологии, но чтобы вызвать разрушение горных пород, ее, вероятно, нужно зарыть довольно глубоко, — ответил Рэднал. — Если Туранд вез Нитал считает, что саперы успеют извлечь бомбу до наступления темноты, боюсь, его ждет сюрприз.
— Как крепалганцы ухитрились установить здесь бомбу? — спросил Импак вез Потос. — Ведь ваши сотрудники…
— Котлован-Парк обладает обширной территорией, — заметил Рэднал.
— Я знаю. Кому, как не мне, знать — я столько прошагал по нему, — со вздохом произнес Импак.
— И все же…
— Люди редко заходят в эту часть. Я, например, никогда не водил сюда группы. Конечно, крепалганцы рисковали, однако не слишком сильно.
— Нужно позаботиться о том, чтобы исключить возможность повторения подобной угрозы, — сказал Пеггол вез Менк. — Может быть, следует расширить милицию Парка или расположить здесь армейскую базу, или открыть подразделение Глаз-и-Ушей — не знаю, надо решить, какие меры обеспечат большую безопасность. Но что-то сделать необходимо.
— Также надо учитывать, какие меры меньше повредят Котлован-Парку, — заметил биолог.
— Согласен, хотя этот фактор далеко не самый важный, — ответил Пеггол. — Подумайте, Рэднал вез: если Барьерные горы падут и Западный океан затопит Низину, это сильно повредит Котлован-Парку?
Рэднал открыл было рот, чтобы запротестовать. Задача сохранения Парка в первозданном виде всегда была для него жизненно важной. Человек своей деятельностью безобразно изувечил Низину; территория заповедника служила единственным напоминанием о том, какой она была. Но последние дни он провел, мучаясь опасениями, что в следующее сердцебиение утонет, а уж сегодня-то вовсе в этом не сомневался. И если бы он утонул, его родная страна Утонула бы вместе с ним. По сравнению с этим расквартированные в Парке солдаты казались сущим пустяком.
Биолог не произнес ни слова.
Рэднал давно не был в Тартешеме, хотя столица располагалась совсем недалеко от Котлован-Парка. И уж тем более ему не приходилось ехать через город в открытом автомобиле, когда людские толпы, шумно ликуя, выстраивались вдоль дороги. Наверное, это должно было доставлять удовольствие; Пеггол вез Менк, сидевший рядом с ним, явно получал удовольствие: он улыбался и махал рукой, словно только что стал верховным жрецом. А Рэднал, проведя столько времени на необъятных просторах Низины, в одиночестве или с маленькими туристскими группами, скорее пугался огромных людских масс, чем радовался восторженной встрече. Он нервно поглядывал на высокие здания, нависавшие с обеих сторон центральной улицы, и чувствовал себя проходящим по мрачному каньону, а не по рукотворным аллеям столицы.
— Рэднал! Рэднал! — скандировала толпа, как будто все знали его достаточно близко, чтобы обращаться по имени. У толпы был и еще один клич: — Коприт! Коприт!
Этот последний клич помог Рэдналу успокоиться. Увидев его улыбку, Пеггол сказал:
— Можно подумать, что здесь собралась выездная сессия общества орнитологии.
— Да, — отозвался Рэднал. — Может, и плохо, что на церемонии нет того самого коприта.
Пеггол взметнул вверх бровь.
— Вы же сами убедили наших доблестных солдат оставить его в покое.
— И правильно сделал, — ответил Рэднал.
Поместить птицу, укравшую детонаторные провода, в клетку показалось ему верхом несправедливости. Котлован-Парк для того и существовал, чтобы дать всем тварям возможность жить свободно и как можно меньше общаться с человеком. Благодаря птичке-коприту это оставалось возможным и далее, и нельзя в награду сажать его в клетку.
Машина выехала на площадь перед дворцом Наследственного Тирана и остановилась у величественного здания, где жил Бортав вез Памдал. На лужайке перед домом воздвигли трибуну. Складные стулья, обращенные к ней, заполнили высшие сановники Тартеша и других государств.
Крепалганцсв на этих стульях не было. Наследственный Тиран выслал представителя Крепалганского Единства, депортировал из Тартеша всех крепалганских граждан и закрыл границу. Ничего более он пока не предпринимал. Рэднал кипел от возмущения и в то же время одобрял подобную осторожность. В век звездных бомб приходилось быть предельно осмотрительным.
Служитель в роскошных одеяниях подошел к машине и низко поклонился.
— Я церемониймейстер. Не изволите ли пройти со мной, свободные?
Рэднал и Пеггол изволили. Церемониймейстер провел их к трибуне, усадил на почетные места на возвышении и поспешил назад, чтобы встретить остальных членов группы следопытов, чьи автомобили выстроились за тем, в котором ехали гид и Глаз-и-Ухо.
Глядя на важных сановников, с нескрываемым любопытством рассматривающих его с головы до ног, Рэднал снова занервничал. Разве ему место в высшем обществе?.. Потом он заметил во втором ряду, прямо в середине, Тогло вез Памдал, которая широко улыбнулась и помахала рукой. Чувство, что неподалеку находится его знакомая, помогло ему обрести душевное равновесие и спокойно дожидаться следующей части церемонии.
Оркестр заиграл национальный гимн Тартеша. Затем на возвышение поднялся церемониймейстер и объявил:
— Свободные… Наследственный Тиран!
Лицо Бортава вез Памдала смотрело с серебра, улыбалось прохожим с общественных зданий и часто появлялось на экране. Тем не менее Рэднал никогда не думал, что воочию увидит Наследственного Тирана. Во плоти Бортав выглядел заметно старше, чем на своих изображениях, а также не таким уж мудрым и непреклонным — словом, больше походил на человека, чем на полубога.
А вот сочный баритон оказался его собственным. Он говорил без бумажки четверть десятины, восхваляя Тартеш, бичуя тех, кто тайно лелеял зло и вынашивал дурные замыслы, и заверял сограждан в том, что опасность не повторится. Рэднал, который больше интересовался жирной песчаной крысой, чем политикой, вскоре перестал вслушиваться… И едва не пропустил свое собственное имя!
Он вскочил как ужаленный и, сам себе не веря, будто во сне, взошел на трибуну. Бортав дружеским жестом положил руку ему на плечо. От Наследственного Тирана слегка пахло духами.
— Свободные! Представляю вам Рэднала вез Кробира, чей острый глаз заметил смертельные провода, тем самым доказавшего, что боги не оставили Тартеш. За выдающиеся успехи в деле сохранения не только Котлован-Парка, не только Низины, но и всей нашей Родины я награждаю Рэднала вез Кробира пятью тысячами единиц серебра и объявляю, что отныне и впредь он и все его потомки являются титулованными аристократами!.. Свободный вез Кробир!
Сановники зааплодировали. Бортав вез Памдал кивком указал Рэдналу на микрофон.
Необходимость произнести публичную речь перед лицом Наследственного Тирана и высшей знати государства напугало биолога гораздо больше, чем все пережитое в Низине. Оставалось только перед самим собой делать вид, что он выступает с заключительными словами научного доклада: