Она зажгла длинную и тонкую коричневую сигарету. Она курит, не переставая, о чем свидетельствует и ее низкий мужской голос.

— А что вы скажете о достопочтенном — о Баде?

— О, с ним все в порядке. Он, конечно, не пропускает ни одной юбки, но он абсолютно безопасен. Я не слышала, чтобы его ухаживания имели продолжение. Он время от времени приглашает Пегги на ленч — наверное, он особенно выделяет тех женщин, которые попышнее.

— Но он очень неприятно себя держит.

— Только не в суде, — возразила она, и это было правдой. В своей мантии он выглядел как истинный судья.

— Странность часто перестает быть странностью, если весь город осведомлен о ней. У нас есть свои отшельники, горькие пьяницы, кровосмесительные семьи и…

— Кровосмесительные семьи? — перебила я.

— Я вам рассказывала — Дрисколлы многие годы, поколение за поколением заключают браки среди близких родственников. Хотя нет, я не совсем точна — я не уверена, что они оформляют свои отношения официально. Там много детей, но неизвестно, кто чей. Элвин и Полли Дрисколл — натуральные брат и сестра.

— Боже, я полагала, что они хотя бы троюродные…

— Там всего хватает — и тетушки с племянниками, и дядюшки с племянницами, братья и сестры, отцы, отчимы и прочее.

— Неужели закон ничего не может с этим поделать?

Роберта рассмеялась:

— Столь похвальные принципы общественной жизни вы привезли из Лос-Анджелеса. Конечно, закон вмешивался. Их разлучали, делали им внушения, а однажды кто-то из них даже провел некоторое время в тюрьме. Но ничего изменить не удалось. Единственное, что можно реально поставить им на вид — это их умственную деградацию от поколения к поколению. Хотя вы, конечно, можете гоняться за ними и следить, чтобы они не совокуплялись друг с другом.

Роберта рассмеялась моему недоумению и ее смех больше походил на кашель.

— Но вы обязательно должны побывать там, где они живут, — продолжала она, хихикая. — В этом незабываемом оазисе возле помойки, украшенном автомобильными останками и прочим ломом.

— Чем они зарабатывают на жизнь?

— Сдельщиной — они присоединяются к ремонтным бригадам или к сезонным подработкам, продают все подряд, возможно, и подворовывают. Местное население они не беспокоят, потому что Бодж не терпит ни малейших нарушений и беспорядков. Он мог бы сделаться шерифом округа, но его дом — Коульмен. Они получают велфер, но прекрасно знают, что Бодж в любой момент может лишить их пособия.

— Миленький городок, — заметила я. Ее рассказ показал мне, что где-то неподалеку обитает кучка дегенератов, ведущая чисто животный образ жизни. По опыту я знала, что и в Лос-Анджелесе такое явление может возникнуть в любом слое общества. Но отношение к этому не могло быть таким спокойным — мы с отвращением рассказывали бы об этом. А Роберту, казалось, это совсем не смущало.

— Да, город очень мил, — отвечала она, но не стала нахваливать его достоинства. Кое-что я и сама о них знала — о футбольной команде, о двух летчиках, чьи внушительные дома высились на гребне холма, о писателе, живущем здесь по полгода. Знала о чистом воздухе и красоте, для описания которой у меня просто не хватает слов.

— Бодж сообщил мне кое-что еще. Несколько охотников обнаружили разложившийся труп в ущелье неподалеку от Каннон-сити.

— Где это?

— К югу отсюда. По шоссе нужно ехать к западу от Пуэбло. Он подозревает, что это одна местная жительница, пропавшая без вести четыре года назад. Предположительно, эта женщина оставила мужа и двоих детей, чтобы искать приключение со своим старым дружком, которого, правда, потом видели в Денвере… Но это долгая история, основанная на сплетнях. Главное, что она исчезла, а по телетайпу передали описание, которому она вполне соответствует. Сама я ее не знала.

— Что послужило причиной смерти?

— Не знаю, — ответила Роберта. — Несмотря на такую достопримечательность, как Дрисколлы, у нас двадцать лет не было ни одного порядочного преступления. Все больше мелочи. Но этот труп кажется мне зловещим предзнаменованием. — Она бросила окурок на тротуар и затерла его квадратным носком ботинка. — Здесь много неосвещенных дорог. Проверьте, чтобы ваша машина была в порядке… Завтра я отправляюсь в Колорадо-Спрингс на встречу с клиентом. Почему бы вам не проехаться вместе со мной?

— Охотно, — сказала я. Ничего особенного меня в Коульмене не держало. — Кто будет править?

— Наверное, вы не разрешите мне курить в вашей машине?

— Значит, поедем на вашей.

Женщину звали Кэтрин Салливэн Портер, и к моменту смерти ей исполнилось двадцать девять лет. Когда она исчезла, ее детям было соответственно семь лет и четыре года. Ее муж, школьный учитель Боб Портер, сообщил Боджу об исчезновении жены и о том, что она не объявилась ни у одного из своих родственников. Он же сказал, что единственный человек, с кем она могла уехать, ее старый дружок из Денвера.

Боб встретился с Кэти в Денвере, женился на ней и привез ее в Коульмен, где работал учителем и баскетбольным тренером, а она стала домашней хозяйкой. У них бывали только короткие супружеские размолвки, но накануне своего исчезновения она призналась своей ближайшей подруге, что ее семейной жизни недостает романтики и возбуждения. Боб Портер ничего не подозревал, потому что с тех пор, как они поженились, Кэти жаловалась на это каждую весну.

Ее задушили — подъязычная кость была раздроблена — а руки были связаны за спиной и на голову был надет мешок. Коронер сказал, что больше не удалось установить никаких подробностей — из-за того, что за четыре года тело почти полностью разложилось.

Боджа заинтересовало, что ее одежда оказалась нетронутой и оба ее кольца были на месте, а в волосах сохранились заколки. Она была похоронена, а не просто брошена на дороге. Охотники нашли ее размытую ручьями могилу. Ничто не указывало на борьбу. Похоже, все было обдумано заранее. Обычной причиной подобных преступлений бывают надежды на получение страховки или месть. Но ни то, ни другое не вяжется с образом жизни Кэти Портер. Ее брак был вполне благополучным, хотя и ординарным, страховой полис — весьма скромным и ничего особенного по нему нельзя было бы получить. И ее любили все, кто ее знал, хотя знакомых было немного. Она отличалась ровным нравом, была хозяйственной и застенчивой.

Я с интересом выслушала все, что Бодж пришел рассказать Роберте об этом деле. Он очень серьезно отнесся к исчезновению Кэти, считая, что оно только одно из событий в скрытой пока цепи.

— С кем она дружила? — спросила я.

— По соседству с домом ее знали все. Ее ближайшая подруга жила в соседнем квартале, и они водили детей в один детский сад. Она сомневалась, что у Кэти есть кто-то на стороне, но до ее исчезновения вслух этого не высказывала. Мы без труда установили, что тот парень, которого ее муж знал в Денвере, ни при чем. Боб встретился с ним и понял, что он ничего не знает, а потом с ним поговорили и мы. Он ничего не слышал о ней с тех пор, как они расстались, и у него было железное алиби на то время, когда Кэти исчезла из дома. Никакие телефонные звонки не предшествовали этому событию, и она как будто не планировала ничего, что могло бы пролить хоть малейший свет. Кто бы ни похитил ее, он не оставил никаких следов своего посещения.

— И что же муж?

— Боб был просто убит. Он ничего не подозревал, не помнил сколько-нибудь серьезных размолвок и споров в последнее время. Ее подруге, Ли, он потом говорил, что кроме мелких жалоб нечего и упоминать. Всякую связь с ее прежним дружком Боб решительно отвергал. Ли предполагала какую-нибудь интрижку, потому что недели за две до события Кэти как-то остановилась и долго говорила по телефону с какой-то женщиной и, кажется, это происходило не один раз. И она иногда жаловалась на то, что Боб недостаточно внимателен к ней — видимо, ей хотелось большего или ей было, с чем сравнивать…

Боб потратил на поиски не меньше сил, чем мы. Он с самого начала полагал, что с ним нехорошо пошутили. Ведь она отвела сына в детский сад, а через три часа, когда нужно было забирать его, не явилась. Боб же был на работе.