В первые часы войны действия войск 4-й армии, большая часть которых была застигнута врасплох внезапным нападением противника, характеризовались стремлением выполнить задачи, определенные им планом прикрытия. Штаб армии до 5 часов, как указывалось выше, принимал меры по доведению до войск указаний командования округа и боевого приказа армии по приведению всех частей и соединений армии в боевую готовность.

6-я и 42-я стрелковые дивизии под ударами врага делали попытки собраться в районах сбора по тревоге, с тем чтобы из этих районов выступить для занятия своих оборонительных полос. О размерах потерь, понесенных в первые часы, никто еще не имел полного представления.

75-я стрелковая дивизия начала развертывание для обороны своей полосы южнее Бреста. 113-я и 49-я стрелковые дивизии выступили из районов Семятиче, Высокое, Черемхи, Нужец на северо-запад для занятия рубежа от Нура до Дрогичина, где, как думали штаб армии и командиры дивизий, они будут объединены управлением 2-го стрелкового корпуса 13-й армии. 14-й механизированный корпус приступил к сосредоточению по плану прикрытия в районе Жабинки. К 9 часам 22-я танковая дивизия подходила передовыми частями к Жабинке. О потерях в ее частях данных не имели ни командир корпуса, ни командование армии. В районе Жабинки осколком снаряда был ранен начальник штаба дивизии подполковник А. С. Кислицын. 30-я танковая дивизия после тревоги к 6 часам возвратилась танковыми полками из районов ночевки после полковых сборов в Пружаны и готовилась в 7 часов выступить из Пружан в Жабинку. При этом в район сбора направлялись танковые экипажи и тот личный состав, который можно было поднять на имевшемся в дивизии автотранспорте. 205-ю моторизованную дивизию командование решило в район Жабинки не выводить, так как на имевшемся автотранспорте можно было перевезти лишь незначительную часть личного состава дивизии.

Никаких новых указаний о порядке использования войск во изменение задач, определенных планом прикрытия, ни командиры корпусов, ни командиры дивизий в первые часы войны не давали. Это обуславливалось тем, что ни для кого из них обстановка не была ясной. Во-первых, командиры и штабы не имели никаких данных о количестве сил и действиях противника на различных участках фронта. Каждый видел только то, что делалось перед ним. Информации ни сверху, ни от соседей не поступало. Во-вторых, командиры корпусов и дивизий, не имея постоянной связи с частями, не знали в первые часы войны истинных потерь и предполагали, что в районы сбора по тревоге части выйдут достаточно боеспособными, а противник не рискнет вторгнуться большими силами и направит на нашу территорию лишь отдельные части.

Около 6 часов в штаб армии поступило первое письменное донесение от командира 28-го стрелкового корпуса генерал-майора В. С. Попова.

Из донесения штабу армии стало известно, что командный пункт корпуса в 5 часов 45 минут находился в роще в 2 км юго-восточнее Жабинки. Действительной обстановки командир и штаб корпуса не знали. Они доносили, что авиация противника вывела из строя на аэродроме южнее Высокого семь самолетов корпусного авиаотряда (тогда как в реальности там были сожжены и все самолеты штурмового авиационного полка). О потерях личного состава в дивизиях ничего не говорилось, следовательно, о них в штабе корпуса сведений не имелось. По-видимому, командир корпуса считал, что ничего серьезного еще не произошло, так как он приказал командиру 6-й стрелковой дивизии «коротким контрударом выбить противника из Бреста»[13].

Постановка задачи на контрудар только 6-й стрелковой дивизии свидетельствовала о стремлении командира корпуса действовать по плану прикрытия, так как 42-я стрелковая дивизия после сбора должна была выдвигаться в район Семятиче.

Для прикрытия и поддержки действий 6-й дивизии в районе Бреста и с целью разведки с аэродрома Именин вылетал уже сильно ослабленный 123-й истребительный авиационный полк во главе с его командиром майором Б. Н. Суриным. Во время вылетов авиация наступления наших войск под Брестом не обнаружила. Она наблюдала только переправу немецких войск на широком фронте через реку Западный Буг. В воздушных боях остатки авиационного полка понесли очередные потери. В этих боях проявил самоотверженность и героизм командир 123-го истребительного авиационного полка. Майор Б. Н. Сурин лично принял участие в четырех воздушных боях, сбил три самолета противника, но в последнем неравном бою погиб.

Только в 6 часов командование армии получило из округа приказание: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действий приказываю: поднять войска и действовать по-боевому. Павлов, Фоминых, Климовских»[14]. Но войска армии уже с 4 часов вели тяжелые бои. Это приказание свидетельствовало лишь о незнании командованием округа того, что делалось на границе в первые часы войны, в течение которых над окружным руководством продолжало довлеть указание из центра: «Не поддаваться на провокацию». Этим можно объяснить и то, что первые сообщения о боях на границе были восприняты в округе как вооруженная провокация со стороны немцев. И лишь через 1,5 часа там убедились, что началась война.

Командование армии фактически также никаких самостоятельных решений, кроме приведения войск в боевую готовность, в первые два часа войны не приняло. А убедившись, что война началась, оно пыталось провести в жизнь решения, принятые до войны по плану организации района прикрытия, которые никак не соответствовали складывавшейся обстановке.

Сбор войск в районах, предусмотренных планом прикрытия, для последующего выдвижения их в назначенные полосы обороны в создавшейся обстановке стал невозможен. Попытки войск выйти в свои районы сбора из-за больших переходов, во время которых они несли большие потери, были неудачными, и поэтому организовать оборону и оказать сопротивление на линии создаваемого укрепленного района оказалось невозможным.

В период с 6 до 7 часов немецкая авиация своими ударами разрушила военный городок в Кобрине, и штаб 4-й армии к 10 часам перешел в Вуховичи и начал организовывать управление войсками с запасного командного пункта.

Наладить управление и материально-техническое обеспечение войск, а также оказать им реальную помощь в авиационном и зенитно-артиллерийском обеспечении боевой деятельности, в короткий срок штаб армии не имел возможности. Для установления непрерывно действующей связи с дивизиями не было средств. Связь приходилось осуществлять лишь подвижными средствами через офицеров связи. Получаемые данные о действиях войск и отдаваемые распоряжения быстро старели ввиду резких изменений обстановки. Для развертывания работы тыловых частей и учреждений не было ни людей, ни транспортных средств, ни ясного понимания того, как же организовать снабжение войск в создавшихся условиях. Зенитные артиллерийские части и подразделения армии, находившиеся накануне войны в Крупках, естественно, прибыть еще не могли. Организовать воздушную разведку, прикрытие войск истребительной авиацией и бомбардировочные удары по врагу армия также не имела возможности. Истребительные полки потеряли почти все самолеты и не могли выполнять боевых задач, а около 10.00, то есть в этот же день, последующими ударами немецкая авиация разгромила и бомбардировочный полк 10-й смешанной авиадивизии на аэродроме в Пинске, уничтожив почти все самолеты, в том числе и новые бомбардировщики Пе-2, которые не были даже заправлены горючим. В бомбардировочном авиационном полку осталось только 10 самолетов СБ. во второй половине дня 22 июня на Пинский аэродром перебазировалось около эскадрильи истребителей (из 33-го и 123-го авиационных полков). Командир 10-й смешанной авиационной дивизии, не имевший к тому времени технической связи с Пинском, убыл со своим штабом в Пинск. В дальнейшем штаб армии со штабом авиационной дивизии связи не имел. Остатки этой дивизии совместных действий с войсками армии больше не вели.