«Опять… Город и так уже превращен в ад, кругом сплошные развалины, а они все бомбят и бомбят… Варвары!»

Проплутав с полчаса по лесным просекам и наново пробитым дорогам, нашли наконец землянку командира корпуса. Часовой у входа, увидев генеральские звезды в петлицах кителя командира Сотой, молча посторонился, как в мирное время, отдавая винтовкой честь «по-ефрейторски».

В землянке — она выглядела довольно просторно — было по-вечернему прохладно. На столе вразброс лежали топографические карты, несколько карандашей, коробка папирос, планшетка. Генерал-майор Ермаков сидел в торце стола и, услышав на ступеньках шаги, устало поднял голову.

— Товарищ генерал, — остановившись у порога, начал было докладывать командир Сотой, но Ермаков остановил его движением руки:

— Без формальностей, Иван Никитич. Проходите, садитесь.

Командир корпуса выглядел измотанным и издерганным, не таким лощеным, каким он старался выглядеть всегда, и даже его прическа — прямой пробор «под Шапошникова» — была сегодня не такой идеальной.

— Как настроение? — продолжил Ермаков. — Отмобилизовали нашу Сотую?

До Руссиянова дивизией командовал он, Аркадий Николаевич Ермаков, был с ней на Карельском перешейке и в Бессарабии и до сих пор считал ее «своей», родной.

— Отмобилизовал, а какой толк? Артиллерийские полки, как вам известно, пришлось отдать, некоторые спецподразделения — тоже, стрелковые полки раздроблены и разбросаны вокруг Минска… Неужели для дивизии, имеющей боевой опыт, не нашли занятия получше? Люди рвутся в бой, и если перегорят — будет худо.

— Нашли, Иван Никитич, нашли, — сказал Ермаков. — Наконец-то нашли. Доставайте вашу карту. Приказ такой: нашей Сотой, к пяти ноль-ноль двадцать шестого июня надлежит занять оборону по линии Ворново — Вандолино — Боровцы — Паперня — Ошмянцы… Считайте это пока устным, но вполне официальным приказом. Бумагу, разумеется, получите. Чуть позже.

— Занимать оборону без артиллерии?

— Ваши два полка Юшкевич вернет. Можете посылать за ними своего человека. А пока вас поддержит 151-й корпусной артполк. Полк в Здановичах, приказ ему отдан. Придет к вам с боеприпасами и имуществом — со всем, что сможет взять на своем транспорте. Справа у вас будет один полк 161-й стрелковой дивизии, слева прикрывайтесь, как сумеете, помочь ничем не могу, но полагаю, что в этот район отойдут какие-то наши части — подчините их себе. А что касается обстановки… — Ермаков порылся в бумагах, лежавших на столе, — то вот, взгляните. — Он протянул генералу Руссиянову несколько фотографий: — Данные нашей авиаразведки, трехчасовой давности… Это шоссе в пятидесяти километрах северо-западнее Молодечно. Колонны немецких танков. А между ними и нами, считайте, никого нет… Так что давайте, Иван Никитич, собирайте дивизию — и жесткая противотанковая оборона. Зарывайтесь в землю — и ни шагу назад!..

У себя на КП, спускаясь в свою землянку, генерал Руссиянов на ходу приказал встретившему его дежурному по штабу:

— Полковника Груздева с картой — ко мне. На двадцать два ноль-ноль собрать командиров полков и спецподразделений.

Полковник Груздев явился через несколько минут, расстелил на столе карту Минска и его окрестностей. Каждое место, отмеченное на ней, каждый овражек, каждая дорожка и тропка, каждый лесной массив были давно и хорошо знакомы и командиру дивизии, и ее начальнику штаба: не один раз выходили сюда на тактические учения батальоны и полки, не один раз разворачивались здесь учебные сражения, не один раз именно на этих рубежах, готовясь к настоящим боям, поднимались и шли в атаку бойцы и командиры Сотой. Теперь все, чему они научились в мирные дни, суровой и требовательной проверке подвергнет настоящий бой — бой, не прощающий никаких ошибок…

Часа через полтора начали прибывать командиры частей и спецподразделений. Первым приехал командир 85-го стрелкового полка — головного полка дивизии — подполковник М. В. Якимович, как всегда, подтянутый и даже в эти трудные дни по-своему элегантный. Следом за ним доложил о прибытии командир 331-го полковник И. В. Бушуев — несколько полноватый, веселый и добродушный с виду, потом появился полковник Н. А. Шварев — командир 355-го стрелкового полка, ветеран армии и партии, коммунист ленинского призыва, старый красногвардеец — суровый, с бронзовым от раннего загара лицом. Вместе с ними приехали их заместители по политчасти Ф. В. Зыков, С. И. Голод, Г. А. Гутник. Спустились в землянку командир разведбата майор С. Н. Бартош, дивизионный инженер Н. И. Илларионов, другие командиры штаба. Старший батальонный комиссар К. И. Филяшкин прибыл последним: предупрежденный дежурным, он даже не заходил к себе — прямо с машины (ездил по частям) пошел к командиру дивизии.

Генерал поднялся над столом, оперся о его край руками. Свет лампы озарял его лицо снизу, и оно казалось более суровым, чем всегда, — словно было высеченным из гранита.

— Получен приказ командира корпуса занять оборону в районе севернее Минска. Участки обороны каждой части дивизии и их задачи указаны в подписанном мною боевом приказе, который вы своевременно получите. Выдвижение в район обороны начать не позже двух ноль-ноль. Это — первое.

Второе: командиру разведбата майору Бартошу и начальнику разведки капитану Яшенко провести разведку в направлении предстоящих действий дивизии, а именно — в направлении Острошицкий Городок, Масловичи.

Третье: исполняющему обязанности начальника артиллерии дивизии капитану Свешникову немедленно, я повторяю: немедленно, не дожидаясь конца нашего совещания, отбыть в штаб 44-го стрелкового корпуса и на основании полученного нами боевого приказа вернуть в дивизию наши артиллерийские полки.

Задача политсостава дивизии, коммунистов и комсомольцев, — продолжал генерал, кивком разрешив капитану Свешникову покинуть совещание, — состоит сейчас в том, чтобы довести боевой приказ до каждого бойца, сержанта и среднего командира, а в бою показать пример беспрекословного и точного его выполнения. Хочу подчеркнуть, что задача перед дивизией поставлена трудная — не допустить врага к Минску. Мы, командиры, коммунисты, должны помочь личному составу поверить в свои силы, в свое оружие. Мы обязаны остановить фашистов на отведенном дивизии рубеже, а если будет возможность — погнать его прочь с нашей священной земли! Как ваш старший командир-единоначальник, властью, вверенной мне государством и партией большевиков, требую ото всех беспрекословного выполнения присяги и воинского долга перед Родиной.

Мрачное настроение все эти дни не покидало командира 85-го стрелкового полка Михаила Якимовича. Оно не было следствием того, что так круто повернулось течение жизни и мир стал войной — этого в глубине души с болью ждал каждый, мало-мальски разбирающийся в политической и военной обстановке человек: столкновение между гитлеровской шайкой и Страной Советов должно было рано или поздно произойти, иначе фашизм не был бы фашизмом, авангардом самых черных, самых реакционных сил мирового империализма. Якимовича удручало другое: неподготовленность к отражению неминуемой агрессии по многим чисто военно-оперативным линиям, необдуманность (мягко выражаясь) некоторых приказов и распоряжений. Командира дивизии он ни в чем не винил — не генерал Руссиянов приказал разбросать ее полки вокруг Минска, поручив им нести чисто комендантскую службу, не он добровольно направил некоторые спецподразделения на хозяйственные и инженерные работы, не он, наконец, послал артиллерийские полки Сотой в оперативное подчинение 44-го стрелкового корпуса, фактически обезоружив дивизию. А ведь с северо-запада, с молодечненского направления, рвутся к Минску немецкие танки — их колонны хорошо видны на фотоснимках, сделанных нашей воздушной разведкой, — только что фотографии показывал на совещании командир дивизии. Фашистскую бронированную армаду надо встречать, надо встать против нее стеной. Но чем встречать, из чего сделать эту неприступную стену? В полку всего несколько противотанковых орудий — и это все. Встречать связками гранат? Или… или бутылками с бензином? А что? Опыт Испании и боёв на Карельском перешейке показал, что при отсутствии артиллерии (и даже, как говорится, в ее присутствии) можно обратиться и к этому поистине «народному средству»… Говорят, в Испании от них хорошо горели танки мятежников, а среди скал на линии Маннергейма — даже казавшиеся неприступными железобетонные доты.