«Тебя ждут дома», — напомнил Динке рекламный щит с подрагивающей лампочкой.

Она сделал вид, что это ее не касается, подбежала сзади к Нике и закрыла ей глаза оранжевыми варежками.

— Ты с нами? — деловито спросила подруга, не поворачиваясь.

— Конечно, — Динка разочарованно убрала руки. — А куда?

— Сначала в кафе, потом — к Женьке. У него родители в Красноярске. Так что трехкомнатный «флет» в нашем распоряжении!

— Круто! А Боня?

— Тоже идет!

Боня — Боря Бондарев — веселый парень со щенячьим взглядом, который заставлял Динкино сердце совершать акробатические этюды в груди. У Боньки сухие руки и курносый нос, красивый подбородок и всегда чистые уши. Последний факт играл в системе Динкиных предпочтений едва ли не определяющую роль. Все потому, что в тринадцать лет она получила психологическую травму — поцеловалась, сидя на плакучей иве, с соседом по даче, а через пять минут, когда уже собралась слезть с дерева, случайно заметила ярко-желтую пленку в раковине его уха. Потом все лето пряталась на чердаке и просила бабушку сказать неопрятному жениху, что объект его воздыханий уехал в город. Теперь каждый симпатичный парень, попавший в поле зрения, прежде чем быть допущенным в ближний круг, проходил «проверку ушами».

Боня прошел. Оставалось загадкой, прошла ли Динка его проверки. Ходили слухи, что у Бондарева есть девушка, но в молодежном театре, где сейчас репетировали новаторский спектакль «Ромео, Джульетта и другие», ее ни разу не видели.

Миниатюрная Динка с толстой косичкой темно-каштановых волос играла Джультту, Боря — Тибальда. Жалко, конечно, что не Ромео. Эту роль отдали Женьке — хозяину пустой квартиры.

— Люди, стройтесь! В метро шагом марш! — гаркнула Ника своим «особенным» голосом.

До пятого класса она занималась в народном хоре и, если верить ее рассказам, могла, при желании, силой песни сбивать воробьев налету. Мол, прецеденты — Динка недавно выучила, что это слово нужно произносить без буквы «н» в середине — уже были. Может, поэтому Нике досталась роль синьоры Капулетти, согласно замыслу режиссера, большой поклоннице тяжелого рока.

Вся компания, состоящая из двух девчонок и трех парней: Бони, Женьки и Саида, игравшего Бенволио, направилась от «Винзавода», где только что закончилась очередная репетиция, к станции метро «Курская». Динка то и дело оглядывалась, проверяя, идет ли Боня. Он шел, и даже один раз, поймав ее взгляд, многозначительно подмигнул.

«Сегодня я узнаю, есть ли у него девушка, и насколько сильно ли она ему нужна», — подумала Динка. Но стоило ей случайно посмотреть на очередной рекламный щит, как полоски призм повернулись, и на тревожно-фиолетовом фоне появилась надпись: «21:00. Пора домой!»

— Черт!

— Ты чего? — покосилась на Динку Ника.

— Да так! — махнула она неопределенно рукой, а сама подумала: пока в посланиях нет имени, можно делать вид, что они адресованы не ей. Но уже в следующее мгновение Динка заметила отчетливую надпись на заснеженном склоне, спускавшемся к тротуару: «Дина, марш домой!».

— Дина, марш домой? — Прочитал Ника вслух. — Это тебе?

— Еще чего! — Она начала злиться.

Почему обязательно нужно лезть в ее жизнь? И что это за правило такое, приходить домой не позже десяти? В конце концов, ей уже пятнадцать, а это вам не сопливые тринадцать или ясельные одиннадцать! Вон, Ника всю ночь может гулять неизвестно где, и никто ей не указ! «Не пойду! — приняла решение Динка. — Пусть делает, что хочет!». И тут же ее взгляд споткнулся о свежее объявление, наклеенное на стену рыночного ларька поверх пестрого ковра из обрывков рекламных постеров: «Каникулы в Праге отменяются!».

Динка аж поперхнулась от возмущения. Ну, это уж совсем свинство свинское! Ведь знает же, что она дни до зимних каникул считает! И все ради этой поездки с классом…

— Слушай, Ник, ты меня, конечно, извини, но я с вами не могу! — Динка остановилась перед входом в метро, стараясь не смотреть подруге в глаза.

— Ты с ума сошла?! — зашипела та вскипающим чайником. — Как я с ними одна пойду?

В этот момент подтянулись чуть отставшие парни. Жизнерадостный Боня тут же обнял девушек за талии: Нику — по дружески, Дину — с намеком. По крайней мере, ей так показалось.

— Чего встали, девчонки? — весело поинтересовался он.

— Извините, ребят! — чуть не плача от жалости к себе, пискнула Дина, — Мне домой нужно…

Она вяло махнула рукой и побрела к эскалатору. Чего тут добавить? Волшебный вечер псу под хвост!

Вскоре ее поникших друзей скрыла волна ступеней. Динка повернулась лицом к бегущим навстречу часовым светильников и чуть ниже себя увидела влюбленную парочку. Уже не школьники — скорее всего, студенты — стояли, закрыв глаза, и глупо улыбались. Он обнимал ее, она обнимала розового зайца. Заяц тоже улыбался и обнимал большое сердце с надписью «Kiss my». В носу у Динки защипало.

«Это не честно! — пожаловалась она проплывшему мимо светодиодному столбику. — Не честно лишать человека личной жизни ради глупых правил! А если, я только что отказалась от настоящей любви? И другого шанса стать его девушкой уже не будет? Может, я вообще никого лучше него не встречу? Останусь старой девой из-за дурацкой поездки в Прагу!»

Она уже приготовилась перескочить на соседнюю, ползущую вверх, ленту эскалатора и даже потянулась за мобильником, чтобы попросить народ не разъезжаться, как ее ладонь неожиданно ощутила странный рельеф на плывущих параллельно ступеням поручнях. Динка опустила глаза и в отчаянье прочитала: «Даже не думай! Ужин на столе. Считаю до десяти. Раз!». Это была кривая надпись, торопливо процарапанная перочинным ножиком. Отличный способ окончательно испортить жизнь!

Динку окатило горячим негодованием. Она посмотрела вперед, на приближающееся дно «Курской кольцевой», и невольно зацепилась взглядом за ярко-зеленую аппликацию на рюкзаке влюбленного парня — большую цифру два.

Вот гадство! Ни о каком возвращении и речи быть не могло! Динка ускорила шаг и торпедой влетела в готовые захлопнуться двери вагона. «ТРИ способа повысить свой иммунитет» — увидела она рекламное сообщение над схемой метрополитена.

Прикусила губу, чтобы не сказать что-нибудь не приличное, и отвернулась. «ЧЕТЫРЕ дня до конца света…» — привлек ее внимание заголовок в газете, которую читал не молодой мужчина с желтоватым лицом.

«ПЯТЬ надежных причин делать долгосрочные вклады…» — выкрикнул рекламный плакат на переходе между «Краснопресненской» и «Баррикадной».

«ШЕСТЬ часов — это достаточно, что бы до меня доехать!» — несколько раз повторила, стараясь перекричать гул электрички, полная женщина на платформе.

«СЕМЬ ночей» — мелькнуло название какого-то спектакля на стекле билетной кассы возле выхода из станции метро «Улица 1905 года».

«ВОСЕМЬ видов бигудей» — сообщила отпечатанная на принтере реклама в витрине спящего киоска в подземном переходе.

«ДЕВЯТЬ» — ехидно ухмыльнулась медным номером квартирная деверь.

— Десять! — сказала высокая женщина, ставя на стол перед запыхавшейся Динкой тарелку плова с вкраплениями оранжевой моркови. — Молодец, что успела. Я только-только закончила.

— Мам, а можно в следующий раз просто позвонить на мобильник?!

— Конечно! — ответила та, и ее глаза, по-восточному подтянутые к вискам, засмеялись, — Если ты в следующий раз ПРОСТО не забудешь включить его после репетиции.

Злиться не было никакого смысла. Много раз проверено — выйдет боком. Поэтому Динка тяжело вздохнула и принялась за обжигающий плов.

— Кстати, у твоего Бони все-таки есть девушка, — невзначай, словно речь шла не о любви, а о стирке носков, сообщила мать, включая чайник. — И она о тебе ничего не знает!

Динка застыла с открытым ртом, ложка с рисом так и не добралась до него, остановив свое движение на полпути. Все-таки это ужасно, когда твоя мать — ведьма. Не бог весть, какая могущественная, зато очень опытная.