— Нам — туда! — крикнул Малейн, подозвав спутников. — Видите вон там перевал — через три дня мы должны быть там!

Радость хозяина подстегнула и без того нетерпеливого лорса.

Сменив шаг на тряскую рысь, он сбежал вниз по склону, увлекая за собой остальных.

Весь оставшийся до перевала путь отряд прошел, не останавливаясь на ночлег. Наскоро поужинав, перекладывали вещи на запасных лорсов — и мчались дальше. Натренированные животные отлично видели в темноте, и шли так мягко, что в седле можно было неплохо выспаться. Вот только к третьему дню от постоянной скачки у всех очень болели нижние части тела. Но зато и к перевалу отряд прибыл на два дня раньше расчетного срока.

Перевал оказался невысокий — около двух с половиной тысяч ярдов и шел по дну старого ущелья. Распадок был широкий, и лишь в одном месте стены сходились, так что на другую сторону можно было докинуть камень. А внизу, под прикрытьем и угрозой каменных стен шла вполне приличная тропа, по которой без труда мог пройти даже груженый караван.

В ущелье никого не оказалось. Посланный на разведку Нели вернулся через полчаса, волоча за ноги карликового горного барана. Пугливый барашек преспокойно пасся всего в тридцати ярдах над дорогой, а это значит, что в окрестностях никого нет. Да и сам Нели, не положившись на чутье уже умершего по своей оплошности барашка, тщательно осмотрел ущелье. По перевалу давно никто не проходил.

Забравшись на перевал, отряд разделился. Браян вместе с лорсами и частью поклажи спустился на другую сторону, Кивин отправился обратно, чтобы замести следы и разведать окрестности, а Малейн, вместе с Нели, принялся изучать отвесные стены ущелья, отыскивая путь наверх.

Дорога отыскалась довольно скоро. Каждый год, весной, когда на вершинах начинали таять снега, в этом месте шумел и крутил камни бурный ручей. За много лет вода проела себе дорогу в скалах, заодно сделав удобную лестницу для человека. Эдвард вместе с молодым лучником перетаскали всю поклажу наверх, отыскали небольшую пещерку, прикрывающую людей со стороны перевала. Нели тут же пробежался по всему карнизу, примечая удобные для стрельбы позиции. Вскоре вернулся Браян. Копейщик отыскал маленькую неприметную долину и оставил животных там. Восьмерым лорсам не страшен никакой зверь кроме лемута и человека — скошенные копыта бьют насмерть, а быстроты и силы лесному скакуну не занимать.

Кивин вернулся, когда уже почти стемнело. Неутомимый киллмен вернулся назад до самой речки, в том самом месте, где отряд вышел на тракт. Он не пытался замести следы, прекрасно понимая, что спрятать все отметины оставленные четырьмя всадниками невозможно. Наоборот, он специально оставлял следы — сделал несколько фальшивых привалов, специально оставив кострища. Теперь, на первый взгляд, получалось, что шел не военный отряд, а уверенный в себе караван — погонщик и восемь груженых лорсов. Ведь копыт — шестнадцать пар, а сапог — только одна. Караван без охраны дело конечно странное, но встречающееся, а главное не опасное.

Кивин рассчитывал, что лемуты, и так не слишком разбирающиеся в людях, не раскусят этой маленькой хитрости и попадутся в приготовленную ловушку. Оставалась еще одна маленькая деталь. И люди-крысы и ревуны прекрасно различали запахи. И для них каждый человек пах по-разному. Конечно, если пройдет дождь, от запахов не останется и следа, но если по-прежнему останется прекрасная погода — запах продержится еще несколько суток. Поэтому около речки, рядом с самой первой своей фальшивой стоянкой Кивин щедрой рукой рассыпал порошок сушеного трюфеля. Сам гриб не пахнет совсем. Сильный наркотик, попав в ноздри, он блокирует обонятельные луковицы, убивая на время саму способность воспринимать запахи. Крысы-следопыты, втянув трюфелеву пыль, разучатся различать запахи.

Забравшись по руслу ручья наверх, Кивин увидел уже почти готовую засаду. За день трое оставшихся киллменов натаскали и сложили около обрыва целую груду камней. Малейн раскачал несколько огромных, в человеческий рост валунов, теперь они замерли на краю, готовые вот-вот сорваться, увлекая за собой каменную лавину — достаточно навалиться на кусок жерди, подложенный под гранитный бок. Широкие плетеные щиты прикрывали места будущих засидок. Худощавый Нели не слишком полагался на камни, предпочитая привычные стрелы, изрядный запас которых был взят из седельных сумок и аккуратно разложен по колчанам. Несколько крупных валунов было подкачено к руслу ручья, прикрывая единственный вход на карниз.

Тем временем стемнело. Оставив Нели сторожить ночную дорогу, остальные собрались в пещере. Небольшое помещение полностью прикрывало людей от постороннего взгляда. А круглое отверстие под самым сводом, казалось, специально приглашало развести костер. Под отверстием даже нашлись готовый очаг и костровище, а в углу была сложена огромная груда сухих веток. Листья с них облетели и толстым слоем покрывали пол в пещере.

От засохших листьев и старого костровища пахло осенью. Ночь выдалась теплая и безветренная. В небе россыпью зажглись звезды. Малейн отыскал взглядом Луиту, поласкал ее глазами, пытаясь согреть далекую звездочку. Но романтическое настроение не шло в душу. Почему-то вспоминался тот давний разговор в келье у пера Струбы, звон тонких бронзовых пластинок. Что-то они тогда не заметили, где-то просчитались. Но что?

Обуреваемый тревожными мыслями, Малейн вышел из пещеры. Нели, скрестив ноги, сидел на сложенном вчетверо шерстяном одеяле. Удобный изгиб шершавого валуна прикрывал его от постороннего взгляда, но самому лучнику открывалась превосходная панорама — уходящий вдаль тракт, освященный слабым светом ущербной луны, блеск далекой речки и мрачные громады скал вокруг. Эдвард взвихрил Нели волосы, улыбнулся одними глазами, и, напевая неслышно гимн всех святых, побрел к дальнему краю карниза. Туда где начиналась тонкая и опасная тропа наверх, к далекой вершине.

Впереди сорвалась и с тоскливым гудением пронеслась угловатая глыба. Камень несколько раз перевернулся, с треском впечатался в гранитную скалу, брызнул во все стороны крошкой осколков. А затем, словно в дурном сне, кусок стены отлепился от скалы и, разевая в оглушительном реве багровую пасть, рухнул на Малейна. Натренированное тело сработало гораздо раньше ленивого разума. Эдвард отпрыгнул назад, изогнувшись судорогой растянутых мышц. Отступил дальше, уже начиная осознавать происходящее. Безликий каменный комок мертвенно взбугрился, надвинулся, заслоняя небо.

— Тревога! — раздался сорвавшийся на визг голос Нели.

Длинная оперенная стрела, свистнув негромко, пронеслась над головой, уткнулась в гранитный бок чудовища. Из-под наконечника брызнула тонкая струйка крови. Малейн, воспользовавшись мгновенным замешательством зверя, отбежал под прикрытие заросшего лишайником валуна. Зверь слепо огляделся. Шершавая, похожая на замшелый каменный выступ, голова тяжело повернулась на толстой, почти неразличимой шее.

— Вот так медведь… — раздался за спиной приглушенный выдох Кивина.

Зверь замер, наросты на голове, когда-то, видимо, бывшие ушами, зашевелились, улавливая малейший звук. Еще одна стрела воткнулась прямо в морду чудовищу. Громада вздрогнула, словно от укуса, сжалась, скручиваясь в шар. Нели вскинул лук, выпуская одну стрелу за другой. Шар покатился, сминая ломкие древки. Брызнули из-под зверя мелкие камушки. Валун, за которым спрятались люди, отлетел, сорванный ударом окаменевшей лапы. Тварь накатилась вплотную, раскрылась, превратившись в обезумевшего, вставшего на дыбы медведя. И тогда, не понимая, что творит, Малейн выхватил из-за пояса подаренный метатель. Палец сам отыскал упругий металл спускового крючка.

Потом, через несколько минут, каждый описывал события по-своему. Наивный Нели с горящим взором доказывал, что Малейн выхватил из-за пояса метатель и тот в руках священника ожил, заклубился по-живому и обратился в легендарный скипетр святого Августина, которым преподобный отец сжег немало тварей Нечистого. Огненный элементал, слуга господа, возник из заговоренного металла и мечом пылающим рассек грудь медведю. Молчаливый Браян ничего не придумывал. Постоял над трупом, поскребся в косматом затылке и лаконично промолвил: