Вместе с Джексом я выхожу на мрачную платформу. Стражи отдают ему его жилет и оружие и снова садятся в поезд. Соня прощается с Джексом по-военному отдав честь и говорит:

— Задай им, здоровяк! — а потом немного отходит.

Джекс кивает ей и поворачивается ко мне. Он резко проводит рукой сквозь волосы и отдает мне свои солнцезащитные очки, чтобы хранились у меня, пока его не будет.

— Ну, увидимся.

Я хватаю его за жилет.

— Береги себя. Я так боюсь, что ты не вернешься.

— Со мной ничего не случится, — говорит Джекс, только звучит это не очень убедительно. Он и сам знает, насколько опасное у него задание.

Я безотрывно смотрю на него, чтобы еще раз запечатлеть в памяти каждую деталь: жесткое, мужественное лицо, голубые глаза, тонкий шрам, который тянется через нижнюю губу. У меня нет его фото, нет ничего, что он оставляет после себя, кроме моих воспоминаний.

— Будь умницей, малышка моя! — шепчет он мне в губы, а затем целует меня. Это обычный прощальный поцелуй, но для меня он такой, словно Джекс уходит навсегда.

Он уже собирается пойти, но я удерживаю его. Мои глаза горят.

— Ты знаешь, как сильно я тебя люблю?

— Да, я знаю это. — Он прижимает меня к своему крепкому телу, последний раз целует и круто разворачивается. Ни разу не оглянувшись, он уходит.

Никакого «Я тоже тебя люблю». Потому что ему чертовски тяжело дается говорить о чувствах. Я понимаю это, и всё же хотела бы услышать эти слова. Хотя бы раз, прежде чем… Нет, он вернется!

— Поехали домой, Сэм. — Соня берет меня за руку и тянет к поезду, но я хочу смотреть на Джекса, пока его фигура не скроется за руинами. Я плачу, не сдерживаясь. Мне бы поберечь слезы, потому что, если Джекса постигнет неудача, у нас не будет свежей воды. Тогда очень скоро нам останется только воевать.

Если Джекса схватят, подвергнут пыткам или расстреляют, мы об этом не узнаем. У него нет с собой рации; нет ничего, что могло бы выдать его врагам. И у нас нет никого в Уайт-Сити, с кем мы поддерживали бы контакт.

Пожалуйста, Джекс, вернись ко мне…

Я брожу внутри пирамиды от киоска к киоску между бесчисленными людьми. Когда я прохожу мимо, они замолкают, наблюдают за мной и перешептываются. Может, они решили, что Джекс смылся или что он шпион людей из-под купола? Они могут думать всё, что хотят — я знаю лучше, и я просто хочу, чтобы он вернулся.

Все ждут, когда мэр сообщит по громкой связи, что пришла свежая питьевая вода. Часы идут… но ничего не происходит. Я всё больше волнуюсь, и Соне тоже не удается отвлечь меня. В какой-то момент она сдается и отправляется к Джулиусу. Еще несколько дней он должен находиться под наблюдением врачей в больнице.

Почему вода не течет? Джекс уже давно должен был быть у трубы. Его обнаружили Воины? Или ему пришлось затаиться, потому что под землей слишком много солдат? Он один. Один против целой армии. Эти мысли сводят меня с ума.

Внезапно ко мне подходит девушка. Ей еще нет и восемнадцати, и она уже долгое время ходит за мной хвостом.

— Могу я задать тебе вопрос? — Ее большие, карие глаза смотрят с любопытством.

Я пытаюсь улыбнуться, но у меня не получается.

— Конечно.

— Ты действительно любишь этого Воина?

Кивнув, я отвечаю:

— Люблю.

Меня окружает кольцом множество людей, они задают мне вопросы. О жизни в Уайт-Сити они давно уже меня расспросили, теперь они хотят знать, действительно ли Воин на их стороне и поможет им. Я успокаиваю их, рассказывая, какой Джекс хороший человек, и что он всегда сочувствовал слабым, даже если, может быть, не осознавал этого. Вспомнить хотя бы о Джимми, который присматривал за квартирой Джекса, или обо мне.

Незадолго до полуночи звучит сигнал, и все умолкают.

— Дорогие сограждане, — звучит со всех сторон. Мэр делает объявление. — У нас есть вода!

Через секунду полной тишины раздаются возгласы ликования. Все вокруг меня прыгают и кричат от радости. У Джекса получилось!

Меня сразу обнимают со всех сторон и поднимают в воздух. Звучит музыка. Я никогда раньше не слышала эту песню. Она называется «I’m a Believer»^[23], и жители Резура танцуют под нее. Я стираю с лица слезы радости и смеюсь от облегчения. Рядом со мной появляются Соня и Джул, и мы обнимаемся. Но когда я обращаю внимание на слова песни и понимаю, что она о любви, мне сразу снова становится тяжело на сердце. После того, как исполнитель напевает «I couldn’t leave her if I tried»^[24], я извиняюсь перед обоими и выбегаю в ночь.

На протяжении нескольких часов вода наполняет гигантские баки в подвале. Они почти полны. Уже сейчас запаса хватит на три недели, если тратить экономно. Чем в данный момент занят Джекс: сторожит трубу или за это время успел взорвать ангар? Или он как раз сейчас собирается убить Грира? От этих мыслей сводит желудок.

Где он?

Я жду на станции у пирамиды и высматриваю в темноте поезд. Сейчас на улице температура воздуха всё еще свыше двадцати градусов тепла, и находиться здесь приятно. В полдень она поднимется вдвое, и большинство жителей Резура предпочтут оставаться внутри.

Рассвет заявляет о себе оранжевой полосой на горизонте, а над моей головой по-прежнему сияют звезды. Бесчисленные бриллианты на черном бархате. В Уайт-Сити люди не видят неба, уже по одной только этой причине стоит посетить Аутленд.

Я так устала, что почти засыпаю сидя и непрестанно зеваю. Я почти соблазняюсь лечь на лавку. Становится тихо, никто не бодрствует в ожидании Джекса. Только два стража сидят на соседней лавке и храпят. Отличные надзиратели. У них не было бы шансов, если бы в город вошли Воины.

Соня хотела в знак солидарности присоединиться ко мне, но я отправила ее домой. Она так долго не видела семью, а я не против побыть наедине со своими мыслями.

Когда я внезапно вижу вдалеке яркую вспышку, я задерживаю дыхание и вскакиваю. Может, восходящее солнце отражается в стекле? Я оглядываюсь. Это не может быть солнце, потому что потребуется еще как минимум полчаса, чтобы оно поднялось над горизонтом.

Пятно света становится больше и мое сердцебиение ускоряется. Когда внезапно перрон подо мной начинает вибрировать, у меня не остается сомнений, что это едет поезд.

— Джекс! — Мою усталость как рукой снимает. Я бегу к началу платформы, а потом возвращаюсь. Где он выйдет? В самом начале! Ну где же он? И что, если это не Джекс?

От моей беготни просыпаются стражи. С пистолетами наготове они стоят рядом со мной, один из них по рации ставит в известность мэра, что приближается монорельсовый экспресс.

Наконец поезд подъезжает к станции, но я не могу разглядеть, кого скрывает густая тень.

Стражники велят мне отойти в укрытие, но я стою как парализованная. Человек движется и в конце концов, едва держась на ногах, выходит из вагона с винтовкой в руке.

Я сдерживаю крик. О боже, это он! Его лицо покрыто кровью, руки изранены, футболка под жилетом разорвана. Штаны тоже в дырах.

— Джекс!

Он улыбается мне, и его зубы сверкают.

— Привет, сладкая.

Рыдая, я бросаюсь в его объятия, и мне наплевать, что я вся перемажусь в крови.

— Ты вернулся.

Он целует меня в ухо и бормочет:

— Я же обещал тебе.

— Ты ранен. Насколько серьезно? — От страха и облечения по моему лицу текут слезы, от выброса адреналина меня бросает в пот.

«Спокойно, Сэм, — уговариваю я себя. — Сначала осмотри его».

Тяжело дыша, Джекс делает шаг назад, прижимая руку к плечу.

— Одна чертова граната сработала раньше времени, но я подорвал весь ангар. Ба-бах — вот это было шуму!

— Что у тебя там? — Я убираю его руку и вижу, что он перевязал плечо куском ткани.