— Дорогая! — Потрясенный голос Блейра достиг ее слуха сквозь гул сердца, словно заполнивший комнату. — Я люблю вас, мне ужасно недостает вас.

Так легко забыть обо всем рядом с ним, поддаться порыву чувств, жить только этим волшебным моментом. Так легко отдать губы тому, кому уже отдано сердце.

Когда долгий поцелуй кончился, Блейр слегка отодвинул ее, внимательно посмотрел в лицо.

— Дорогая, я тебе не безразличен? Скажи мне...

— Пожалуйста... пожалуйста, отпустите меня, — взмолилась она. — Блейр, это безумие. Вы не понимаете. Я не должна вас слушать — не смею.

Он сжал ее лицо ладонями. Приказал:

— Посмотри на меня. Скажи, что ты меня не любишь, что я должен уйти.

Если бы только она могла найти для этого слова...

— Сердце мое, — он снова привлек ее к себе. — Неужели только что твои губы солгали?

— Вы не понимаете. — Она сдерживала рыдания. — О, если любите меня, отпустите — ради вас самого!

— Не позволю, пока ты не скажешь, что не любишь меня!

Она должна это сказать, в отчаянии думала Джин. Но как ни старалась казаться отчужденной и сдержанной, не могла произнести те слова.

— Вы не понимаете, беспомощно сказала она. — Отпустите меня, и я попробую — сказать. Я не должна позволить вам любить меня. И когда вы узнаете почему, поймете, что я была права.

Видя боль в ее глазах, он отпустил ее. Потом посадил рядом с собой на диван и почти строго сказал:

— Ты хочешь сказать, что не свободна? У тебя кто-то есть... Ты замужем?

— Нет, нет! — возразила она. — Но... Блейр, я должна прогнать вас. Вы узнаете, что я... я не могу позволить вам... — Голос отказал ей, и глядя на ее опущенную голову, он прямо и почти грубо спросил:

— Ты хочешь сказать, что из-за чего-то, случившегося до нашей встречи, ты намерена нас обоих принести в жертву? Что я, по-твоему, за человек, чего стоит моя любовь, если я могу отказаться от нее из-за того, что ты с кем-то...

— Блейр, дело не в этом! — воскликнула она. — Я никого не любила до встречи с вами! В моей жизни никогда никого не было.

Все сказано, и теперь, когда сказанного уже не воротишь, она испытала странное облегчение.

— Моя дорогая! Как будто что-нибудь еще имеет значение... — Он хотел снова привлечь ее к себе, но она отодвинулась.

— Не нужно! Пожалейте меня — я теряю силы в ваших объятиях, я... Блейр, поверьте, ради себя самого вы должны убрать меня из своей жизни. После сегодняшнего вечера мы никогда не должны видеться.

Он перестал ее обнимать, но взял ее руки в свои.

— Это все? Нет, послушай меня. Что бы с тобой ни случилось — я не спрашиваю что и не хочу этого знать. Может быть, однажды... когда мы много лет будем женаты, если тебе будет легче от откровения, я тебя выслушаю. Но что бы это ни было, оно не имеет никакого отношения ни к тебе, ни ко мне. Сейчас начинается наша жизнь — и больше ничего не имеет значения. С прошлым покончено.

— О Блейр! — В голосе ее снова звучала боль. — Разве с прошлым можно покончить?

— Да. Только глупцы оглядываются через плечо. Это начало, Джин, наше начало.

Он встал и поднял ее. Руки его снова сомкнулись; разум говорил ей, что это безумие, что так не должно быть. Но хотя сердце шептало ей, что он прав, она заставляла себя помнить то, что ответила ему, что говорила себе много раз — ради него самого она не должна его слушать.

И однако она слушала; чувствуя его прильнувшие губы, она испытывала страстное желание хоть немного продлить это мгновение счастья, — желание такого накала, какого еще не знала. А Блейр — разве у него нет права на счастье?

Та девушка, какой она была раньше, девушка, которая незаслуженно страдала, умерла, — ее место заняла другая. Она, Джин Кемпбелл, заслужила свое место в мире и имеет право на счастье. Что она сделала, чтобы лишиться этого права? Она знает, что если прогонит Блейра, ему будет очень больно, он будет одинок, как была одинока она. И если настанет день, когда она расскажет ему свою историю — а она знает, что должна будет это сделать, — и он поймет, что они должны расстаться, у них, по крайней мере, останется воспоминание о рае.

Все эти годы из-за того, что произошло в прошлом, она уверяла себя, что не имеет права влюбляться. Какое-то время ей казалось, что она вообще ненавидит мужчин — с их алчностью, предательством и жестокостью. Но потом она начала работать с людьми, чьим идеалом была помощь страдающим, и гордилась дружбой с ними. И была уверена, что сердце ее закрыто для всего, кроме работы и детей, которых она любит.

Потом в ее жизни появился Блейр, и с первой же встречи, как бы она ни пыталась это отрицать, она поняла, что способность любить, которую она считала в себе умершей, только спала, готовая при первом же прикосновении проснуться. Но она знала, что не должна принимать его любовь.

А теперь?..

У нее есть право на мгновение счастья, право быть счастливой сегодня и забыть о завтра. И снова сердце сказало ей: «Ему нужна моя любовь. Я нужна ему». И когда его руки сомкнулись еще тесней, она поняла, что сама отчаянно нуждается в нем...

Протекли минуты, — и Блейр проговорил:

— У меня есть двенадцать дней до возвращения. Ты сделаешь то, о чем я попрошу?

Она неуверенно спросила:

— Что именно?

— Я выбрал очень осторожную и предусмотрительную женщину, — со смехом заметил он.

Она покачала головой.

— Боюсь, что нет. Я только... — но не закончила. Трудно объяснить.

Он сказал:

— Ну, прежде всего я хочу написать матроне и сообщить, что ты не вернешься на работу...

— О, но это невозможно! — воскликнула Джин. — Мне, по крайней мере, нужно найти кого-то на свое место. Не думаю, чтобы Лорна Темпл...

— Лорна — старшая сестра? — прервал он. — Боже упаси! Она способная сиделка, но в старшие не годится.

— В этом вся трудность, — согласилась Джин. — Понимаете, мне нужно время на то, чтобы выбрать.

— Конечно. Нужна будет новая старшая сестра.

— Чтобы распоряжаться в вашей палате! — напомнила она.

— Умница. Ну, хорошо. — Он рассмеялся. — Готов пойти на компромисс. Ты вернешься и будешь работать, пока матрона не подготовит все необходимое. Но я скажу ей, что не собираюсь долго ждать. Чем быстрее мы поженимся, моя милая, тем лучше.

У нее перехватило дыхание. Она знала, что должна напомнить: она не обещала выйти за него замуж, — но сказала только: