Послышались возмущенные голоса:

— А как же другие?

— Другие как строят?

Директор постарался объяснить:

— Другие сначала построят, а потом еще два года бегают, пробивают постановку на баланс в городе своего дома и задним числом разные чертежи утрясают.

— И вам так надо было делать!

— Чего теперь об этом говорить! — развел руками Капецкий Николай Иванович, соглашаясь с пайщиками. И будущие жильцы и директор понимали, что пустой получался разговор. Котел не взорвался, бить не стали. Пар возмущения ушел в свисток. Послышались миролюбивые возгласы:

— Надеемся, к следующему четвергу на стройке будет шевеление?

— Прораб с рабочими появятся?

— Копать котлован начнете?

— Вы так никогда не построите!

— Мы на вас надеемся!

Директор на все согласно кивал. Можно было потихоньку закрывать импровизированное совещание. Он доброжелательно сказал:

— Сами же видите, делаем все, что от нас зависит!

Толпа гомонила еще с полчаса, но прежнего порыва, прежней страсти уже не было. Доводы повторялись, угрозы, как таковые, исчезли, появились просительные нотки:

— Николай Иванович! Если все удачно сложится и не будет далее никаких помех, когда вы сможете построить дом?

— Ну, если все удачно сложится и у нас через месяц будут на руках все разрешения для начала нулевого цикла, дом… дом, я думаю… дом без отделки мы построим за полгода. Месяц сейчас, полгода строительства, месяца три на всякие неувязки и согласование основного периода, итого, по моим подсчетам, — он возвел глаза к небу, — месяцев через десять должен стоять готовый дом, а дальше придется сдавать его властям.

Десять месяцев народ готов был подождать. Пытка ожидания. имела зримый предел — десять месяцев. Десять месяцев — не десять лет. Никто не обратил внимания на то, что Николай Иванович просит сейчас на согласование документации еще месяц. «Завтра строительство не начнется, — подумала Елизавета, — об этом можно даже не мечтать, завтра здесь будет такая же кладбищенская тишина». Из этого посещения будущих жильцов она выяснила для себя намного больше, чем из всех предыдущих разговоров. Картина была ясна как день: на строительстве конь не валялся.

Распрощались мирно. Капецкий уважительно проводил толпу до ворот и еще несколько раз клятвенно заверил всех, что он сам заинтересован… что осталось еще чуть-чуть потерпеть… что они делают все от них зависящее… и, что самое главное, не надо на них никуда писать!

— Вы сами видите, комиссии нас замучили!

Недовольные пайщики-инвесторы стали даже оправдываться:

— Мы раз в неделю к вам приходим.

— Мы надеемся на вас!

Повесив на ворота замок, Николай Иванович вернулся обратно к себе. А главный бухгалтер Гурьевна, старушка Гапа и Лиза собрались в бухгалтерии. Стресс, полученный от общения с пайщиками, можно было снять только в личном общении. Главбух перекладывала бумаги из одной стопки в другую, Лиза тихо села у окна, и только одна Гапа нервно потирала руки и ходила из угла в угол.

— Слава богу, сегодня в первый раз спокойно обошлось! — сказала она, остановившись напротив Лизы. — Счастливая у вас, Елисавета, рука!

Старушка предпочитала произносить имя Елизавета, на старинный лад, через букву «с».

— А как обычно бывает? — спросила Лиза.

Гурьевна усмехнулась, а словоохотливая Гапа, довольная тем, что нашла внимательную слушательницу, стала доставать из сундука памяти и перетряхивать старые воспоминания:

— Видишь, сегодня никого нет, все попрятались!

— У вас еще есть работники? — удивилась Лиза.

— А ты как думала? Прораба Кузьмича, после того как ему ноги повыворачивали задом наперед, по четвергам тут с собаками не найдешь.

— Насчет ног Гапа шутит! — сказала Гурьевна, перехватив тревожно-удивленный взгляд Лизы. — Есть слишком агрессивные пайщики. А что, я их понимаю. Деньги с них собрали, а ничего не строится, да еще некоторые огрызаются.

Она недвусмысленно посмотрела на старушку-архитектора.

— Вот Кузьмичу руки и заломили, чтобы не выступал. Директор наш последний, Капецкий Николай, — уравновешенный, уважительный, людям объяснит, успокоит, без эксцессов встречи при нем заканчиваются. А до этого другой тут был, нервный: и милиция приезжала, и ОМОН — разнимали. Зато теперь в конторе спокойно! Работнички наши на всякий случай разбегаются, дела сразу у всех находятся. Хотя какие дела…

— И много еще человек работает в фирме? — полюбопытствовала Лиза.

— Кто еще работает? Сейчас расскажу. — Гапа начала загибать пальцы: — Прораб Кузьмич! Мыкола, водитель для разъездов, и уборщица Катя — она одновременно и повар у нас. Секретарша в отпуске. Менеджер вчера уволился! Вас на его место приняли. А рабочие нам пока не нужны. Так что у нас сейчас весь штат укомплектован. Вот не хватало у меня помощника, и мне, Лиза, вас дали!

— Вы забыли еще добавить! — ядовито улыбнулась Гурьевна.

— Что забыла? — встрепенулась старушка.

— Забыли добавить, что Мыкола — мой любовник!

«Или больной вопрос, или соперницу увидела во мне, или решила сама упредить», — подумала про себя Лиза.

Старушка Гапа спокойно согласилась с дополнением:

— У нас два совместителя: Катя — повар и уборщица, и Мыкола — любовник и водитель!

— А кого он обслуживает?

Лиза спросила без задней мысли, она имела в виду машину, будущие поездки, но не побочные функции водителя. Гапа понизила голос и, обиженно поджав губы, тихо прошептала:

— Он должен всех обслуживать, а обслуживает только ее одну!

Главбух Гурьевна моментально поставила завистницу на место:

— Ну, только не хватало, чтобы он еще и тебя обслуживал!

— А почему бы и нет? Деньги ему платит фирма, а не ты, дорогая. Николай Иванович, между прочим, сказал Мыколе, что он общий. В первую очередь он должен быть подо мною, а не наоборот.

Спор, похоже, был давний. Между женщинами, должно быть, пробежала голодная и брехливая собака. Неприязненные отношения видны были невооруженным взглядом.

— Ну вот еще, колхоз будем устраивать! Мыколы на всех не хватит! — засмеялась Любовь Гурьевна. — А чтобы он был под вами — это извращение. Разве только иногда и между прочим!

Разговаривали они на двух разных языках. Старушка рассвирепела и попыталась взять реванш, не сознавая того, что разговор проходит в двух разных плоскостях. Она вспыхнула как порох и понесла сущий вздор:

— Минуточку! Минуточку! А кто тебе нашел его? Кто его привел? Я думаю, надо раз и навсегда в этом деле поставить точку. Мыколу нам дали для совместного использования, а ты делиться не хочешь?

Лизу разбирал смех. Где этот Мыкола? Хоть посмотреть бы на него одним глазом, из-за чего весь этот сыр-бор? Во дворе она видела только одну новую иномарку, «Тойоту». Неужели этот автомобиль им дан для служебных поездок? Неплохо живут дамы! Из-за него можно и поспорить! А на чем же тогда ездит директор? Сомнение захотелось разрешить.

— Это чья машина? — Лиза показала рукой за окно на иномарку.

Гапа замахала руками:

— Ты что, это директорская. Он сам на ней ездит, без водителя. А нам на остальных дали «Шкоду». А ее Гурьевна зажала. Никому не дает поездить на Мыколе. Он на «Шкоде» водителем.

— А где он сейчас?

Гурьевна подала голос:

— Мыкола с Кузьмичом уехали по делам, а потом я поеду в банк!

— Ты вчера ездила в банк, сегодня едешь. Что ты там делаешь каждый день?

— Раз еду, значит, надо! — резко оборвала старушку Гурьевна. Препираясь, она успела подписать платежные поручения, поставить на них печати и сейчас направлялась в соседний кабинет. С порога объявила старушке: — Марья Ивановна, боюсь я, что из банка мы уже не приедем. Вы бы, вместо того чтобы с утра бездельничать и ждать машину, могли бы своим ходом съездить, отвезти на согласование документы. Моего Мыколу ждать не надо, он делом будет занят.

Лучше бы главный бухгалтер молчала. Лизе показалось, что в костер плеснули бензина. Гапа неистовствовала: