Звонить никто из них так и не захотел. Пришлось Лизе самой набирать номер милиции. Когда ей ответил дежурный, она назвала адрес и сказала, что у них обнаружен труп директора. Ее попросили никуда не уезжать и ждать приезда милиции. После этого было сделано еще несколько звонков. Главный бухгалтер дозвонилась по мобильному телефону до прораба Кузьмича, уехавшего с утра с водителем Мыколой, и рассказала им о происшествии.

— Вы где? Огнетушители заправляете?

Затем разговор прервался. Когда она снова соединилась с ними, ей было объявлено, что у них сломалась машина и они вряд ли сегодня доедут до места, а завтра, наверно, будут ремонтироваться. Тогда Гурьевна жестко заявила в телефон:

— Слушай, Мыкола!.. Кузьмич, если хочет, может не возвращаться, это его личное дело, а ты-то чего испугался? — Ее голос вдруг поменял тембр и стал нежным и воркующим: — Приезжай, Мыколаша. Я торт твой любимый купила! Домой меня отвезешь.

— И меня! — не забыла напомнить о себе Гапа.

— Все ясно, — сказала главбух, — никто не хочет связываться с милицией. Замучаешься потом давать показания.

Гурьевна предложила Лизе позвонить учредителям.

— Кому?

— Позвони в банк «Бакланстрой», директору. Он сам остальных оповестит. Скажи, что меня нету, я в налоговой инспекции.

— А я в архитектурном контроле! — подсказала Гапа.

Главбух сама набрала номер телефона и передала трубку Лизе.

На том конце провода быстро ответили. Секретарша подтвердила, что это приемная директора банка «Бакланстрой».

Лиза представилась:

— Фирма «Парадиз-сити». Елизавета Степановна Беркут, экономист. У нас чрезвычайное происшествие!

— Что случилось? — не меняя тона, вежливо спросила секретарша.

— Генерального директора убили!

Секретарша тут же попросила подождать, а потом сообщила, что соединяет с директором банка Помпеем Николаем Васильевичем. Через несколько секунд в трубке прорезался властный мужской голос:

— Добрый день, Елизавета Степановна. Что у вас стряслось?

— Генерального директора, по-моему, убили!

— Что значит «по-моему»? А если не по-вашему-моему, так он что тогда, может быть еще живой?

Лиза разозлилась. С ней разговаривали невероятно грубым тоном, а она к этому не привыкла. В сельской школе, где она до этого преподавала, был чуткий интеллигентный директор-душка. Учителя, невзирая на возраст коллег, даже за пределами школы были друг с другом на «вы», а тут какой-то новоявленный нувориш корчит из себя барина, перед которым надо шапку ломать. Она решила сразу его осадить:

— Милостивый сударь, когда я говорю: «по-моему, его убили», — я имею в виду, что это не суицид, что он не покончил собой и не попал под автомобиль. Он мертв, находится у себя в кабинете в кресле, и у него на виске пулевое отверстие. Вы, может быть, думаете, он в ухе ковырялся, промахнулся, сам себе в виске пальцем сделал дырку и сейчас возьмет трубку? Уверяю вас, вы глубоко заблуждаетесь.

После такой отповеди на том конце провода замолчали. Затем Николай Васильевич, или Никвас, как его мысленно окрестила Елизавета, спросил, где остальные.

Так как трубку слушали три уха: одно — Лизино и два — главного бухгалтера и старушки-архитектора, — то, как только последовал вопрос, они тут же замахали руками, показывая, что их нет.

— Прораб Кузьмич и водитель с утра уехали заправить огнетушители, — сказала Лиза, — а главный бухгалтер и главный архитектор встречают на улице милицию.

— Спасибо, что позвонили! — поблагодарил ее Никвас, давая понять, что разговор окончен. — Я сейчас пришлю адвоката.

— И последнее, — сказала Лиза, — не кладите трубку! Кто поставит в известность родных о случившемся?

Елизавета услышала на том конце провода вздох облегчения. Голос директора банка вдруг стал тихим и вкрадчивым:

— А разве это должны делать мы, а не милиция?

Стыдить, взывать к совести в мире джунглей, где бродят финансовые хищники, бесполезно. Лиза нарочно громко хмыкнула в трубку, давая тем самым собеседнику понять, что о нем думает, и сказала:

— До свиданья!

— Всего доброго!

После проведенных переговоров обе дамы уважительно смотрели на нее. Подчиненность положения выработала в них условные рефлексы чинопочитания, и поэтому чужое поведение и манера разговора, исполненная собственного достоинства, вызывали невольное чувство восхищения.

— Молодец, Лиза, так и надо с ними разговаривать.

Минут через десять послышался звук милицейской сирены, и за воротами строительной площадки остановился милицейский «уазик». Из него вышли два милиционера, третий остался за рулем автомобиля. Они загромыхали цепью на воротах. Гапа кинулась их встречать. Лиза и Любовь Гурьевна остались на крыльце.

— Надеюсь, ты понимаешь, — негромко сказала главбух Лизе, — рассказывать милиции о том, что я проверила его карманы, не стоит.

— Понимаю! — сказала Лиза, однако спросила: — А зачем вы это сделали?

— Ключи наши забрала от машины. Прошлый раз такую же «Тойоту» на штрафную стоянку отогнали, так от нее только остов остался, сняли с нее все подчистую.

— Кто?

— В наш век разве виноватого найдешь? Сами виноваты.

— А Гапа не расскажет?

Гурьевна, впервые с момента трагедии, улыбнулась:

— Свои интересы Гапа блюдет превыше всего. За нее можешь не бояться. Она, если даже что лишнее сболтнет, тут же откажется. Ты не смотри, что она с приветом.

Лиза еще кое-что хотела уточнить, но к ним уже приближались оперативники, один с сержантскими нашивками, даже с автоматом в руках. Капитан, бравый молодец с военной выправкой, острым взглядом окинул пустынную строительную площадку и, не найдя на ней ничего заслуживающего внимания, остановил свой взор на Лизе. Рядом, смешно, как воробей, подпрыгивая на одной ноге, семенила Гапа. До Лизы донеслось, как она выговаривала милиционерам:

— Вы должны нас защищать от бандитов, а вы нас бросили на произвол судьбы.

— Мы вас, Марья Ивановна, с утра и до вечера защищаем! — лениво отбрехивался капитан.

«Если он Гапу назвал по имени-отчеству, значит, они знакомы, — сообразила Лиза. — Наверно, вызывала его до этого».

А старушка продолжала разоряться:

— Жизнь человеческую превратили в копейку! Стреляют в нас кто только ни попадя.

— И в вас стреляли? — капитан искоса посмотрел на старушку.

— Бог миловал. Я никому ничего в своей жизни плохого не сделала, кроме хорошего.

— Поэтому и живы остались?

— Смех здесь неуместен! — одернула его старушка. — Не можете нас защитить, так хоть ведите себя соответственно случаю. У нас уважаемого директора убили!

Капитан поморщился как от зубной боли.

— Работа у нас такая, Марья Ивановна! Показывайте, что вам привиделось на этот раз. — И представился Лизе: — Капитан Антон Стецкий! Территориальный отдел по расследованию тяжких преступлений.

Спешки в его действиях не наблюдалось. Он не бросился, как ищейка, в тот кабинет, где находился труп директора, а внимательно, слишком внимательно разглядывал Лизу. Она даже поежилась под его взглядом. «Этот не будет вынюхивать следы скрывшегося преступника, чтобы взять след, а начнет копать внутри фирмы», — почему-то подумала Лиза. Слишком долгий взгляд капитана становился неприличным. Ну да ему что, он может объяснить его служебной необходимостью.

— Я Лиза Беркут! А это главный бухгалтер Любовь Гурьевна! — представилась в ответ Лиза.

— Знаком-с! — Капитан мазнул взглядом по Любови Гурьевне и снова вперился в Лизу: — Ведите!

О бедном сержанте с автоматом при обмене верительными грамотами забыли, но он был не в обиде. Пока его начальник разговаривал с женщинами, сержант решил обследовать территорию за домом-офисом.

— Кабинет директора с той стороны? — спросил он женщин, пока они не втянулись в дом следом за злоязычным капитаном.

— С той, с той! — подтвердила старушка Гапа. — Оттуда, милок, стреляли. Иди поищи гильзу. И руками, смотри, ее не бери, на ней следы преступника могут остаться. Слышишь? Ты ее в мешочек целлофановый опусти. А если нет мешочка, приди ко мне, я тебе его дам. На дактилоскопическую экспертизу пулю надо отправить. Учи вас…