— И то правда! — сказал Пятаков, которому, по его деятельному характеру, претило сидеть на одном месте.

В этот момент будто солнце заглянуло в серое помещение кассы: огненно-рыжая, удивительно красивая женская головка появилась в полукруглом окошке…

— В гостинице его нет и не было! — послышался мелодичный, несмотря на раздраженные нотки, голос.

Жаров понял, что это и есть та самая девушка-спутница из Симферополя, которая потеряла своего заказчика.

— Я ни в чем не виноват, — сказал Пятаков. — Мы с товарищем как раз собрались сейчас снова идти на поиски.

— Вы можете к нам присоединиться, — подтвердил Жаров.

Девушка повела смуглым плечом и недоверчиво оглянулась на вход в лабиринт.

Ее звали Ганна. Жаров представился и пожал изящную и прохладную руку. Как всегда при виде красавицы, его посетило легкое чувство утраты — оттого, что красавица принадлежит не ему, оттого, что с красавицей, как всегда, ничего не выйдет, и даже оттого, что ничего ему от нее и не нужно, поскольку красавица, в принципе, не та…

— Мы пойдем втроем, — с энтузиазмом заявил Пятаков. — На крестовых развилках один будет дежурить, а двое — исследовать тупики. Так мы пройдем очень быстро, минут за пятнадцать. Уборщица всегда оставляет корзину на развилке, как буек, чтобы подмести в тупике, — добавил он, осматривая Жарова и девушку и будто прикидывая, кому из них больше подойдет роль корзины.

Пятаков запер кассу. Увидев, что должностное лицо производит какие-то действия, краснолицый курортник вскочил с лавочки.

— Вы что же — уходите? — вскричал он. — А как же мой друг?

Жаров и Пятаков переглянулись. Действительно, человек,

скрывшийся в лабиринте, уже должен был выйти.

— Эй! — толстяк постучал по пластиковой стене. — Долго ты там?

— Он вас не слышат, — миролюбиво сказал Жаров, — Эти стены плохо пропускают звук.

— Вот я ему покажу звук! — воскликнул курортник и, закинув свою синюю сумку на плечо, ринулся в лабиринт.

Сумка задела за угол. Толстяк с сумкой был еще меньше приспособлен к параметрам лабиринта, чем просто толстяк. У Жарова возникло неприятное чувство, что вот-вот должно случиться что-то плохое. Теперь где-то внутри лабиринта находилось уже три человека.

Жаров пропустил девушку вперед, сам пошел за нею. Пятаков замыкал процессию.

— Если кто-то может исчезнуть в твоем лабиринте, значит, может и появиться, — сказал Жаров, обернувшись. — Я все думаю про эту странную козу. Например, человек исчез — и появился где-то в лесу, в горах. Вместо него в лабиринте образовалась коза… Впрочем, все это ерунда какая-то.

Девушка была в короткой юбке, ее стройные загорелые ноги мелькали перед глазами Жарова, словно два золотистых луча. Первый поворот прошли не останавливаясь, на следующем, Т-образном, перекрестке, Ганна развернулась и вопросительно посмотрела на Жарова. Он положил руку ей на плечо, как бы невзначай…

— Подождите меня здесь, — распорядился Пятаков, направляясь в правый коридор.

Через полминугы он вернулся:

— Пусто.

На следующем, крестообразном перекрестке девушка осталась стоять, Пятаков пошел налево, Жаров направо. Завернув два раза за угол, он уперся в тупик.

На очередном перекрестке Ганна взбунтовалась, сказала, что не хочет оставаться одна, потому что ей страшно. Пятаков согласился исполнить роль корзины-буйка, которую оставляет уборщица, а Жаров с Ганной исследовали ложный проход. Неожиданно оказалось, что и он разветвляется. Жарову пришлось уговаривать девушку постоять несколько секунд одной…

Наконец они дошли до того места, где Жаров обнаружил следы деятельности немыслимой козы. На полу была рассыпана хвоя ливанского кедра. Жаров показал Пятакову это место, тот недоверчиво поворошил носком ботинка сухие иголки.

— Ничего такого не вижу, — сказал он.

Жаров с изумлением осматривал пол. Это было то же самое место, и ветка ливанского кедра простиралась прямо над головой. Но никаких козьих шариков на полу не было.

— Не может быть, я ж своими руками… — Жаров осекся, не желая рассказывать дальше.

— Наверное, это просто другое место, — сказал Пятаков, поглядев наверх. — Ты уверен, что это точно было под веткой?

Жаров кивнул.

— Тогда все это более чем странно. Здесь только одно дерево.

— Я мог быть в параллельном коридоре, за этой стеной, — Жаров стукнул костяшками пальцев по пластику.

— Это вряд ли. Я знаю, что находится там. За стеной коридор маршрута, который идет против часовой стрелки. Остается предположить, что эти… — Пятаков покосился на девушку, — эти вещи тебе просто померещились.

— О чем вы говорите? — спросила Ганна.

— Просто о мусоре, — пробормотал Жаров.

Они прошли еще один перекресток — он снова был крестообразным. Ганна уже привыкла к лабиринту и сама бесстрашно двинулась исследовать очередной тупик. Как вскоре выяснилось, напрасно… Из-за угла донесся ее истошный вопль. Стена задрожала, похоже, девушка в панике ткнулась в нее. Жаров ринулся в проход и, пробежав несколько шагов, поймал бегущую навстречу Ганну. Ее лицо было искажено ужасом, она шарила ладонями по стенам, словно пьяная.

Ужас ожидал их за вторым поворотом. Первым сигналом ужаса был короткий четырехпалый мазок на стене, происхождение которого не вызывало сомнения. Труп лежал в тупике, уткнувшись лбом в стену. Синяя спортивная сумка валялась рядом. Это был тот самый грузный человек, который минут десять назад отправился на поиски своего приятеля. На его гладко выбритом затылке зияла треугольная рана.

Даже для человека с самыми крепкими нервами это было бы нелегким испытанием — идти узкими коридорами, когда из-за поворота в любой момент мог выскочить неведомый убийца. Кроме того, Жарова не отпускала мысль, что они могут провалиться в какое-то другое пространство, где ждет их некая страшная, белая, хищная коза…

Девушка шла посередине; казалось, она побледнела всем своим телом, даже ноги уже не выглядели загорелыми. Пятаков, быстро продвигаясь, тормозил перед каждым поворотом, коротко заглядывая за углы, Ганна налетала на его спину, а Жаров — на ее. Он не смотрел назад, но чувствовал, что его плечи, Помимо воли, напряжены до судороги. Он был занят делом: вызвал по мобильному Пилипенко и говорил с ним, стараясь озвучивать только факты. Следователь немедленно выехал в Гурзуф, прихватив с собой бригаду.

На выходе Пятаков автоматическим жестом перевернул табличку «Лабиринт закрыт», хотя и без того особого наплыва посетителей не предвиделось. Ожидая приезда милиции, Жаров, Пятаков и Ганна заперлись в кассе. Девушка все еще дрожала, Жаров был вынужден обнять ее…

— Выпить бы рюмку, другую, — произнес Пятаков.

— Я бы тоже не отказался, — ответил Жаров.

— Давай и правда сходим куда-нибудь вечером.

— Это само собой. Только надо бы сейчас, — с грустью сказал Пятаков, понимая, что его мечта нереальна.

— Как… это… могло… произойти? — с трудом проговорила Ганна.

— Это вопрос, — отозвался Пятаков. — Да вы не волнуйтесь. Вам ничто не угрожает. Касса заперта. Если кто-то и появится, то мы с Витей с ним справимся. Сейчас приедет милиция…

Жаров еще крепче обнял девушку, сочетая приятное с полезным.

— Доигрались в аномальные зоны, — сказал он, обвиняя непонятно кого.

— Я не могу понять, — с возмущением сказал Пятаков, — где остальные двое?

Было ясно, что он винит себя за то, что произошло, — как хозяин лабиринта и ответственное лицо.

— Теперь еще лабиринт закроют… А ведь такие планы строил, — с грустью проговорил он. — Думал, для привлечения клиентов, поставить в лабиринте автоматы.

— Какие автоматы? — полюбопытствовал Жаров. — Игровые?

— Не-ет, — протянул Пятаков, — Как раньше здесь — пивные. Как в старые добрые времена, на аллеях. Вот только лицензию думал получить.

Пятаков оживился, будто и забыв, что в его лабиринте лежит, по крайней мере, один труп.

— Вот, представьте себе такой огромный пивной лабиринт, — говорил он, разводя ладонями. — Это, конечно, будет значительно больший лабиринт, коридоры шире, с бордюрами, а по стенам посадим кусты в кадках. На каждом перекрестке, — лавочки и пивной автомат. Люди будут стремиться в мой лабиринт, бродить там часами…