— Но от этого путешествие очень затянется и может оказаться опасным.

Геркулес пожал плечами. Друзья пересекли большой холл и направились к двери. В это время кто-то обратился к ним хриплым голосом.

— Бог мой! Никогда не думал, что увижу двух старых друзей из Гаваны!

Сказано это было резко и пронзительно на испанском языке, который было почти невозможно понять.

Трое путешественников обернулись и увидели, что к ним решительным шагом направляется офицер. За последние семнадцать лет он прибавил в весе, шел, опираясь на трость, хотя ему и было всего тридцать девять лет. Его когда-то впавшие щеки теперь сильно округлились, но глаза навыкате и лукавый взгляд остались прежними.

— Сэр Уинстон Черчилль, уж кого-кого, а вас-то я никак не ожидал здесь встретить! — воскликнул Геркулес, радостно обнимая англичанина.

— А я никак не ожидал встретить в этой части света именно вас двоих. С тех пор как я уехал из Гаваны в 1898 году, я ничего не знал о ваших передвижениях по свету.

К Черчиллю подошел Линкольн и крепко пожал ему руку.

— Позвольте представить вам господина Гарстанга, — сказал Геркулес, показав на археолога.

— Очень приятно, — проговорил, улыбнувшись, Черчилль.

— Судя по униформе, вы в армии, — высказал догадку Геркулес.

— Да, но моя должность скорее политическая. Я первый лорд Адмиралтейства, — ответил Черчилль низким голосом.

— Большому кораблю большое плавание.

Черчилль скорчил гримасу и, положив руку на плечо Геркулеса, повел их обратно к кабинетам.

— Что вы делаете в Египте? Нуждаетесь в помощи? — забрасывал их вопросами англичанин.

— Причину нашего пребывания в Египте в двух словах не объяснишь. Но мы действительно нуждаемся в помощи, — сказал Геркулес, когда они подошли к кабинету.

Англичанин зажег настольную лампу и пригласил друзей сесть. На улице было светло, а кабинет оставался погруженным в полумрак.

— Извините, но я никак не привыкну к яркому свету этих мест, — пояснил Черчилль, показывая на окно.

— Я вас понимаю, — ответил Геркулес.

— Итак, рассказывайте, — предложил хозяин кабинета, закуривая большую сигару. Потом он подвинул открытую коробку остальным, и запах дорогого табака наполнил помещение.

Единственным, кто принял предложение закурить, был Геркулес. Он закурил гаванскую сигару и откинулся на спинку стула.

— Вы не поверите, если я скажу вам, что многие месяцы был лишен этой прелести.

— Верю, Геркулес. Мне самому было очень трудно достать хотя бы коробку. Война лишает нас маленьких радостей жизни, — посетовал Черчилль, глубоко затягиваясь.

По кабинету поплыли клубы дыма. Гарстанг нетерпеливо смотрел на Геркулеса, но тот не спешил начинать разговор о деле. Потом он вкратце рассказал об освобождении Джамили в Каире, о поездке в Мероэ и о собственном похищении. Поведал он и о камне, но ничего не сказал о его сверхъестественных свойствах.

— Поэтому нам нужно как можно скорее добраться до Афин, — закончил свой рассказ Геркулес.

— Понятно. Мои транспортные средства весьма ограничены. Кроме того, наши отношения с Грецией двусмысленны. Никто не может гарантировать вашей безопасности, как только вы окажетесь там. Наша секретная служба докладывает, что Афины превратились в пристанище турецких и австрийских шпионов. Греческое правительство не желает вступать в вооруженный конфликт с Турцией. Они втайне просили нас помочь им возвратить часть европейской территории Турции. Эти недоумки даже просили у нас Стамбул, но мы отказались исполнить их просьбу, — пояснил Черчилль, откидываясь на спинку стула.

— Не беспокойтесь о нас. В конечном счете двое из нас являются гражданами Испании, один — американцем, одна — подданной Турции, родом из Венгрии, и один — британским профессором.

— Я отдам приказ, и вы отплывете нынешней ночью на корабле британских ВМС «Королева Елизавета». Это наш лучший броненосец. Перед ним стоит задача вести разведку в Адриатическом море. Он встанет на рейде в Афинах двенадцатого или тринадцатого января.

— Превосходно, — проговорил Гарстанг.

— Было очень приятно снова увидеть вас обоих. Но будет лучше, если вы отправитесь в путь. В порту вам нужно быть до двух часов, — пояснил Черчилль, написал письмо и подписал пять охранных свидетельств.

Путешественники встали, а Черчилль, продолжая сидеть, подал им бумаги и выпустил большое облако дыма.

— Письмо отдайте генералу сэру Яну Гамильтону. Он выругает меня за то, что я посылаю ему на корабль пятерых гражданских в разгар военной операции, но ведь должна хоть какому-то доброму делу послужить должность старшего начальника.

— Большое спасибо за вашу помощь, — поблагодарил Геркулес, пожимая Черчиллю руку.

— Мы старые друзья, и это самое малое из того, что мы можем сделать друг для друга. Вы тогда спасли мою шкуру в Гаване. Тогда же я узнал о смерти прекрасного репортера Хелен, — сказал Черчилль и закрыл глаза.

— Спасибо, господин, — сухо поблагодарил Линкольн.

— Если вам понадобится что-нибудь еще или если вы попадете в затруднительное положение, запомните мой служебный псевдоним: Ахиллес. Если вы его произнесете в любом посольстве или какому-либо армейскому офицеру, вас свяжут со мной.

— Еще раз спасибо, — поблагодарил Геркулес, пряча документы.

— Интересное занятие. Хотел бы поехать с вами в это новое путешествие, но долг обязывает, — проговорил Черчилль, вставая.

— Поверьте, в нашей компании место для вас всегда найдется, — заверил его Геркулес.

Первый лорд Адмиралтейства проводил гостей до двери и долго смотрел, как они идут по коридору. Его сознание вернулось на семнадцать лет назад, когда ему, корреспонденту, пришлось писать о гибели «Мэна» и об Испано-американской войне. Ни Геркулес, ни Линкольн почти не изменились, а вот ему пришлось взвалить на свои плечи огромное бремя. Это все из-за его должности: не мог он метаться из стороны в сторону, ударяясь в разного рода авантюры. И он, закрыв дверь, вернулся в полумрак своего кабинета.

Вот уже несколько дней море штормило, и друзья не могли выйти на палубу. Они пытались убить время самыми разными способами. Алиса и Линкольн большую часть дня проводили вместе. С самого начала они не скрывали от остальных своих отношений. И никто не удивлялся, когда видел, как они идут по переходам, взявшись за руки, или сидят и громким шепотом разговаривают, то и дело бросая друг на друга ласковые взгляды. Алисе во всем удавалось доставлять Линкольну удовольствие. В камбузе она отыскивала для него лучшие фрукты, но и Линкольн не отставал от Алисы в стремлении доставлять ей маленькие радости.

Геркулес и Джамиля были заняты собой. Однако в последние дни здоровье Джамили пошатнулось. Она стала быстро уставать и почти совсем потеряла аппетит. Геркулес проводил много времени с Джамилей в ее каюте. Так что группа соединялась только на время приема пищи.

Генерал был весьма любезен, но потребовал, чтобы они не общались с другими членами экипажа и не выходили за пределы отведенной им части корабля. Во время одного из уединенных ужинов Гарстанг обратился к сотоварищам с необычным энтузиазмом.

— Пока вы наслаждаетесь путешествием, я посвятил время изучению истории ассасинов. Как вы помните, аль-Мундир отчасти поведал нам о происхождении секты и о ее деятельности в Персии и Сирии. Во время нашего короткого пребывания в Александрии я нанес визит своему египетскому коллеге, и тот предоставил мне несколько книг на эту тему. Я не знал, что в различные исторические периоды об этой группе писали западные авторы. Мне и в голову не приходило, что эти люди играли настолько важную роль, что ими заинтересовался и неисламский мир, но я ошибался.

— Что вы можете рассказать нам об ассасинах? Их ведь так называли, правда? — спросил Линкольн.

— Первые хроники, содержащие упоминания о них, были мусульманскими. Однако когда с сектой столкнулись крестоносцы, они сразу же стали писать о ней. Некоторые авторы просто пересказывали фантастические истории из арабских источников, другие — делали попытки исследовать этот вопрос, изучая саму секту. Одним из первых, кто упоминал о секте, был Вильгельм Тирский, который писал о секте и о крепостях, которыми она владела на территории Сирии. В отличие от наших представлений, между крестоносцами и ассасинами имели место определенные отношения, в том числе прямое сотрудничество в борьбе с общими врагами. Однако наиболее известным летописцем был Марко Поло.