ПОСТАНОВИЛ:
Уголовное дело в отношении курсанта Баранчеева Альберта Игоревича направить военному прокурору гарнизона для окончания расследования.
Дознаватель училища (подпись).
Мишин не любил заниматься служебными делами дома. Особенно в воскресенье вечером. Поэтому когда с трудом, двумя пальцами, с третьей попытки он допечатал постановление о направлении уголовного дела военному прокурору, то с заметным облегчением поставил внизу свою подпись.
Три постановления относительно курсанта Сизова, как две капли воды похожие на постановления, касающиеся Баранчеева — разница была только в фамилиях и дате рождения, даже место рождения у них оказалось одинаковым, — были уже готовы.
Максим встал из-за стола и, потягиваясь, прошелся по комнате. Все, завтра в военную прокуратуру. Прокурора тоже можно понять — конец месяца и квартала, и он требует хоть какого-то отчета о проделанной работе по возбужденным уголовным делам. А отчет, по большому счету, только бумажный. Реально следствие в лице молодого курсового офицера старшего лейтенанта Мишина, впервые за свою армейскую службу несколько дней назад назначенного на должность внештатного военного дознавателя, не продвинулось ни на миллиметр. Никто из сокурсников пропавших курсантов ничего не видел, никто ничего не знает. Никаких разговоров о том, что Баранчеев и Сизов задумали побег из училища, никто не слышал. Да и вообще многих очень удивило, что они пропали вместе — никто бы и не сказал, что они были друзьями. Так, сослуживцы с нормальными ровными отношениями. Да и сложно ожидать большего — немного замкнутый, спокойный, уравновешенный, увлеченный спортом бывший детдомовец Сизов имел очень мало общего с бесшабашным избалованным разгильдяем Баранчеевым, которого очень состоятельная мать пристроила на два года в училище с единственной целью — избежать для любимого ребенка службы в армии. Еще учась и одиннадцатом классе, Альберт уже имел отдельную двухкомнатную квартиру и новенькую «Ниву», которую принял под Новый год в подарок от матери с кислым выражением лица — он мечтал об иномарке.
По полученной от однокурсников информации Мишин смог заключить, что до поступления в училище Баранчеев с Сизовым скорее всего знакомы не были — они и учились в разных школах, и жили в диаметрально противоположных районах города. Круг гражданских знакомых у них тоже был разным. Круг интересов — тем более.
Все разное. Все. Даже уголовные дела.
Поначалу Мишин, далекий от юридических тонкостей, думал, что будет возбуждено одно уголовное дело по факту самовольного оставления части двумя военнослужащими, проходящими службу по призыву. Но тогда выходила другая статья с другой ответственностью за совершенное преступление. Самоволка получалась уже групповой. А это требовало доказательства.
Где факты, подтверждающие, что Баранчеев и Сизов действовали по предварительному сговору? Их нет. Так что получите два разных уголовных дела. Разных…
А что же тогда в них одинакового? Неужели только то, что они вместе ушли в увольнение и вместе куда-то пропали?!
Но куда? Зачем? Какой смысл? Случайность? Или все заранее спланировано? В сотый раз Мишин задавал себе эти вопросы и в сотый раз не мог найти на них ответа.
Свое назначение внештатным военным дознавателем Максим воспринял без особого энтузиазма. Да и с чего бы ему взяться, этому энтузиазму, если к основным хлопотным должностным обязанностям курсового офицера добавлялись еще и внештатные, и не менее хлопотные?!
Единственное, что примиряло Мишина с навалившимися проблемами и позволяло хоть с каким-то оптимизмом смотреть на выполнение поставленной задачи, это то, что, приехав в Междуреченск, он узнал, что двое его однокурсников — Дворецкий и Николаев — уволились из армии и работают в этом городе. Первый в отделе по расследованию убийств, второй в редакции городской газеты. На их помощь он сильно рассчитывал.
Максим снова сел за стол и подвинул к себе две начинающие разбухать картонные папки. На каждой стояла фамилия самовольщика. Верхней оказалась папка Сизова. Первым лежал листок с описью находившихся в ней документов. Максим взял его и еще раз перечитал:
1. Материалы административного расследования (рапорт начальника курса, рапорт начальника факультета, объяснительные сослуживцев, фотографии, найденные среди личных вещей Сизова).
Фотографии… Одна из них очень заинтересовала Мишина. На ней был запечатлен Сизов в домашней обстановке в окружении молодой симпатичной женщины, мужчины, судя по вальяжной позе и по тому, как он обнимает Сизова и женщину, — хорошо поддатого, и маленького ребенка. На обратной стороне стояло число — 15 января 1995 года. Два с лишним года назад. Максим сверился с личным делом — это был день рождения Сизова.
Кто эти люди? Родственники?
В личном деле и автобиографии Сизова ни о каких близких родственниках ничего не говорилось. Мать и отец погибли, когда ему не исполнилось и двух лет. Бабушки и дедушки, которые могли бы взять его на воспитание, умерли еще до его рождения. Родных братьев и сестер у него не было.
А кто же тогда эти люди на фотографии? Друзья?
Маловероятно, что у пятнадцатилетнего воспитанника детского дома окажутся такие хорошие друзья, которые будут отмечать у себя дома его день рождения.
Выходит, что всё-таки родственники? Может, женщина, по виду ей было не больше двадцати пяти лет, его двоюродная или троюродная сестра? Или мужчина — брат?
Но тогда странно, что он ничего не написал о них в автобиографии. Если у него есть хоть какие-то близкие родственники, то он должен был бы про них написать. Не захотел? Но почему?! Обычно детдомовцы очень гордятся любой близкой родней.
Значит, не родственники. Получается, всё-таки друзья.
В любом случае их нужно обязательно найти. И начинать надо с детдома. Может, там о них что-то знают?…
2. Копия личного дела.
Традиционный набор курсанта: медицинские справки, характеристики из школы, военкоматовские документы, какие-то личные карточки, направления куда-то, выписки из чего-то. После анализа этих документов получался полностью обезличенный, усредненный человек.
3. Служебная характеристика.
Мишин усмехнулся — под такую характеристику подходила добрая половина курса.
«За время прохождения службы курсант Сизов Владимир Васильевич зарекомендовал себя как дисциплинированный курсант. Проявлял старание и усердие в учебе. Зимнюю экзаменационную сессию сдал без неудовлетворительных оценок. В строевом отношении подтянут. Форму одежды носит аккуратно. Службу в суточном наряде и карауле несет хорошо. По характеру уравновешен, несколько замкнут. Отношения с товарищами по службе ровные. В общении с командирами и начальниками корректен и вежлив. На замечания реагирует правильно, своевременно старается их устранять. Общевоинские уставы ВС РФ знает в требуемом объеме и в повседневной жизни ими руководствуется. Штатным оружием владеет уверенно. Физически подготовлен хорошо. В разглашении государственной и военной тайны замечен не был».
4. Выписка из приказа о зачислении в училище.
«Нижепоименованных кандидатов, отобранных приемной комиссией училища в соответствии с приказами министра обороны, зачислить курсантами первого курса и поставить на все виды обеспечения». И под пунктом 87 значился Сизов Владимир Васильевич, 1980 года рождения.
5. Выписка из книги вечерней поверки.
Начиная с 22 марта напротив фамилии Сизов стояли буковки «с.о.» — самовольная отлучка.
6. Выписка из книги временно отсутствующих.
Здесь информации для размышления было еще меньше. Длительно отсутствовал Сизов только во время очередного зимнего каникулярного отпуска. С 27 января по 10 февраля.
Ни в лазарете, ни в госпитале, ни тем более в командировках за время обучения он не был.
У Баранчеева картина была совсем иной. Два раза — семь и двенадцать дней — он лежал в лазарете, один раз — восемнадцать дней — в госпитале и почти все праздники проводил в краткосрочных отпусках дома. Мамаша старалась…