— Надеюсь, я оделась не очень вульгарно для скромного ужина, на который ты меня приглашаешь?

— В неофициальной одежде ты выглядишь еще более великолепно, — ответил он и, открыв перед ней дверь, подождал, пока она не заперла ее на ключ.

— Великолепно? Не слишком ли ты льстишь мне таким комплиментом? — спросила она и тут же почувствовала, как по телу опять побежали сладостные мурашки.

— А какое другое слово мне следовало бы употребить, чтобы выразить впечатление, которое ты вызываешь у меня, одетая в эти облегающие джинсы и джемпер? — Он закрыл глаза и улыбнулся. — Возможно, мне надо было сказать, что в них ты кажешься еще более сексуальной? М-да, пожалуй, это определение тут подходит больше. Эти твои чудесные маленькие веснушки, ослепительно белая кожа и пламенеющие рыжие волосы — разве это не создает сексуальный настрой у всякого нормального мужчины, когда он видит тебя? Иной женщине и не требуется специально выставлять себя напоказ. Ей достаточно лишь втиснуть свои элегантные бедра в джинсы, а голую грудь прикрыть джемпером из грубой шерсти — и ее дерзкий сексуальный вид сведет с ума любого нормального мужчину, потому что в голове у него начнут кружиться и вертеться всякие недозволенные мысли.

Слова Джона обескуражили ее, и она возразила упавшим голосом:

— Я не вызываю своим видом недозволенных мыслей.

— Откуда это тебе известно?

— Потому что... — Одри замолчала, не зная, чем закончить фразу.

— Потому что это не так. Ты потому-то и вызываешь у мужчин сексуальные желания и недозволенные мысли, что сама не осознаешь своей сексапильности. И это не зависит от того, как ты одета. Ты будешь выглядеть сексуально в какой угодно одежде или совсем без нее.

Ее босс опустил глаза, и она не поняла, говорит ли он всерьез или шутит. Конечно, он шутит, подумала девушка, и вдруг снова ощутила жар во всем теле.

— Ты с большой подозрительностью относишься к противоположному полу, не правда ли? — спросил он ее, когда они начали спускаться по узкой лестнице на первый этаж. — И это не удивительно. Ведь у тебя был горький опыт с Виктором Блэквудом. А такие истории в личной жизни всякого человека, будь то девушка или мужчина, могут не забываться долгие годы.

В фойе Джон открыл перед ней наружную дверь, и они вышли на улицу. Дул холодный, порывистый ветер, и, чтобы сразу не замерзнуть, им пришлось слегка пригнуться и засунуть руки в карманы пальто.

— Почему ты вдруг вспомнил об этом подонке Блэквуде?.. — Она помолчала и равнодушным голосом добавила: — Ты-то, надеюсь, не такой?

— Совсем не такой, — пробормотал он. — Вон посмотри — китайский ресторанчик. Заглянем?

— О'кей. Я никогда не замечала его... Впрочем, в этом микрорайоне вообще мало развлекательно-питейных заведений, в том числе ресторанов. Да я и не обращаю на них внимание, потому что такие места не посещаю одна.

— Нью-Йорк — это не только рестораны и ночные клубы, — заметил Джон. — Этот город знаменит своими театрами, музеями, оперой, современной архитектурой...

— Ты хочешь сказать, что лучше посещать не злачные места, а культурные заведения? Да если бы у меня была уйма денег, я бы не только регулярно ходила в театр, но давно бы уже...

В этот момент прямо перед ними ярко подмигнула электрическим глазом вывеска с названием китайского ресторанчика, и они поспешили скрыться от холода в теплом помещении. В небольшом, уютном зале посетителей было раз-два и обчелся, и официант сразу предложил им занимать любые места. Сдав верхнюю одежду в гардероб, они расположились за маленьким двухместным столиком в самом дальнем углу ресторана.

— Ты начала говорить о посещении театра...

— Да. Так вот. При наличии достаточных средств я бы не только регулярно посещала театр, но давно бы уже выбралась из этой дыры, причем сделала бы это в первую очередь.

— Ага, значит, ты все-таки признаешь, что живешь в дыре и спишь на большом стуле?

— Но я никогда не говорила, что мне не нравится жить в дырах и спать на диванах, — запальчиво отрубила она. — Знаешь, некоторым людям это нравится. Может, я именно такая!

— Возможно, — ехидно улыбнулся он, — а я — нет.

— Теперь что касается оперы, — проигнорировав его шпильку, продолжила Одри. — Чтобы один раз сходить в Метрополитен-опера, мне надо скопить сумму в размере моей трехмесячной зарплаты.

— Ну уж, только не трехмесячной, это ты перегибаешь.

— К тому же я не перевариваю оперу.

— А ты хоть раз слушала ее?

— Нет. И больше не хочу говорить об этом жанре. — В ее зеленых глазах блеснули гневные искорки. — Переходим к ресторанам. Я работала в одном из них, и посещение других было для меня равносильно поездке на работу. Далее: музеи, картинные галереи. Уверена, что это очень интересно. Так сказать, обогащает культурно, развивает вкус, но...

— Можешь дальше не пояснять. Я все понял. Ты обыкновенная маленькая злючка, которая лишь недавно распрощалась с подростковым возрастом и которой не хватает времени и денег, чтобы заняться развитием культуры и эстетики своего вкуса...

— Рада, что ты обратил на это внимание, — колюче заметила она. — Может быть, когда я достигну твоего возраста, то повзрослею и созрею...

— Я уже давно прошел обе эти стадии.

— Если ты принимаешь что-то в моих словах на свой счет, что ж, тебе виднее... — Одри самодовольно хихикнула и передала ему меню. — Заказывай на свое усмотрение... Так что же я хотела сказать? Ах да. — Она оперлась локтями о стол и с улыбкой уставилась на босса. — Ты слушаешь оперу, ходишь в музеи, посещаешь самые последние выставки... Но неужели в этой суете к тебе не приходит иногда желание нырнуть в жужжащий, животворный улей какого-нибудь клуба и на полную катушку встряхнуться и отвлечься от всех проблем и забот?

Джон с какой-то растерянностью и грустью почесал подбородок, повертел в руках твердый бланк меню и, остановив задумчивый взгляд на Одри, сказал:

— Я полагал, в таких клубах, где встряхиваются на полную катушку, не происходит ничего животворного, а просто гремит музыка и до умопомрачения дергаются на одном месте пьяные юнцы и их подружки... Я знаю: ты смотришь на меня как на старого ворчуна, человека устаревших взглядов, разве не так? Я для тебя просто, как бишь его, — раззява! — Но вдруг в его темных глазах блеснули веселые искорки, и он произнес: — А знаешь, да! Иногда ко мне такое желание — нырнуть, как ты выражаешься, в клуб и на все сто отвлечься и встряхнуться — действительно приходит. И тогда я действительно иду в клуб. Но не в первый попавшийся, а в свой старый добрый клуб, к которому я давно привык, который проверен временем. Извини, что я, может быть, разочаровал тебя таким признанием.

Он откинулся на спинку стула, чтобы официант мог налить вино в их бокалы.

— О, ты имеешь в виду один из тех клубов, в которых обычно собираются какие-то мрачные джентльмены? — весело спросила Одри. — И вы все там тесно рассаживаетесь за одним столом, степенно цедите херес и говорите о политике, так?

— Не совсем так.

— Тогда о каком же таком старом добром клубе ты завел речь?

Она поднесла бокал к губам и отпила маленький глоточек. Вкус холодного белого вина был великолепен. Но поскольку она давно ничего не ела, напиток моментально всосался в пустой желудок и с кровотоком быстро достиг конечного пункта назначения — мозга.

— О джаз-клубе, — ответил Джон.

— Ах да, джаз...

— Еще одна страничка культуры, для которой у тебя тоже совсем не остается времени, не правда ли? — Он наполнил ее опустошенный бокал вином и пристально посмотрел ей в глаза.

— В этих джаз-клубах... — Их взгляды встретились. В ее зеленых глазах по-прежнему плясали веселые искорки. — Наверное, там такая скука! Весь вечер — только негромкая медленная музыка, а под ее аккомпанемент — только душещипательные, тихие беседы...

— Впечатление от вечера в джаз-клубе может зависеть от женщины, которую мужчина привел с собой в клуб.

При этих словах Одри чуточку зарделась, а он прикоснулся губами к бокалу вина и бросил на нее загадочный взгляд. На минутку она представила, как Джон танцует в джаз-клубе с незнакомой женщиной, нежно обнимая ее... Девушкой тотчас овладела дикая, необъяснимая ревность. По всем признакам, у него сейчас не было никаких женщин. По крайней мере с того времени, как она заняла место секретарши в его офисе. И он все чаще и чаще стал проводить вечера дома именно в те дни недели, когда она приезжала после работы присмотреть за Эллис. Ну и что из этого? Зато субботу и воскресенье он мог проводить где угодно и с кем угодно. По всем ее прикидкам, у этого крепкого и сексуального мужчины могла появляться новая девушка каждый выходной.