Быстро взглянув на командира, Андрей понял его без слов. Он надавил педаль, и вездеход, окутавшись ворохом голубых искр, медленно, очень медленно пополз к чужому кораблю.

Теперь уже было видно, что густой, плотный мрак понемногу рассеивается. В нем появился сначала серый оттенок, который постепенно становился голубым. Стиралась невидимая граница — в глубь проема начинал проникать призрачный свет Электры. Все эти перемены, впрочем, происходили крайне медленно и словно бы нехотя.

Андрей остановил вездеход в пятидесяти метрах от чужого корабля. Хлопанье искр под гусеницами прекратилось, и в наступившей тишине был слышен лишь мерный рокот камеры видеозаписи.

Овальный проем на поверхности корабля вдруг резко осветился, словно внутри включились мощные прожекторы. Теперь можно было рассмотреть совершенно отчетливо: там, за проемом, — прямоугольное помещение с голубыми стенами. Помещение было совершенно пустым; секунду спустя, однако, оно вновь начало заволакиваться неясной дымкой, теперь бледно-розовой. Андрей вполголоса пробормотал:

— Если они состоят из газа, я ничуть не удивлюсь! Я теперь готов ко всему… Вернее, ни к чему не готов…

Олег нетерпеливо распорядился:

— Подведи еще ближе!

Вездеход сдвинулся с места едва заметно. Со стороны, наверное, могло показаться, что он все еще продолжает оставаться в неподвижности, но он медленно, со скоростью улитки, все ближе подползал к кораблю. В проеме густела розовая мгла. Невозможно было представить, что произойдет в следующее мгновение.

В следующее мгновение розовая мгла, уже полностью заполнившая проем, выползла из корабля наружу. Граница между ней и светом Электры размылась. Розовое облако медленно двинулось навстречу вездеходу, и Андрей тут же затормозил. Двигаясь вперед, облако вытягивалось в ширину и принимало странные, удивительные очертания, рисунок которых быстро менялся. Наконец, внутри облака показались неясные колышущиеся тени, становившиеся все более и более определенными. Это были фигуры людей в скафандрах. Губы командира «Надежды» неясно шевельнулись, как будто он хотел что-то сказать, но в последний момент раздумал. Он только непроизвольным движением протер стекло шлема и еще пристальнее стал смотреть вперед, в розовое облако перед вездеходом.

Теперь розовая мгла рассеивалась, и колебания фигур внутри ее — так колышутся отражения на поверхности воды, волнуемой ветром, — постепенно прекращались. Можно было понять, что эти фигуры — почти точные копии человеческих, сходны были даже конструкции скафандров. Впрочем, в розовой дымке еще неясны были очертания их лиц, скрытые прозрачными покровами шлемов.

Розовая мгла продолжала рассеиваться. Наконец она исчезла совсем, и тогда фигуры инопланетян в скафандрах ярко-оранжевого цвета полностью обрели реальность. Шеренга фигур — шесть высоких, одна маленькая — неподвижно застыла перед вездеходом. Теперь можно было увидеть и лица — они тоже были вполне земными, с правильными, строгими чертами — чертами, казавшимися, однако, неподвижными, застывшими в одном, постоянном выражении.

Олег протянул руку к большой красной кнопке на приборной панели. Когда он нажал на нее, бесшумно раздвинулся прозрачный купол вездехода. Еще секунду помедлив, Олег перепрыгнул через борт и по щиколотку увяз в бледном песке. С левой стороны вездехода на песок спрыгнул Андрей, и они медленно двинулись навстречу людям неизвестной планеты.

Электрические искры теперь хлопали под ботинками скафандров. И Олегу и Андрею это мешало сосредоточиться, подготовиться к тому главному, что должно было произойти в следующий момент, хотя бы просто представить, что может произойти. Шеренга инопланетян продолжала оставаться в полной неподвижности. Они смотрели на землян с каким-то равнодушным спокойствием, их лица были по-прежнему невозмутимы. Казалось, сами они не собирались предпринимать никаких действий, предоставляя инициативу землянам.

Несколько мгновений Олег и Андрей вглядывались в неподвижные лица. Потом неосознанно командир «Надежды» протянул к ним обе ладони — давний жест миролюбия, отсутствия враждебных намерений. Лица людей неизвестной планеты остались столь же невозмутимы, ни один не повторил жеста, не сделал никакого движения. Медленно опустив руки, Олег некоторое время тоже оставался в неподвижности. В уме он лихорадочно перебирал пункты Программы. Первым пунктом была попытка дать представление, что землянам доступны математические действия; для этого следовало провести наглядный урок сложения. И он наклонился, чтобы нарисовать на искрящемся песке первую наглядную формулу: одна вертикальная палочка и еще одна дают в сумме две, одна и две дают в сумме три. Он уже понимал с тоской, что делает что-то совсем не то, что нужно… И в этот момент в его глазах вспыхнул ослепительный свет, исчезло все вокруг, и вместо песчаного ландшафта, вместо чужого корабля и фигур инопланетян перед глазами возник тот же стремительный цветовой калейдоскоп, какой уже мелькал однажды на экране в кабине «Надежды».

Издали, словно бы из-под воды, в сознание командира пробился голос Андрея:

— Что за черт! Я ничего не вижу! Опять эта цветная мешанина! Ты что-нибудь видишь?!

Осторожно, боясь потерять равновесие, Олег поднялся. Ответить почему-то было очень трудно, цветовой калейдоскоп приковывал к себе все внимание, не давая отвлечься. Кажется, Андрей говорил что-то еще, но его слова звучали все тише; потом этот голос смолк, и в ушах командира раздались совсем другие звуки — удивительные и ни на что не похожие сочетания, звуки, мгновенно меняющие высоту тона, звучащие то одиночно, то какими-то невероятными, фантастическими аккордами. Теперь в мире не было уже ничего, кроме ослепительного цветового калейдоскопа и этой невероятной звуковой симфонии. Они завораживали, ослепляли, лишали воли, способности что-то предпринять. И за всем этим таился некий, вполне определенный смысл, разгадав который можно было бы многое понять и узнать, но как уловить этот смысл, если все это совершенно несравнимо, неправдоподобно, не похоже ни на что виденное и слышанное когда-либо?..

Все прекратилось неожиданно. Цветовой узор исчез, и тут же смолкла звуковая симфония; перед глазами вновь был чужой корабль, бледный песок Электры, застывшая шеренга инопланетян. Машинальным движением Олег поднял руку, чтобы протереть глаза, но перчатки наткнулись на прозрачное забрало шлема. Тогда он просто встряхнул головой — не сразу можно было прийти в себя после увиденного и услышанного — и потом твердо стал смотреть в лица инопланетян. Они были по-прежнему невозмутимы, столь же холодны, как и до устроенного ими необыкновенного спектакля, они наблюдали, холодно ожидая, что будет дальше. И командир «Надежды», вновь склонившись над песком, стал продолжать свой урок математики, все с большей тоской понимая, что необходимо что-то совсем другое. Но что именно?..

Сначала сложение, потом вычитание, несколько простейших геометрических теорем. Потом можно будет оперировать все более сложными понятиями, и уже не только математическими, но и сравнительными категориями разумности, добра и зла. Так, по крайней мере, представлял себе первый разговор с людьми другого мира голландец Фройденталь, ученый, еще в двадцатом веке предложивший первый проект космического «разговорника», который и лег впоследствии в основу Программы.

Их лица оставались бесстрастными. Медленно текли минуты. Было очень тихо, тишина нарушалась лишь потрескиванием искр. Рисуя на песке математические символы, Олег все время ощущал на себе неподвижные взгляды. Стену непонимания, стоящую между ним и этими существами, пришельцами, кто знает из каких глубин Вселенной, он ощущал теперь уже почти физически, мучительно; он не мог преодолеть ее, он чувствовал, как останавливается перед нею его мысль. Это ощущение своей беспомощности становилось все болезненнее, острее; и он вдруг понял, что неимоверно устал, усталость навалилась, как многократная перегрузка, и даже в висках застучала кровь.