Глава 10

Пятнадцатая не была бы сама собой, если бы не устроила нам всем весёлую жизнь. Она не только возобновила тренировки, но и увеличила их интенсивность. Почти каждый боец десятка прошёл через бои с ней. Девушка постоянно сетовала, что у нас нет нормальных тренажёров, и устраивала массовые побоища. Правда, организовать их на плацу она больше не решалась – и проводила в тренировочных залах. Доставалось новичкам и ветеранам в равной степени, потому что выходить на тренировочный бой приходилось против двух и трёх противников, которых себе в помощь брала Пятнадцатая.

Сама она теперь выходила сразу против всех бойцов своего десятка. И нет, ни разу она не одержала победу. Но каждый раз старалась так, как будто этот бой последний. И заразившись её энтузиазмом, мы пытались сделать так же.

- До похода в Пущу осталось не больше месяца, – рычала она, – а нам надо быть готовыми. А вы как сопли: вроде вместе, а как дунешь – так во все стороны!

В первые дни было всё: и злость (Нож и Пузо), и слёзы (Зенка и Лись), и ругань (Ладна с Пятнадцатой, Кривой с Пятнадцатой, Хитрый с Пятнадцатой, Хохо с Пятнадцатой, Нож с Пятнадцатой, Пузо с Пятнадцатой, Зенка с Пятнадцатой, Лись с Пятнадцатой), ругань и обида (я с Пятнадцатой), примирение – и снова ругань и обида. Но наша слаженность начала всё-таки расти. Шаг за шагом наша разношёрстная компания превращалась в сработавшийся десяток, приобретая опыт.

Я никому не жаловался, но мне как раз доставалось больше всех. Потому что со мной Пятнадцатая продолжала заниматься отдельно, буквально вытягивая все силы. С того момента, как к ней вернулась вера в себя и возможность стать нори, из меня она решила сделать настоящего бойца. Шансов отвертеться не было ни одного. И хоть я и не стремился увиливать, немного отдыха мне бы не помешало. Собственно, поэтому я с Пятнадцатой ругался и ссорился. Мы дулись друг на друга – чтобы на следующий день помириться и снова начать тренировки.

Единственной отдушиной стали занятия с Ножом. Я всё-таки решился брать у него уроки работы с мечом. И с удивлением понял, что Нож совсем не такой неразговорчивый и вредный, каким видится при первом знакомстве. И учителем он был отличным, хоть методы его и были очень необычными. У нас с ним не было поединков, и он не объяснял приёмов с мечом. Полчаса он просто заставлял меня ходить на полусогнутых, правильно ставить ноги, делать шаги назад и вперёд, полчаса заставлял уворачиваться от своих ударов, а ещё полчаса заставлял работать с единственным тренажёром, который сам и сделал. Тренажёр представлял из себя штангу с подставкой. Подставка из трёх палок была высотой в пару шагов, а штанга прикручивалась к ней под углом таким образом, что другой её конец, по желанию бойца, мог находиться как в ладони от земли, так и в пяти шагах. На этом конце имелась площадка, куда Нож ставил деревянный брусок, а за бруском тянулась нитка с подвешенным на ней колокольчиком. Мне нужно было рубить брусок, не потревожив колокольчик.

За всем этим с интересом наблюдал, к моему удивлению, Пузо, который и сам иногда начинал тренироваться. Не так активно, как это делал я, но с большим рвением.

- Нож, в чём смысл? – не выдержав, задал я вопрос своему тренеру. – Зачем надо сбивать брусок, уворачиваться, стоять в стойках? Я думал, что мы будем отрабатывать удары.

- Ты недоволен или интересуешься? – спросил парень, прерывая тренировку.

- Интересуюсь, – сказал я. – Чем мне быть недовольным? Я просто не понимаю, к чему должен прийти в результате.

- А-а-а, – протянул Нож, усаживаясь на бордюр площадки рядом с Пузом. – Ну вот как тебе объяснить… Вот ты попадаешь копьём туда, куда хочешь, да?

- Не всегда, но часто, – признался я.

- А надо, чтобы всегда. Но то копьём. Копьё – его хорошо в строю использовать, и ты почти всегда видишь наконечник. А меч – он другой. Им часто приходится вслепую бить. Ты его увидишь в последний момент, если меч короткий. Понимаешь?

- Пока да…

- Ну вот, – Нож посмотрел на растерянного меня и Пузо и предпринял вторую попытку объяснить. – Ну-ка, руки подняли и закрыли глаза!

Мы с Пузом подняли руки и закрыли глаза.

- Где ваши руки?

- Наверху! – ответил я.

- Над головой, – ответил Пузо.

- Вот вы откуда это знаете, а? У вас же глаза закрыты. Может, вы уже свои грабки ниже плеч опустили? – спросил Нож.

- Да мы бы почувствовали, – сказал я за себя и за Пузо.

- А вот! Можете руки опустить, глаза открыть, – радостно разрешил Нож. – Значит, вы всегда знаете, где находится ваша рука. Да?

- Да, – задумчиво ответил Пузо, а я ограничился кивком, начиная понимать, куда клонит Нож.

- И не важно, закрыты у вас глаза или открыты: вы всегда знаете, где ваша рука. Сомнительно, что вы можете так в руках запутаться, чтобы ударить самих себя, – продолжил Нож. – Нет, такое тоже бывает. Но чем лучше вы собой владеете, тем реже такое происходит. Вот и с мечом надо так же.

- Его надо чувствовать? Как руку? – предположил я.

- Как часть её! – согласился Нож. – Мечом вы, конечно, как рукой чувствовать не будете. Но видели, как возницы к краю улицы телегу прижимают? Они же не перегибаются через край передка, чтобы проверить, как прижались, а продолжают сидеть в середине и смотрят вперед?

- Да, – согласился Пузо. – Я видел разок. Думал, они просто знают, насколько надо прижать телегу…

- Нет, я узнавал… Они вообще не думают, – ответил Нож. – Просто чувствуют, что вот сейчас – всё, хорош. Или вот вы закрываете глаза и пытаетесь коснуться пальцем носа – и попадаете. Вы точно знаете, где ваш нос. И примерно знаете, где ваш палец.

«Это где же ты таких разговорчивых возниц-то нашёл?» – подумал я.

- Вот так же вам и с мечом надо, когда его используете, – объяснил Нож. – Чтобы если вам острием меча надо было коснуться своего носа – вы могли это сделать с закрытыми глазами. Мечи они разные, оно понятно. Но надо чувствовать длину меча.

- Это упражнение с тренажером, да? – уточнил я.

- Да.

- А стойки?

- Ну стойки – просто удобные, – объяснил Нож. – Надо быть устойчивым. Упражнение, где вы уворачиваетесь – оно для того, чтобы вы могли оценить длину меча противника. Я каждый день беру разной длины тренировочные мечи.

- Вот оно что! – возмутился и расстроился Пузо, – А я-то пытался приноровиться.

Мы с Ножом не удержались от хохота, а Пузо присоединился через пару секунд. Отсмеявшись, Нож пояснил:

– Так и надо. Просто вы быстро должны понять, какой длины меч, куда бьёт противник, может ли он изменить удар. И сместиться ровно настолько, насколько нужно. Как-то так.

- А если сместиться больше? – уточнил я.

- Можно больше, но и сил потратишь больше, – спокойно ответил Нож. – Устанешь – проиграешь.

- А стойки – это для удара и ухода. Так, что ли? – озвучил мою догадку Пузо.

- Так, – подтвердил Нож. – Когда сможете точно знать, куда идет удар противника, точно видеть, куда попадете вы, и перестанете путаться в своих же ногах при движении – тогда можно и приемами заняться. Ну, теми, которые я знаю. Других-то у нас нет.

- Нам на первое время и твоих приемов хватит с головой, – сказал я. Вот только подумал совсем о другом – о том, что упражнения Ножа подходят и для копья. И для топора. И вообще для любого оружия, кроме разве что луков. Догадку я решил проверить, но чтобы не вызывать ненужный ажиотаж, проверку устроил на тренировках Пятнадцатой. И уже через несколько дней начал чувствовать несильные изменения.

Нож оказался прав: чем экономнее ты расходуешь свои силы с оружием, тем больше шансов выиграть. Ты не задыхаешься. Ты меньше промахиваешься, если пришлось отступить и делать шаг вперед. И ты реже оказываешься в ситуации, когда не успеваешь ударить, потому что всегда знаешь, где находится твоё копьё. И чем больше ты стараешься попасть в нужную точку, тем точнее становятся удары. Всё это, правда, в будущем. Конечно, для совершенствования навыков требовалось много времени. У нас его попросту не было. Знать бы всё это в школе нерожденных… Но даже месяц времени – уже немало. Следующие несколько дней показали: как только я стал пытаться работать с копьём по методам Ножа, Пятнадцатая перестала на меня срываться, удовлетворившись моими успехами.

Но это Пятнадцатая лично на меня перестала срываться, а десяток от неё получал по полной программе. Рубка дров и подметание территории теперь бойцами воспринимались как отдых. Пятнадцатая нервничала и переживала – и становилась только злее. Придя как-то вечером на «свою» скамейку, я обнаружил её там. Девушка сидела, поджав ноги и обхватив их руками – и, судя по красным глазам, успела поплакать. Ужин она пропустила, а перед этим поцапалась с Кривым.

- Ничего не говори, – тихо попросила она. Я молча кивнул и сел рядом. Дни становились всё длиннее, и теперь мы ужинали уже не в полной темноте. Закат начинался чуть позже, и можно было посидеть, ловя последние солнечные лучи из-за ограды казармы.

- Не могу больше, – прошелестела Пятнадцатая. – Надоело всех тянуть, как будто это нужно мне одной.

Я промолчал.

- Стараюсь, из кожи вон лезу, а на меня только злятся…

Я молча посмотрел на десятника.

- Должны понимать, что я не только для себя стараюсь…

Я слегка покивал.

- Ну и что ты молчишь?! – девушка зло уставилась на меня.

«Приплыли».

- Тоже на меня злишься? – Пятнадцатая снова уткнулась носом в колени.

«Сама придумала – сама поссорилась», – услужливо подсказала память. Но что с этим знанием делать? Решил и дальше помолчать. Может, сама и простит?

- Все на меня злятся. Не стараются. Увиливают, – Пятнадцатая хлюпнула носом. – Может, ну эти тренировки?

Я чуть заметно пожал плечами.

- Тогда все лягут в Пуще, а я себе этого никогда не прощу. Не хочу такой ценой в нори.

Я снова понимающе кивнул.

- Я тоже хочу огрызаться на всех, – заявила Пятнадцатая. – Не нравится – и огрызнулась.

«Именно так ты и делаешь», – подумал я, но лицо осталось невозмутимо-заинтересованным.