— А эта женщина, Ламонт, кажется? Он ушел к ней?

— Какое-то время, я слышала, он был с ней, потом и она ему надоела. Он бросил ее, и она как будто пыталась покончить с собой или что-то в этом роде…

Упоминание о чужих несчастьях заметно приободрило миссис Гереро. Она вытерла глаза, пригладила волосы, одернула кофточку, поправила скатерть и даже попыталась улыбнуться. Безостановочное мелькание ее рук действовало на меня гипнотически. Я почувствовал, что засыпаю. А это было опасно. Вполне могло быть, что я глядел бы и глядел, как она одергивает кофточку, и пробыл бы здесь до конца своих дней. Или ее.

— Скажите, миссис Гереро, ваш супруг — человек вспыльчивый?

— Да, пожалуй… Но только с теми, с кем он близок…

— Как вы думаете, мог он убить человека? Эту девушку, Джин Уишняк?

— Нет, нет, нет! — страстно выкрикнула моя собеседница. — Я в это не верю!

— Почему же?

— Вы ничего не понимаете! Я ж вам говорю, он мог выйти из себя, мог вспылить, но только с теми, с кем он был действительно близок. А эта… Не могу в это поверить.

Даже убийство в ее представлении было неким актом близости, который Ланс Гереро мог совершить по отношению к ней — к ней! — но не по отношению к какой-то девчонке. Она проиграла его по всем статьям, но хотела сохранить для себя хоть монополию на убийство… Я встал, распрощался и вышел, думая о бессмысленности всех этих разговоров. Но тут же я представил себе холодильную камеру Первой городской, ряды прозрачных саркофагов и в одном из них Ланса Гереро с вмороженной в мозг надеждой, что я сделаю все.

Я вздохнул и поехал в контору «Игрушек Гереро». Мистер Нилан оказался под стать своему голосу: вымытый до розового блеска, выутюженный, каждый волосок уложен один к одному, сладкая улыбка и холодные лживые глаза. Говорить с ним было бессмысленно. Спроси его, сколько будет дважды два, — и он начнет виться как уж. Я сказал ему, что уверен в его абсолютной лояльности по отношению к главе фирмы и поэтому, чтобы составить себе более полное представление о характере мистера Гереро, хотел бы побеседовать с кем-нибудь из сотрудников, желательно с каким-нибудь ветераном игрушечного бизнеса. Нилан нисколько не обиделся. Наоборот, мне даже показалось, что он улыбнулся.

— Пожалуйста, мистер Рондол, я вас прекрасно понимаю. Одну секундочку… Ага, сейчас я приглашу сюда нашего главного конструктора. — Мне снова показалось, что он слегка усмехнулся. Он позвонил куда-то по телефону, и через минуту в комнату ворвалось нечто состоящее из ярко-рыжих волос и огромного количества конечностей. Впрочем, при ближайшем рассмотрении их, к моему удивлению, оказалось всего четыре, но я никогда не видел человека, который размахивал бы руками с такой скоростью. В этот день мне положительно везло на руки: сначала миссис Гереро, а теперь этот рыжий смерч.

— Мистер Рондол, это Иан Салливэн, наш главный конструктор. Не улыбайтесь, потому что и игрушки конструируются. Иан — это мистер Рондол, адвокат мистера Гереро. С вашего разрешения я вас оставлю сейчас.

Нилан вышел из комнаты, а рыжий смерч, взмахнув еще раз руками, в изнеможении рухнул в кресло.

— Мистер Салливэн, вы давно знаете мистера Гереро?

— Давно? — невидимая пружина с силой ударила главного конструктора в зад и подбросила его вверх. — Давно? — в голосе его зазвучал сатанинский сарказм. — Я прикован к этой галере вечность. — Он взмахнул руками, показывая, должно быть, размеры вечности. — Давно…

Я никогда не предполагал, что слово «давно» может так обидеть человека.

— Скажите, мистер Салливэн, вот вы узнали о том, что вашего шефа обвиняют в убийстве. Вас это не удивило? Вы понимаете, что я хочу сказать? Есть вещи, которые…

— Удивило? Меня? Нисколько.

— Почему.

— Потому что он прирожденный убийца! Да, сэр! Ланс Гереро — прирожденный и законченный убийца! И я это знаю лучше кого бы то ни было!

Он замахал руками с такой силой, что я был уверен — еще секунда — и центробежная сила оторвет их и забросит на огромный плафон под потолком.

— Вы знаете о каких-нибудь его убийствах? — Он так напугал меня своими руками, что я решил позволить себе немножко иронии. — Может быть, вы даже присутствовали при них?

Так же неожиданно, как он начался, ураган стих, и рыжий игрушечник снова упал в кресло.

— Не-одно-кратно, — отрубил он.

— Может быть, вы объясните мне, мистер Салливэн, что вы имеете в виду?

— Охотно, синьор адвокат. В твердом уме и здравой памяти…

— Наоборот, герр главный конструктор. В здравом уме и твердой памяти.

Рыжий внимательно посмотрел на меня и вдруг рассмеялся.

— Вы мне нравитесь. Внешность боксера, профессия юриста и отзывчивость на шутку. Редчайшая комбинация.

К своему удивлению, я почувствовал, что и рыжий мне тоже нравится.

— Взаимно, — наклонил я голову. — Но, с вашего разрешения, я бы все-таки хотел вернуться к трупам…

— А, что там говорить, — вдруг зевнул игрушечник. — Убийца. Я же вам сказал: у-бий-ца. Я приносил ему изумительные, можно даже сказать, гениальные идеи, и почти все они были безжалостно уничтожены Гереро.

— А вы знаете, — сказал я, — мне приходилось слышать самые восторженные отзывы о вашем дирижабле.

— Оставьте! Мы мужчины, и незачем нам льстить друг другу. Вы знаете, каким должен был быть дирижабль? Уп-рав-ля-емым! И не по радио, это было бы слишком дорого и банально. Ультразвук! Убил, убил он дирижабль… Да что там дирижабль! Если бы я начал перечислять все его жертвы, мы просидели бы здесь неделю. Да, сэр, неделю!

В нем был спрятан какой-то часовой механизм. Время от времени срабатывала пружина, и он приходил в движение. Вот и сейчас он вылетел из кресла и заметался по комнате. Казалось, что он не столько отталкивается от пола ногами, сколько ввинчивается в воздух пропеллерами рук.

— Благодарю вас, мистер Салливэн. Но не могли бы вы все-таки ответить мне на мой вопрос: как вы считаете, мог бы Гереро убить человека?

— Человека?

— Да, человека.

Рыжий погрузился в глубокое раздумье. Он взъерошил свои рыжие волосы, посмотрел на меня и сказал:

— Наверное, мог бы. Впрочем, все, наверное, могли бы. Ведь для убийства важен не убийца. Жертва важна. Когда попадается подходящая жертва, мало кто удержится от соблазна…

— Замечательная мысль, — сказал я, пожал игрушечнику руку и вышел из «Игрушек Гереро».

Нужно было вернуться к себе в контору, посмотреть, не удалось ли блондинке схватить в конце концов флакон с маслом для загара, послушать шуршание Гизелы за стеной — вообще окунуться в привычный мир привычных вещей. И подумать, что делать дальше. И стоит ли вообще делать что-нибудь еще. Я буксовал на одном месте. Чем больше усилий, тем глубже я погружался в болото.

Как я и предполагал, с блондинкой ничего не случилось, с Гизелой тоже, если не считать того, что она совершенно одичала от безделья. Одичала до такой степени, что даже обрадовалась, когда я попросил ее разыскать мне адрес и телефон Одри Ламонт. Через каких-нибудь полчаса передо мной лежал адрес и телефон.

Я позвонил. Ответил мне немолодой мужской голос.

— Будьте любезны мисс Ламонт. — Я подумал почему-то, что голос сейчас сообщит мне, что она уже не мисс и не Ламонт.

— К сожалению, ее сейчас нет дома. Что ей передать? Я ее отец.

— Очень приятно, мистер Ламонт. Меня зовут Язон Рондол. Я адвокат некоего Ланса Гереро, имя которого вы, возможно, слышали.

— Да, мистер Рондол, я слышал это имя. — Мне показалось, что Ламонт вкладывает в эти слова какой-то свой смысл.

— Мистер Ламонт, я понимаю, что моя просьба может показаться вам несколько странной, но мне хотелось бы побеседовать с вашей дочерью о мистере Гереро. Если она, разумеется, сможет…..

— Что значит «сможет»? — Мне показалось, что в голосе Ламонта появилась подозрительность. — Почему бы ей не смочь? Да и я с удовольствием постарался бы помочь вам, хотя, конечно… Бедный Гереро… Кто бы мог подумать, что он так кончит… — Ламонт глубоко вздохнул.